Читать книгу "Убийство с первого взгляда - Фергюс Макнил"

— Это иллюзия, — мягко заметил Нэйсмит, — но приятная.

Женщина задержала на нем взгляд, потом кивнула, словно отвечая своим мыслям, и опустила глаза:

— Наверное, вы правы.

Одиночество.

Да, именно звучащее в ее голосе одиночество и воспламенило в нем чувства. Для такого искушенного донжуана, как Нэйсмит, оно было словно кровь в воде для акулы.

— Тяжелый был день? — задал он простой вопрос, чтобы разговорить женщину.

— Это так заметно?

Он улыбнулся и слегка пожал плечами:

— Скажем так, это нас объединяет.

Она взглянула на Нэйсмита поверх бокала:

— Неужели?

Он выпрямился и заговорил, тщательно подбирая слова:

— Бывает, что, как бы ты ни старался… — Он замешкался, сложил вместе ладони и нервно забарабанил кончиками пальцев. В этот момент Нэйсмит вдруг отчетливо представил себе, как Леннокс стоит в лифте буквально в нескольких дюймах от него. — Все идет совсем не так, как задумывал.

— Очень грустно это слышать, — вздохнула женщина.

И настолько искренне она произнесла эти слова, что Нэйсмит неожиданно для себя ощутил, что тронут ее сочувствием, сколь бы неуместным оно ни было. Он уставился в пол и покачал головой.

— Не стоит принимать это так близко к сердцу. Правда.

С этого момента события должны были развиваться по обычному сценарию: осторожные намеки, застенчивое отнекивание, еще одна порция выпивки.

Но внезапно Нэйсмит понял, что ничего этого не хочет.

— Мне пора. Извините. — Он выпрямился и медленно встал с диванчика. — Вы действительно должны меня извинить.

Блондинка подняла на него смущенный, непонимающий взгляд. В стеклах очков отразился свет ламп. Она в самом деле была очень привлекательной, и Нэйсмит не хотел оказаться неправильно понятым.

— Хотелось бы, чтобы мы повстречались в другой вечер, — тихо произнес он, ничуть не лукавя. — Сегодня из меня никудышный собеседник.

Он улыбнулся на прощание, повернулся и зашагал к лифту.

36

Четверг, 30 августа

Проснувшись, он ощутил приятную мягкость подушки под щекой. Сон еще не до конца выпустил его из объятий, и некоторое время Харленд просто лежал без движения, с закрытыми глазами, блаженствуя в этом зыбком состоянии между сном и явью. Мышцы были расслаблены, словно в любой момент он мог унестись обратно в никуда.

Ощущения, однако, отличались от тех, к которым он привык. Он по-прежнему не размыкал век, лежал и пытался сообразить, что же его беспокоит, что было не так. Свет казался ярче, значительно ярче обычного…

Харленд резко открыл глаза и от неожиданности тут же их снова закрыл. Прямо в лицо через незашторенное окно бил яркий солнечный свет. Еще не веря происходящему, он вслепую принялся нащупывать на прикроватном столике часы, потом разлепил веки и разобрал, хотя и не сразу, цифры.

Десять минут девятого! Вот черт!

Проспал! Он сел на кровати, сбросил одеяло и так резко опустил ноги, что пятки громко стукнули об пол. Вскочив, на секунду он потерял равновесие и чуть не упал. Как можно было продрыхнуть так долго? Черт возьми, все сейчас не слава богу.

И тут Харленд все вспомнил и понял, что произошло. Он тяжело опустился на кровать, наклонился вперед, уперев локти в колени, и снова закрыл глаза, чтобы не видеть яркого утреннего света. Надо было подождать, пока сердце перестанет бешено биться.

Сегодня утром ему не нужно идти на работу. Предложение Блейка взять небольшой отпуск по сути являлось приказом и обсуждению не подлежало. В последние несколько дней он, просыпаясь, понимал, что дел никаких нет, и, как следствие, стал все дольше и дольше оставаться на ногах вечерами — тем самым он избавлял себя от болезненной необходимости погружаться в сон. Именно этого пограничного состояния, когда он бывал наиболее уязвим, Харленд боялся сильнее всего; этой точки во тьме, когда приходилось забывать о том, что отвлекало от грустных мыслей в течение дня, и с надеждой ждать, что забвение заберет его в свои объятия. Но сон не приносил спасения — случались ужасные моменты, когда мирное его течение нарушалось, и на Харленда безжалостно обрушивались тяжелые воспоминания.

Он негромко выругался, спрятал лицо в ладонях, но уже через мгновение медленно выпрямился и расправил плечи. Больше он ложиться не будет. С опухшими глазами, он тяжело поднялся и неверной походкой потащился на кухню в поисках кофе. В дверях он остановился и, прислушавшись к угнетающей мертвой тишине огромного дома, решил, что сегодня обязательно выйдет на улицу — хватит уже мариновать себя в этом склепе.

Харленд ехал вперед без определенной цели, позволяя потоку машин нести его за собой. Сейчас он двигался через Бедминстер и глядел по сторонам на бесцветные здания — все вокруг, несмотря на солнечный день, казалось серым и унылым. Пешеходы с мрачными лицами скользили по нему равнодушными взглядами, и никому не было до него дела.

Нет, его не уволили — пока не уволили, — но обстановка в целом была крайне неважная. Суперинтендант ожидал от него скорейшего раскрытия на первый взгляд пустякового дела, но расследование убийства в Северн-Бич со временем вылилось в расследование целой серии аналогичных преступлений, и все в нем занятые оказались в немилости у начальства. А ему, Харленду, этого оказалось, видимо, мало, и он устроил безобразную стычку с Поупом. Пока трудно было судить, насколько плохо обстоят его дела, но в одном сомневаться не приходилось: дальше будет только хуже. Блейк не любит суеты и поэтому не станет предпринимать поспешных шагов и действовать в открытую. Зато можно быть уверенным, что рано или поздно он нанесет удар, точный и умелый. И когда это произойдет, Харленду некого будет винить в случившемся, кроме самого себя.

Это все из-за Поупа. Господи, ну почему его угораздило схлестнуться с этим чертовым недоумком?

Он вздохнул.

Постепенно город остался позади, но дорога, по которой он ехал, все так же стремилась вперед, вилась между водоемами и уводила в многочисленные окрестные деревушки. Асфальт ослепительно сверкал на солнце. Харленд преодолел очередной невысокий холм; подъемы и спуски оказывали странное гипнотическое воздействие.

Неожиданно он обнаружил, что уже некоторое время едет по дороге, идущей вдоль бесконечного ограждения летного поля бристольского аэропорта. В ярком синем небе почти над самой головой пролетел самолет. Казалось, он еле ползет, несмотря на громкий рев двигателей. Харленд наклонился ближе к лобовому стеклу и проводил самолет долгим взглядом. Как бы ему хотелось сейчас оказаться на его борту и улететь далеко-далеко… все равно куда, лишь бы не оставаться здесь.

И тут он внезапно понял, куда направляется.

Проезжая через Редхилл, Харленд почувствовал, как внутри все свернулось в тугой узел. От ощущения жестокой неизбежности тело покрылось мурашками — и это несмотря на проникающие в машину жаркие лучи летнего солнца. В ту ночь, много месяцев назад, эта дорога выглядела совсем по-иному. С тех пор он ни разу здесь не проезжал.