Читать книгу "Папина дочка, или Исповедь хорошего отца - Диана Чемберлен"

Белла. Прекрасное имя. Дочь ожила для меня за эти несколько недель после рождения Ханны, но теперь в моем сознании предстал ее живой образ.

— Дочь, о которой ты мне ничего не сказала. — В его голосе прозвучал упрек.

— Я пыталась, Тревис. Но мой отец контролировал мою электронную почту, а потом я узнала, что ты женился.

Он нахмурился.

— Я никогда не был женат.

— Мой отец сказал, что был. Может быть, ты просто… жил с кем-то?

— Он сказал тебе, что я женат? У меня даже и подружек не было после того, как родилась Белла. Во всяком случае, ничего серьезного.

— Отец сказал… — Я вздохнула, плечи у меня опустились. — Он мне лгал, Тревис. Он говорил мне, что ты женат и я должна оставить тебя в покое. Кто знает, какую еще ложь он мне внушил.

— Мне он говорил, что ты была очень недовольна, когда я старался заполучить Беллу.

— Сначала я расстроилась, но потом обрадовалась. Он умер в прошлом году. Мой отец.

— Я знаю. Моя мать видела некролог. Она тоже умерла. — Он провел рукой по волосам. — Тогда все и пошло наперекосяк. Мы жили с ней, и она заботилась о Белле, пока я работал. Я строитель..

— Ты же хотел стать морским биологом, — сказала я. — Ты всегда был силен в математике и в естественных науках. Ты был…

Он отмахнулся.

— Наш дом в Каролина-Бич сгорел, и мать погибла.

— О нет! — Я прижала руки к лицу. — О Тревис, какое несчастье! — Я не могла, не хотела себе это представить. Весь этот ужас. Я помнила его мать. — Она всегда была так добра ко мне. — Так и было, поэтому я еще больше злилась на отца за его холодность к Тревису.

— Мне не с кем стало оставлять Беллу, и работу я потерял… в общем, это долгая история. — Он закрыл глаза. — Мне стыдно говорить тебе об этом. Ты хотела, чтобы у твоего ребенка была хорошая семья. Сначала ей было со мной хорошо. Это правда, Робин! Никто не сможет любить ее больше, чем я, и я должен ее найти.

Я пересела на диван рядом с ним и положила руку ему на плечо. Прикасаться к нему было так естественно.

— Я тебе верю, — сказала я. — Но что случилось? Где эта твоя знакомая? Почему она должна приехать сюда?

— Твой отец сказал, что ты не хочешь иметь никакого отношения к ребенку. Это тоже была ложь?

— Нет, это была правда, — призналась я. — К тому времени, когда она родилась, мне было так плохо, что… я даже не помню, как все это случилось. Я любила тебя, но, если честно… когда ты так болен, перспективы для тебя смещаются. Я думала только о том, чтобы выжить. Но в последнее время… так странно, что ты сейчас здесь, потому что я могла думать только о тебе и о ребенке.

— Не стоит думать обо мне. Я попал в такую переделку, Робин. У тебя такой прекрасный дом. — Он повел рукой вокруг себя. — Человек, который дал мне твой адрес, сказал, что ты помолвлена с парнем, баллотирующимся в мэры.

— Не уверена, что свяжу с ним свою жизнь. Иногда мне кажется, что я его ненавижу.

— У меня ничего нет, — продолжал он, словно не услышав меня. — Совсем ничего. Это я и пытаюсь тебе сказать. Меня подставили. Одна моя хорошая знакомая… вернее, я считал ее хорошей… сказала мне, что в Роли есть для меня работа. А когда мы с Беллой туда приехали, оказалось, что там надо перевозить наркотики.

Я вжалась в спинку кресла.

— Наркотики? Ты ими не баловался. Никогда…

— Я не подозревал, во что ввязываюсь. Знаю, это звучит неубедительно, но это правда. Мне сказали, что это детское питание, и я поверил. У меня не было ни цента, ничего не было. Мы с Беллой жили в фургоне. Я сказал, что пойду на это один раз. Только чтобы заработать на еду, чтобы нам продержаться, пока я найду работу.

— Что случилось?

— Все получилось хуже некуда. Но главное — я встретил в Роли другую женщину, действительно очень симпатичную женщину в кофейне в Роли. Она старше… я думаю, ей лет тридцать… и она очень хорошо отнеслась к Белле, поэтому я и оставил дочку с ней. А когда дело сорвалось, я не смог вернуться вовремя, чтобы забрать Беллу. Место, где я выкинул наркотики… — Он потер себе лоб, глядя в пол. — А черт! Это не имеет значения. Что имеет значение, так это то, что я выкинул их в мусорный контейнер. Это был кокаин в ящиках из-под детского питания.

— Из-под детского питания?

— Я их выбросил, и этот парень, его зовут Рой, он мне угрожал. Я боялся навести его на Беллу и потому не мог пойти в кофейню, куда приходили Белла и моя знакомая. Когда сегодня утром я все-таки туда явился, мне сказали, что она уехала в Боуфорт. Вывод напрашивался один: она решила ехать сюда, потому что я говорил ей, что здесь живет мать Беллы — ты.

— Но откуда ей известно мое имя? Как она может меня найти?

— Она знает, что тебя зовут Робин, и у нее есть твоя фотография.

— Откуда у нее моя фотография?

— Это та, что ты дала мне, когда мы были вместе. — Он впервые улыбнулся.

— Как эта фотография попала к ней?

— Белла повсюду носит ее с собой. У нее есть маленькая сумочка, и в ней она держит твою фотографию. Она знает, что на фотографии ее мама.

Она настолько реально присутствовала в моем сознании, эта малышка, что я представила ее с сумочкой, откуда она доставала мою фотографию. Смотрела на нее, на мать, которую она не знала. В глазах у меня защипало. Я сморгнула.

— Она знает, почему меня с ней нет?

— Она знает, что ты больна. Была больна. Я ей всегда это говорил. Что ты ее любишь, но слишком больна, чтобы о ней заботиться.

— О Тревис! Я хочу ее видеть! Ты пробовал позвонить женщине, которая сейчас с ней?

Он со вздохом обтер ладони о джинсы.

— Я знаю, это звучит ужасно, но у меня нет ее номера, а у нее нет моего. Я даже не знаю ее фамилии. Все, что я о ней знаю, это что она женщина… надежная, солидная. Она — фармацевт, но я не знаю, где она работает. Я понятия не имел, во что все это выльется. Я вообразить не мог, что подвергаю Беллу опасности.

Он встал, достал из заднего кармана бумажник и дал мне фотографию.

Я была к этому не готова. О боже! Это был студийный снимок. Тревис сидел с девочкой лет двух на коленях. Он был чисто выбрит. Широко улыбался. Совсем не такой встревоженный, загнанный вид, какой был у него сейчас. Девочка тоже улыбалась. У нее были такие же серые глаза, но в ее лице я видела себя. Я помню свои детские фотографии. На ее щеках были те же кружки румянца, которые всю жизнь досаждали мне, только не в те годы, когда я была больна. Всем своим существом — телом, умом, сердцем — я жаждала держать ее в объятьях. Я молча смотрела на фотографию. Когда я взглянула на Тревиса, он показался мне расплывчатым пятном. Он медленно улыбнулся.

— Я потратил четыре года, злясь на тебя, — сказал он.