Читать книгу "Цейтнот - Роман Папсуев"

Но Он и в этот раз просчитался. Сначала с неудовольствием нашел Он на этих островах туземцев, но Ему удалось избегать общения с ними, скрывая свой маленький остров от посторонних глаз. Изредка выбирался Он на разведку, молчаливо и скрытно наблюдая за примитивной жизнью дикарей, борясь с желанием в который раз сыграть роль очередного бога…

А сейчас Он смотрел на европейские корабли у берегов Гуанахани, и они казались ему мрачными вестниками грядущих катастроф. Он чувствовал, что вскоре Доска вновь изменится до неузнаваемости.

Сейчас эти моряки, высадившиеся на пологий пляж и водрузившие над островом знамя первооткрывателей, еще робки и слишком счастливы, чтобы думать о будущем. Сейчас они настроены благодушно и дружелюбно, одаривая темнокожих язычников подарками и не желая конфликтовать с ними.

Но скоро сюда доберутся колонизаторы и солдаты, миссионеры и купцы, и они принесут с собой «высокую», на их взгляд, цивилизацию, а столкновение двух культур приведет только к одному – к гибели одной из них… Такова вся история человечества от начала времен. Сперва благие намерения – а потом ужасающая резня…

Внезапно Он услышал, как кто-то идет по лесу, насвистывая. Судя по тяжелым шагам, один из приплывших европейцев… Что он тут делает?

Осторожно и бесшумно покинув свой наблюдательный пункт у берега, Он отошел в сторону и притаился, глядя на заросли, из которых должен появиться чужак. Листья раздвинулись, и Он увидел крепкого бородатого матроса, который тащил на плече бурдюки. Значит, его послали за водой, а туземцы указали ему путь к источнику.

Что ж, хороший шанс узнать, что происходит…

Сконцентрировавшись, Он направил поток Силы в ничего не подозревающего матроса. Силой внушения Он остановил европейца, и тот замер, остекленевшими глазами глядя прямо перед собой.

Подойдя к бородачу, Он мысленно приказал ему сказать первое пришедшее на ум предложение и вскоре уже знал, что перед ним испанец, поскольку матрос произнес:

– Dios cuida a Cristobal[6].

Короткий допрос – и все стало ясно. Испанские каравеллы, которые вел генуэзец Христофор Колумб, вышли из Палоса и пересекли Атлантику. Высадившиеся на Гуанахани европейцы почему-то наивно полагали, что добрались до Индии. Еще несколько вопросов, попытка выяснить, что сейчас творится в мире… Но безрезультатно. Попавшийся Ему испанец оказался невеждой, бывшим рыбаком, который толком ничего не знал.

Той информации, что Он получил, достаточно, поэтому Он предусмотрительно скрылся в зарослях и, сняв капкан внушения, смотрел, как ничего не заметивший матрос пошел дальше, продолжая насвистывать веселую песенку.

Нужно убираться отсюда как можно быстрее, пока этот райский уголок не превратился в ад. На этой Доске оставалось еще немало мест, где можно до поры до времени спокойно жить…

Жаль оставлять обжитой уголок, но Он не в силах сейчас вернуться к людям. Надо скрываться, и чем дольше, тем лучше. Надо все обдумать, все для себя решить и постараться понять этих странных, сложных, непредсказуемых людей. Иначе жизнь на этой Доске станет для Него невыносимой, а тогда пропадет сам смысл Его существования. Исчезнет то, ради чего Он защищает эту Доску от Белых…

Надо все решить…

МОСКВА. ПЕШКА

Я вошел в оружейную после Тани. Степан, стоявший возле открытых ящиков, бросил на меня странный взгляд и молча принялся собирать комплект.

Комбинезон, бронежилет, шлем, рация с гарнитурой и ларингофоном, жилет для магазинов и мелочовки… знакомые нам по тренировкам сто седьмой «калаш» и «G36C», коробка магазинов, гранаты… Снова война. Снова ад.

Хотя этот ад не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывал я, глядя на лица своих соратников. Как радовались они, когда я вернулся… Как обнимали меня, хлопали по плечу и подбадривали… В их глазах я не видел ничего, кроме искренности. Они не понимали. Ничего не понимали. И ничего не знали.

А я натянуто улыбался в ответ, отвечал на рукопожатия… Но мое сердце облилось кровью, когда меня обняла Соня, шепнув на ухо, какой я молодец, что вернулся…

В душе воцарилась пустота, вакуум, заполнивший мое нутро холодом. Я двигался, словно во сне, все окружающее казалось миражом, химерой… Жизнь потеряла всякий смысл, все превратилось в ложь, которая стремительно множилась и в результате погребла меня под лавиной внутреннего отчуждения.

Я чужой среди своих. Только они об этом еще не знают. Знает лишь Игрок, и, возможно, догадывается Толя. Все ребята получили новый статус, кроме меня. Степан, каким-то образом переживший Прорыв, теперь Тура. И он наверняка заслужил этот статус. Все они заслужили, кроме меня. Неужели они не поняли, почему Игрок оставил меня Пешкой?..

– Вот, – нарушил молчание Степан, указывая на комплект амуниции. – Здесь, пожалуй, все. Дополнительные боеприпасы раздадим перед боем.

Я молча закинул на плечо автоматы, сгреб в охапку одежду и тяжелый бронежилет, но когда взял в руки коробку с магазинами и повернулся, чтобы выйти из оружейной, Старший вдруг сказал:

– Егор.

Я обернулся. Он сидел, сложив руки на груди, и смотрел в сторону.

– Я знаю, что ты чувствуешь. Уж поверь.

Закусив губу, я смотрел на него, не зная, что ответить.

– Толя сказал, что ты вытащил с Клетки Оксану, но… не донес. – Он кашлянул, словно пересохло горло. – Я… в общем, я точно так же не донес Наташу…

Я молча смотрел на него, не в силах произнести ни слова. Он?.. Наташа? Он вынес Наташу?..

– Помни, что время лечит. Станет легче…

На глазах навернулись слезы. За что ты наказываешь меня, Господи? Я же и так в аду…

Я ничего не ответил, вышел из оружейной и пошел по коридору, чувствуя, как мир вокруг рушится…

* * *

– Держать круг! – орал Скаф, отбрасывая от купола Белых. – Егор, побереги патроны, черт побери! Егор!

Я почти не слышал его сквозь мутную пелену ужаса, которая захлестнула меня с головой. Я сам кричал, непрерывно стреляя в ряды жутких полутрупов, которые, пошатываясь, шли к нам со всех сторон. Я видел, как пули прорывают их защитные коконы, как лопается их плоть… видел синюшную слизь, заливающую их красные, пятнистые лица. Рожок кончился, я быстро вставил новый и вновь стал стрелять, словно надеялся, что грохот выстрелов разбудит меня от этого ожившего кошмара.

Когда-то в детстве мы нашли на улице мертвого голубя. Нам было по пять-шесть лет, нас привлекало все новое и необычное. Мой друг, имя которого я уже не помню, поднял птицу за лапы, и вдруг голова голубя мягко съехала вниз и с мокрым шлепком упала на асфальт, а из раны потекла зеленая жидкость.