Читать книгу "Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский"

Волков снова сунул указательный палец в рот, немного погрыз его, левой рукой перелистнул несколько бумажек и, наконец, вынул из ящика плотный лист бумаги, на котором была надпись: «75–83 ММЗ».

— Ну вот, пожалуйста, Александр Борисович, все, так сказать, в полном порядке, в чем я был уверен. А эту машинку, знаете ли, оказывается, как раз вчера и вернули. Вот, кстати, отмечены фамилия, имя и отчество, а также адрес бравшего автомобиль в прокат. Не желаете взглянуть?

— Обязательно желаю, — сказал Турецкий и взял протянутый лист. — Но я еще хотел бы, чтобы вы описали мне внешность этого человека.

Сказал и испугался, что Станислав Никифорович откусит себе палец, так он почему-то вздрогнул. Но тут же заторопился, будто за ним собаки гнались:

— Нет, нет, что вы, что вы! Совершенно не помню, не помню совсем, это же давно было, там написано, два месяца назад было, где упомнить при такой массе народа, который ежедневно перед глазами проходит, уважаемый Александр Борисович… — Последнее он произнес уже на полном выдохе, еле вытянул.

— Ну а как же вчера-то?

— Вчера? Ах, вчера!.. Этот человек позвонил днем по телефону, сказал, что поставил машину во дворе, там, где и брал, что все с ней в порядке, а если у меня появятся претензии, то я его адрес конечно же знаю, все записано соответствующим образом…

— И все?

— И все. Вот. — Волков вытащил из кармашка своего роскошного твидового пиджака узорчатый яркий платочек и с облегчением вытер влажные ладони. Видимо, трудный для него разговор он посчитал законченным.

Турецкий же имел другое мнение на этот счет. Но прежде чем продолжить разговор с обаятельнейшим Станиславом Никифоровичем, он обязательно должен был встретиться с гражданином Поселковым, вчера днем поставившим на место автомобиль, взятый им в прокат два месяца назад.

И еще было желание перед уходом лично взглянуть на «апельсиновое насекомое», о чем он и сообщил Волкову. Ну здесь-то уж, кажется, никаких проблем.

С тыльной стороны гостиничного здания имелся небольшой хозяйственный двор, огороженный, как это принято в Москве, высокой и уродливой стеной, составленной из ребристых бетонных плит, закрепленных между бетонными же столбами, врытыми в землю. Этакое частное владение, куда вход посторонним навсегда запрещен.

Они прошли гостиничным коридором в торец здания, свернули направо и через запасный выход выбрались на хоздвор. Саша увидел несколько запертых гаражных дверей, большой навес над половиной двора, под которым стояли крытый фургон, несколько разбитых вдребезги автомашин, каким место на гаишных свалках — для устрашения автолюбителей, словом, железный лом, и… апельсинового цвета «фольксваген».

Турецкий подошел ближе, оглядел «клопа» — форма действительно давно устаревшая, Бог весть какого года выпуска. Странная прихоть киллеров: уж слишком заметна эта машинка. Если хочешь, чтоб тебя обязательно поймали, лучше варианта не придумаешь… А может, на этом и расчет строился: мол, на такой «несерьезной» таратайке только клоуну разъезжать, куда там убийцам! Им, на худой конец, «мерседес» подавай, а то — белый «линкольн». Но это, последнее, скорее всего из американских кинобоевиков. А отечественные предпочитают почему-то «БМВ» и «ауди». Удирать, наверно, легко.

Но что же теперь делать с этим «апельсинчиком»? По идее, надо его арестовать. Изъять из этого частного гаража и поставить на Петровку, чтоб в нем криминалисты повозились как следует и постарались определить: кто в нем ездил, куда, зачем, что делал и кого перевозил (если автомобиль действительно перевозил, а не стоял себе в сторонке во дворе у Кочерги в ожидании фальшивых милиционеров).

И вдруг Сашу будто обухом по макушке хватило! А где же «девятка»-то малиновая? Неужели ее вот так элементарно зевнули? Нет, там же был Володя с заданием допросить соседку и вообще разобраться на месте.

— Уважаемый Станислав Никифорович, — сказал Турецкий вежливо, — я вынужден вас некоторым образом огорчить, но эту машинку придется ненадолго у вас изъять. Естественно, все будет… соответствующим образом оформлено. А после мы вернем ее вам. Надеюсь, в интересах следствия, вы не станете возражать?

Но по глазам, по движению бровей, по мимике лица Волкова Турецкий понял, что хозяин «клопа» возражать не будет, хотя сам факт подобной проверки его честности ему весьма неприятен.

— Тогда, — беспечно заявил Саша, — будьте любезны, проводите меня к вашему телефону, чтобы я мог распорядиться.

Яковлева вызвали с совещания у начальника МУРа. Ах, Юра!..

Он все понял буквально с двух слов и сказал, что ребята подъедут в течение часа с соответствующим постановлением.

— Володя, я не помню сейчас, обратил ли вчера внимание на одну машину там, в нашем дворе… Ты не подскажешь? — Не мог же он объясняться в присутствии этого «грызуна».

— А, ты имеешь в виду машину Кочерги? Да?

— Ну конечно.

— Я ее в розыск объявил. Но почти уверен, что это пустой номер. «Девятки» сейчас высоко котируются. Еще «шестерки». Уважает их эта шпана. А остальные — почему-то не очень. Качество сборки, наверно.

— Тогда все правильно: этого поставили и уехали. Ну, будь… А вы, Станислав Никифорович, вероятно, торопитесь? — наивно спросил Турецкий, заметив, что директор уже несколько раз нервно поглядывал на свои крупные, под золото, а может, и в самом деле золотые часы на правом почему-то запястье. — Вы ж недавно уверяли, что времени не замечаете.

— В принципе, Александр Борисович, в принципе, как говорится. Но как раз сегодня у меня намечено, так сказать, маленькое семейное торжество, день рождения, понимаете…

— Ах, тогда, ради Бога, простите меня и примите, пожалуйста, самые искренние…

Потупившийся директор вежливо остановил поток поздравлений:

— Не у меня, нет, так… Как бы это сказать, у близких знакомых…

«Уж не у той ли «кавалеристки»? — мелькнула догадка. Уж больно она независимо вела себя. Черт их всех разберет с этими сексуально-финансовыми проблемами.

— Ну что ж, сочувствую, но, видимо, вам придется, Станислав Никифорович, кого-нибудь оставить вместо себя, кто мог бы выдать официально для проведения экспертизы ваш «фольксваген». Вы понимаете меня? — со значением объяснил Турецкий.

— Увы, — тяжко вздохнул директор. — Видимо, придется самому… Это же, насколько я могу понять, ответственное дело?

— Разумеется. И еще, если позволите, этот ваш учетный листок я тоже возьму. На время и под честное слово. Верну при первой же возможности, скорее всего, вместе с автомобилем. Не возражаете?

Интересно, а как бы он мог возражать, если следователь уже упрятал твердый лист, почти картонку, в свой портфель?..

Засим Турецкий раскланялся, сообщил, что товарищи с Петровки подъедут с минуты на минуту, и, сопровождаемый до выходной гостиничной двери элегантным директором, покинул наконец помещение «Урожайной».