Читать книгу "История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох - Алексей Петрович Лебедев"

не менее, волей-неволей, они и сами склоняются к нему, доставляя материал, из которого следует именно этот результат. Говоря о Бауре, они ставят ему в похвалу, что он при жизни нисколько не заботился о том, чтобы богословские кафедры в разных немецких университетах были замещаемы его учениками, на что жаловались его ученики. Но почитатели Баура забывают при этом, что Баур ничего такого и не мог сделать, ибо, по их собственным словам, «его лучшие ученики или не допускались на кафедры, или были лишаемы их». Спрашивается: каким же образом мог бы Баур «проводить» своих последователей на университетские кафедры? Впрочем, важно не это, а другое. Если учеников Баура, в цветущий период его деятельности, устраняли от кафедр, то значит и тогда воззрения Баура не находили себе широкого круга распространения. Плохой знак для будущности школы. При жизни же Баура появились и другие признаки, неблагоприятные для успехов школы. В 1850 г. бывший университетский коллега Баура Генрих Эвальд, публично заявил, что Баур, по его воззрению, — ни христианин, и даже ни лучший из язычников, но один из литературных жидов, составляющих язву бедной Германии. Но самый тяжкий удар школе Баура нанесен был в 1857 г. В это время отпал от Баура один из лучших его учеников Альбрехт Ричль. Потеря эта сильно печалила самого Баура. Этот последний терялся в догадках, что побуждало Ричля изменить своему знамени. Он даже решался утверждать, что Ричль поступил так, чтобы «сделать карьеру», скорее достигнуть ординатуры. Но последствия показали, что Баур ошибался. Ричль действовал по убеждениям; вскоре он раскрыл свои воззрения, представлявшие во многом прямую противоположность Бауру. А главное — Ричль сделался вождем множества немецких богословов и заставил забывать о Бауре. О том, насколько Ричль отступил от Баура, можно судить по церковно-историческим воззрениям известного Адольфа Гарнака, который считается его учеником. Вообще случилось то, чего Баур никак не ожидал: еще при его жизни школу его часто называли мертвой. Это глубоко оскорбляло его, и в год своей кончины (1860 г.) Баур, выпуская вторым изданием свое произведение «Тюбингенская школа и ее положение в настоящее время», применяет здесь к себе слова апостола Павла: «Нас почитают умершими, но вот мы живы» (2Кор. 6:9). Но в действительности нельзя не признавать, что, как говорят противники Баура, он «пережил свою литературную деятельность», и свою славу. Что же сталось со школой Баура после его смерти? Сами почитатели этого историка не могут скрывать, что дела ее пошли плохо. Один из них замечает, что «протекла лишь половина того периода времени, какой составляет одно поколение (а поколение, как известно, составляет 30 лет), и сочинения Баура перестали быть на рынке книжными новостями»; т. е. через 15 лет по смерти Баура книги его перестали быть предметом спроса у книгопродавцов. Так скоро! А в настоящую минуту, по сознанию тех же почитателей тюбингенского историка, «слышится много голосов, объявляющих Баура окончательно похороненным»; дело доходит до того, что «большинство немецких теологов думает, что о сочинениях Баура следует забыть». Правда, почитатели Баура в утешение себе говорят, что он вовсе и не думал, что на нем закончится развитие теологической науки; но, с другой стороны, он, конечно, не воображал, чтобы имя его так скоро было предано забвению.

Если столетний юбилей Баура вышел очень не блестящ, то это и понятно: мало найдется ученых в Германии, которые искренно могли бы принять участие в этом празднестве.

Великая церковь и Святая гора. (Мысли и впечатления двух путешественников-иноверцев)[80]

De nos jours l’étude de l’Orient est à la mode.

Stamboul, 1901, 30 Sempt.

В наше время изучение Востока сделалось модным предметом.

Изучение Востока, и в особенности Востока христианского, в настоящее время стало предметом особенного внимания. Недаром Восток был колыбелью человеческого рода, и недаром все религии родились на Востоке. Если же Восток начали прилежно исследовать и изучать, то из этого еще не следует, что все культурные народы принимают более или менее одинаковое участие в этом деле. Далеко нет. Например, мы, русские, очень мало интересуемся Востоком. Специальные издания и исследования, посвящаемые Востоку, у нас появляются очень редко, а появившись на свет, мирно покоятся на полках библиотек; что же касается общераспространенных газет и журналов, то о вопросах, касающихся Востока, они красноречиво молчат. Как мало интересуются Востоком у нас, это видно из того, что превосходные во всех отношениях издания Императорского Православного Палестинского общества почти никому не известны; а журнал того же Общества, известный с именем «Сообщения Палестинского общества», несмотря на новизну и разнообразие содержания, не имеет сочувственного круга читателей.

Поэтому, если и говорится, что изучение Востока вошло теперь в моду, то при этом имеются в виду иностранцы, и главным образом иноверцы. У них для всего этого есть время и охота, а у нас почти ни для чего нет ни времени, ни охоты. Иностранцы изучают Восток не только путем кабинетным, не через ознакомление с документами и литературой, относящимися к этому предмету, но предпринимают путешествия на Восток для непосредственных наблюдений над его жизнью, которую, как хорошо они понимают, невозможно в достаточной мере изучить по книгам.

В настоящий раз мы намерены познакомить читателя с мыслями и наблюдениями двух немецких ученых, конечно, протестантов, побывавших в недавнее время на христианском Востоке и описавших свои впечатления и наблюдения.

Оба они профессора немецких университетов. Один по имени Гельцер, очень известный иенский профессор, знаменитый византинист, написавший большое количество научных сочинений по части Византии. Он пробыл в Константинополе и его окрестностях всего четыре недели. Но в этот короткий период времени изучил очень и очень многое. Такой успешный результат зависел как от того, что это было уже вторичное его путешествие на Восток, так и от того, что своей специальностью он был превосходно подготовлен к быстрому и основательному ознакомлению с жизнью христианского Востока. Другой путешественник — Керн, состоит профессором Ростокского университета, и мне совершенно неизвестен. Он пробыл на Востоке шесть недель. Конечно, шесть недель — не очень много времени, но так как круг его наблюдений был очень неширок, то он успел, во всяком случае, очень достаточно изучить те стороны христианского Востока, которые он решился описать.

Главное же, на что обращается наше внимание в вышеуказанных писателях, заключается в следующем: оба они обнаруживают большую симпатию к христианскому Востоку, относятся к явлениям, ими изучаемым, с возможным в их положении беспристрастием, желают видеть и замечать больше хорошее, чем обратное. В особенности выделяется своим глубоким расположением к христианскому Востоку Гельцер: он