Читать книгу "Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу - Бет Шапиро"

более широкому общественному признанию инструментов синтетической биологии может пролегать и вне границ сельскохозяйственного царства, поскольку подобные технологии уже восстанавливают здоровье экосистем и спасают биологические виды от вымирания.

Но даже если эти изменения и произойдут, для Принцессы и ее теленка, который, как выяснилось, не унаследовал комолый аллель Бури, будет уже слишком поздно. Принцесса отелилась 31 августа 2020 года. Элисон и Джози провели анализы ее молока в поисках каких-либо следов воздействия комолого аллеля Принцессы и, как и ожидалось, ничего не обнаружили, поскольку нет никаких оснований предполагать, что комолый аллель как-то проявится в молоке. Эти данные они добавили к длинному списку всего того, что у Принцессы было совершенно нормальным для обычной коровы голштинской коровы, – даже если это случайно ставшая трансгенной голштинская корова, у которой не выросли рога.

Глава седьмая

Предвиденные последствия

Как-то раз я спросила у своих слушателей:

– Как изменится мир, если мы оживим мамонтов?

Поднялось множество рук.

– Ух ты, это был бы просто улет!

– Мы на них посмотрим, и они будут огромные и мохнатые, и их можно будет погладить!

– Я бы взяла мамонтенка домой, но, наверное, от него много грязи, так что в зоопарке ему будет лучше. И на них можно будет кататься!

– Они будут жить в Сибири и дружить с северными оленями, а люди, которые там живут, смогут их есть и делать одежду из их меха!

Пожалуй, стоило сразу предупредить, что моими слушателями были второклассники, соученики моего сына. Их учительница миссис Джонас пригласила меня рассказать о моей работе и в этот момент, возможно, сильно об этом жалела.

Я демонстрировала фото и видео из своих экспедиций по поискам останков мамонтов в Сибири, чтобы показать детишкам, что ученый – это далеко не всегда старик в белом халате. И даже принесла несколько кусков мамонтового клыка и костей, чтобы пустить по классу.

Когда дети стали передавать окаменелости между партами в битком набитом помещении, я почувствовала, что атмосфера изменилась. Дети по-прежнему поднимали руки, но на этот раз робко, и совсем перестали галдеть.

– А вдруг слоны обидятся, что теперь всем интересно только про мамонтов?..

Несколько ребят согласно закивали.

– Мамонты, наверно, захотят жить в диких местах, но ведь людей там мало, и о них будет некому заботиться…

Было ясно, что их энтузиазм поутих.

– Их же будет сто или двести, и они потопчут все деревья! – воскликнул один мальчик. Чтобы подчеркнуть разрушительную силу сотни мамонтов, он стукнул кулаком по парте, и лежавшие на ней цветные карандаши раскатились в разные стороны.

Девочка напротив поморщилась, когда один карандаш подкатился прямо к ней, сердито посмотрела на мальчика и возразила:

– А вот и нет, потому что в Сибири деревья не растут!

Это было сильно. Мало того что девочка сдержалась и не стала швырять карандаш обратно в своего не в меру экспансивного одноклассника, она еще и запомнила мелкие подробности моего выступления: на фотографиях нашего лагеря в арктической тундре деревьев и правда не было.

– Да?! А что им тогда есть?! – не сдавался разрушитель карандашных пирамид.

Тут вмешался мальчик за соседней партой, постаравшийся разрядить обстановку:

– Наверно, им надоест голодать, и они вымрут обратно.

Кругом снова закивали.

После неловкой паузы подала голос еще одна девочка – на этот раз она даже не стала поднимать руку.

– Может быть, у них тут будет не очень хорошая жизнь? Тогда нам, наверно, не надо их оживлять.

Мы с второклассниками замолчали, задумавшись о том, на что мы обрекли этих прекрасных животных всего за несколько минут разговора: вот они восстанут из мертвых, на сей раз рукотворные, но после второго расцвета их ждет второй упадок. Новое рождение и новая смерть. Ведь очень может быть, что в современном мире мамонтам нет места, какой бы восхитительной ни казалась поначалу мысль вернуть их.

Зазвенил звонок – началась перемена. Я стояла у двери, пока дети выбегали из класса в залитый солнцем двор, благодарила за то, что слушали меня, и изо всех сил старалась не дать им уволочь окаменелости, которые принесла показать. Дети проталкивались мимо, кто-то говорил мне спасибо, кто-то нет: у них появились более насущные задачи – первыми добежать до лазалки или занять позицию «короля» на поле для игры в квадрат.

Выходившая последней девочка остановилась и глянула на меня снизу вверх:

– Если мамонты вымерли, потому что мы их убили, как вы думаете, может, мы обязаны дать им второй шанс?

Я глубоко вздохнула, придумывая умный ответ.

– Не знаю, – сказала я наконец. – Думаешь, с нашей стороны было бы честно возрождать их, если мира, в котором они жили, больше нет?

Она неуверенно пожала плечами и посмотрела себе под ноги.

– Грустно, – шепнула она своим туфлям и шагнула за порог.

– Да, – согласилась я, а когда она побежала на детскую площадку, крикнула ей вслед:

– Зато у нас есть слоны!

Вымирание – это навсегда

Большинство из нас, тех, кто работает в области древней ДНК, привыкли к вопросам о возрождении вымерших видов – предположительно, с помощью биотехнологий. Приходилось ли нам уже это делать? Нет? Тогда насколько ученые близки к тому, чтобы это осуществить? Возможно ли вообще воскресить вымерший вид? Как устроен процесс возрождения? Отвечаю я все время одно и то же – нет, пока нет, в ближайшем будущем вряд ли. Создать точную копию вымершего вида невозможно и, скорее всего, никогда не будет возможно. Но существуют технологии, которые когда-нибудь, вероятно, позволят нам возродить компоненты вымерших видов – их вымершие черты. Скажем, ученый может модифицировать слона, добавив фрагмент ДНК, возникший в ходе эволюции у мамонтов, и у слона отрастет шерсть и образуется толстый слой подкожного жира, в результате чего он сможет пережить арктические морозы. Можно модифицировать полосатохвостого голубя так, чтобы окраской оперения и формой хвоста он стал похож на странствующего голубя. Но будут ли эти модифицированные слоны и полосатохвостые голуби настоящими мамонтами и странствующими голубями? Мне так не кажется.

Почему же мы не можем вернуть вымершие виды? Есть тысячи причин, по которым давно вымершие виды трудно возродить: от чисто технических сложностей до этических вопросов по поводу манипуляций с биологическими видами и экологических задач, связанных с необходимостью выпустить возрожденные виды в среду, где их не было, вероятно, уже десятки тысяч лет. Одни технические проблемы можно преодолеть (отредактировать зародышевую линию птиц, пересадить эмбрион слона матери, содержащейся в неволе), другие едва ли когда-нибудь будут решены (восстановить микрофлору кишечника вымершего шерстистого носорога, найти суррогатную мать стеллеровой корове).