Читать книгу "Выбор Геродота - Сергей Сергеевич Суханов"

в гиматии, вышли наружу. Прошли мимо рассевшейся перед статуей Геракла компании. Бронзовый герой одобрительно взирал на отдых афинян.

До диктериона Филомелы было рукой подать.

Теперь главное — напиться в дымину и устроить дебош, чтобы шумных посетителей запомнили. Если их спросят, где они провели ночь, ответ будет правдивым — среди порнай.

"В бане были? Были. Ликида видели? Видели, но ушли раньше. Сколько он там был и чем занимался — не наше дело. Умер? Несчастный случай? Не может быть. Хотя… Он уже до нас лыка не вязал. Хороший был человек…"

4

До острова Аморгос доплыли за день. Лемб летел как на крыльях, подхваченный попутным Скироном. В трюме под рогожей были сложены амфоры с наксосским вином.

Пятеро гоплитов, скинув тораксы, лениво развалились на кормовой палубе. После резни на Наксосе для них каждый мирный день казался подарком судьбы.

Пассажиры устроились на носу. Паниасид и Геродот прятались в тени привязанного к форштевню пифоса с питьевой водой. Агесия накрылась шкурой барана. Спала или просто делала вид — было непонятно, но галикар-насцы ее не трогали.

Паниасид поднялся, опустил в пифос ковш на длинной ручке. Сначала дал напиться племяннику, остатки выпил сам.

— Можно и мне? — попросила Агесия.

Хлебнув из ковша, села, стянула растрепавшиеся волосы ремешком. Взгляд дочери архонта перестал выражать черную тоску, но брови оставались нахмуренными.

Дядя с племянником тихо вспоминали бой и последующую казнь Фаланта.

— Мне вот что кажется странным, — заметил Паниасид, — почему на агоре его никто не оплакивал? Боялись, что ли?

— Так ведь повстанцев кого убили, кому колодки надели, — возразил Геродот. — Некому было. Кимон отправил целый корабль с рабами на Делос.

— А родственники?

Племянник не успел ответить, потому что Агесия мрачно сказала:

— Нет у него никого.

— Как так? — удивился Паниасид.

— Фалант родом не с Наксоса, а с Аморгоса. Разбогател на продаже льна. Отец был его торговым партнером. Фалант потому и не отстал от него, что они вместе ворочали большими деньгами. Только отец хотел торговать с Афинами, а Фалант — с Персией. Вот на этом и разошлись… В общем, вся родня у него — на Аморгосе.

— А семья…

Агесия помолчала, раздумывая, стоит ли продолжать.

Потом все-таки рассказала:

— Фалант сам через горе прошел. Только все случилось по его вине… У него были жена и двое сыновей. Когда отца выбрали архонтом, Фалант с ним уже поссорился. Он вообще со всеми ругался. Даже с сыновьями. А отец — наоборот, добро помнил. Так вот… Сыновья Фаланту говорят: "Нам Мнесифил обещал хорошие должности: одному — агоранома, другому — элимена". А он им: "Только через мой труп, потому что Мнесифил мне враг". Но сыновья для себя уже все решили. Фалант жил в усадьбе, так они в город сбежали. Взяли в аренду синоцию рядом с нашей виллой. Фалант рассвирепел, потому что хотел, чтобы вся семья уехала в Сарды.

Агесия запнулась. Было заметно, что ей трудно говорить.

Закончила скупо, бесцветным голосом:

— Дальше было совсем плохо… Фалант заплатил пиратам, чтобы они сыновей поймали и привезли к нему. Потом он их ослепил. Жена умерла от горя.

Галикарнасцы не знали, что сказать.

— Ну и зверюга, — наконец выдавил из себя Паниасид. — Так вот почему он так лютовал — мстил Мнесифилу.

— Кто его в Сарды пустит? — удивился Геродот.

— У него там свои погреба, — объяснила Агесия. — Артаферн ему даже присвоил почетное звание оросанга — человека, оказавшего услуги персидскому государству. Вот на подаренных землях и развернулся…

За островом Кинарос ветер забаловал — то задует с севера, то с запада. Навклер с матросом то и дело поворачивали парус, чтобы судно не рыскало. Остров Лебинтос стали обходить по южному краю, сохранив плавность хода. Навклер попросил галикарнасцев проверить, все ли амфоры целы после маневра.

Агесия стояла на носу, держась за форштевень. Ветер трепал волосы, играл подолом хитона. Подставляя лицо теплым порывам, она тихо радовалась тому, что впервые за много дней способна чувствовать что-то хорошее.

И улыбалась деревянной фигурке Нереиды с облезлой краской на лице.

Скирон налетел с неожиданной силой, стоило лембу обогнуть острый восточный мыс острова. От толчка судно накренилось на правый борт почти по самый планширь.

Потеряв равновесие, Агесия взмахнула руками. Попыталась снова ухватиться за брус, но пальцы схватили пустоту. С криком она полетела в воду.

— Человек за бортом! — заорал кормчий.

Паниасид сразу все понял. Прыгая по тюкам, он перебрался на корму. Агесия отстала от лемба на бросок камня. Голова островитянки то исчезала, то появлялась среди волн.

Не раздумывая галикарнасец бросился в воду, поплыл резкими саженками. Море плескало лазурь в лицо. Чайки метались над водой. Страха не было, но душу рвала тревога: "Только бы успеть!"

В глазах островитянки застыл испуг. Паниасид протянул руку. Агесия повисла у спасителя на плече, едва не утянув его под воду. Освободившись от захвата, он перевернул ее на спину.

Успел успокоить:

— Все будет хорошо!

Потом поплыл к лембу, загребая свободной рукой и поддерживая голову Агесии на поверхности. Корабль со свернутым парусом покачивался неподалеку.

Матрос бросил в воду канат. Паниасид снизу помогал островитянке подняться на борт. Геродот ухватил ее за руки. Вскоре спасенная и спаситель без сил лежали на палубном настиле, жадно хватая ртом воздух.

Посмотрев друг на друга, одновременно рассмеялись. Агесия сжала ладонь Паниасида пальцами, он мягко ответил. Парус снова натянулся. Лемб, как и раньше, рассекал волны, направляясь к Галикарнасу…

Вечерело.

В желтом мареве над малиновым горизонтом завис белый шар. Море дышало ровно и спокойно, намаявшись за день под ударами Скирона. Даже чайки кричали устало, словно ветер забрал у них последние силы.

Лемб бросил якорь возле одного из необитаемых островков Южных Спорад для ночевки. Геродот спал, надвинув пегас на глаза. Паниасид и Агесия сидели рядом, прислонившись спиной к форштевню.

Агесия перестала дрожать. Еще днем она переоделась в сухой хитон, а на плечи накинула пеплос цвета виноградных листьев. Теперь случившееся виделось ей в комичном свете.

Говорила с улыбкой, будто о ком-то другом:

— Я даже подумать ничего не успела. Плеск! Холод! Это после жары-то — и сразу в воду… Вынырнула, а лемб уже уходит. А я и не знаю — видели меня или нет. Вот тут и запаниковала. Провожаю корабль взглядом, и мне кажется, что вместе с ним уплывает моя надежда на спасение. Потом увидела, как кто-то спрыгнул. Я сразу подумала, что это ты.

— Почему?

— Не знаю. Чутье… Или мне хотелось, чтобы это был ты.

Агесия внимательно посмотрела в лицо Паниасиду, словно