Читать книгу "Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе"

Тория с револьвером в руках ворвался на палубу «Чайки», Мария мысленно поставила на своей жизни крест. Но, увидев, что он разоружен моряками, почувствовала облегчение: «Значит, и у меня есть счастье». И потом, когда «Чайка» взяла курс на юг, а избитый, притихший Тория прилег на палубе, еще раз убедилась, что на свете остались еще добрые люди. Если б не видела она все своими глазами, никогда бы не поверила, что грузинские моряки поддержат незнакомых кубанских парней, а своего земляка разоружат и изобьют. Вот народ! Добрый и справедливый!

А шкипер! Мужественный, храбрый, красивый. Громовой голос, сверкающие, как звезды, голубые глаза, высокий лоб, черные вьющиеся волосы. И душа, видно, у него тоже хорошая.

Мария чувствовала себя счастливейшей из смертных, когда утром проснулась в каюте.

Как было бы хорошо, если бы она могла открыться ему, рассказать все о себе, да раз не удалось, не успела сказать, пусть все думают, что она — парень, Саша Тарасенко. Если только этот проклятый Георгий Тория не выдаст ее... А если ее арестуют? Что тогда делать?! Если даже можно будет убежать, она все равно никуда не уйдет, никуда, пока Дата в опасности и нуждается в помощи. «Итак, я опять Саша, до тех пор, пока не выполню все, что задумала».

В галерее оставались трое: она, Митя и Вася.

Почему-то ни один из матросов от коменданта назад не возвратился. Марии это показалось недобрым признаком. Но Митя вернулся, и тогда она немного успокоилась и приободрилась.

После Мити комендант вызвал Васю.

— А где все остальные? — тихо спросила Мария у Мити и украдкой взглянула на верзилу, стоявшего у комендантских дверей.

— Не знаю. Там, кроме коменданта, никого нет. Наверно, увели через другие двери, — Митя начал шепотом, но постепенно, забывшись, повышал голос, будто вел самый обычный разговор. — Через маленькие двери, выкрашенные в цвет стены. Когда войдешь, погляди...

— Эй, ты, — крикнул детина, — чего раскудахтался? Или надоело на чистом воздухе, цапля?

Митя умолк. Мария покосилась на детину и прыснула в ладошку: Митя и в самом деле смахивал на цаплю.

Вася пробыл у коменданта дольше и вернулся успокоенным. Хотел что-то рассказать товарищам, но Митя приставил к губам указательный палец и показал глазами на особоотрядчика.

Мария приоткрыла дверь, комендант встал, улыбнулся ей, как давнишнему знакомому, и поздоровался. Мария остановилась в дверях, смутилась. Оглядевшись вокруг, подошла к письменному столу. В самом деле, за креслом вырезана дверь, выкрашенная в цвет стены и почти незаметная. Видимо, через нее вывели матросов. «Митя прав», — подумала Мария и тяжело вздохнула.

У шкафа стояла скульптура воина на вздыбленном коне, с длинным копьем, которым он собирался поразить страшное чудовище. В углу стояли два венских стула. Над письменным столом, на стене, висел портрет человека с усами и с бородой. Комендант внимательно смотрел на голубоглазого юношу.

— Это, — комендант показал рукой на скульптуру, — государственный герб нашей республики, а это, — он, чуть повернув голову, глянул вверх, — наш президент.

Мария удивилась доброжелательному тону коменданта.

— Бедный парень! Да еще какой красивый! — Сигуа, не отводя глаз от сидящей напротив с поникшей головой Марии, улыбнулся. — Думал, что опасность миновала, а угодил черту в лапы? — Словно «парень» он подчеркнул особо и испытующе взглянул на Марию. — Я знаю все, только откуда знаю — не спрашивай. И я ни о чем не буду спрашивать, только о некоторых сведениях, необходимых для данного случая. — Он нахмурился, подвинул бумагу и добавил: — Так что ты пока молчи, и я молчу.

«О чем он? Уж не догадывается ли?..» — Мария испуганно смотрела на коменданта, не зная, что сказать. Сигуа озабоченно проговорил:

— Одним словом, будьте осторожны, Тарасенко. Я позабочусь о вас, но и вы поостерегитесь.

Мария нерешительно посмотрела на коменданта:

— Если можно, скажите, что с матросами «Чайки»?

Комендант кинул быстрый взгляд в окно, потом — на Марию, будто предостерегая: о таких вещах свободно говорить нельзя.

— Они арестованы, таков приказ. Но мне кажется, их скоро освободят, — понизив голос, ответил он.

Марии не терпелось узнать, что с Дата, и, увидев, что Сигуа не сердится, она решилась спросить:

— А что с Дата, со шкипером «Чайки»? Скажите мне. Сколько добра сделал нам этот человек... — Мария умолкла, боясь сказать что-нибудь лишнее, и опустила голову.

— Дата жив, лежит в городской больнице. — Помолчав немного, Сигуа спросил: — А что, хороший человек ваш Дата? Не только вы — все спрашивают о нем.

Господи, да о чем он говорит? Да, конечно же, хороший, просто замечательный! Мария, хоть и совсем мало его видела, столько могла бы о нем рассказать, если бы не боялась выдать себя, если бы не опасалась, что комендант догадается, что перед ним — переодетая девушка и к тому же, кажется, влюбленная в моряка-грузина.

— Да, он очень хороший человек, господин комендант.

Добрые вести о Дата окрылили Марию, прибавили ей смелости:

— Скажите, опасно он ранен?

Комендант погрозил ей, как маленькому ребенку, потом приложил палец к губам. Мария покраснела, опустила голову, как провинившаяся.

— Рана не пустячная, но такому богатырю да не справиться с ней?.. Так, говоришь, он хороший человек? — Комендант задумчиво глядел в окно. — Конечно, если так... — он резко оборвал фразу. — Ну, вот что! Я вас всех троих освобождаю. Но куда вы денетесь, что будете делать? От этого офицера так просто не скроетесь. И здесь, в Сухуми, вам нельзя оставаться. — Он прошелся по кабинету, достал портсигар и вынул из него папиросу.

— Что с нами сделает Тория? Почему мы не можем остаться?

— Потому, — сказал комендант и зажег спичку, — что начальник приказал арестовать матросов и уехал в Афон, а Тория требует и вашего ареста. Я воспользовался тем, что он не успел ничего сказать начальнику особого отряда, и отпускаю вас, — он жадно затянулся, — пока он не вернулся. Завтра уже будет поздно. Как только начальник вернется, Тория незамедлительно получит подтверждение на ваш арест.

Мария вздохнула. Неужели и в самом деле придется уехать из Сухуми? Но как же Дата? Оставить его? А вдруг она больше его не увидит? Нет, это невозможно! И потом, оставаясь здесь, может быть, удастся хоть чем-нибудь помочь Дата и его друзьям, во всяком случае, можно будет хотя бы знать, что с ними, и то