Читать книгу "Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран"

Не игнорируя реальность и признавая ее одним из потенциальных источников текста, не будем возвращаться и к буквальному прочтению хроник и видеть в них достоверное отображение поведения еврейских мучениц и мучеников – хотя бы потому, что многие предстающие перед читателем картины просто неправдоподобны. При рассмотрении женского мученичества сразу возникает вопрос: каким образом относительно слабые физически и совершенно неопытные в этом деле (в отличие от мужчин, имевших хотя бы опыт забоя скота, а на тот момент еще сохранявших право носить оружие, которого впоследствии их лишат) женщины умудрялись убивать своих детей (далеко не всегда младенческого возраста) и даже друг друга. Несколько конкретных эпизодов вызывают особые сомнения; например, как госпожа Рахель спрятала четверых убитых ею детей под своими рукавами, притом что по меньшей мере трое из них не были младенцами? Или как двум слабым женщинам – только что разрешившейся от бремени и больной лихорадкой – удалось убить 10-летнюю девочку, ухаживавшую за ними?

Распространенным аргументом в пользу достоверности женских сюжетов у еврейских авторов являются свидетельства христианских хронистов, прежде всего, Альберта Аахенского, который в своей «Иерусалимской истории» ужасался фанатизму еврейских женщин: «Страшно сказать, матери вспарывали горла грудных детей ножами и закалывали других, предпочитая убить их собственными руками, чем оставить погибать от мечей необрезанных». Однако, во-первых, эти свидетельства чисто номинативны и не могут служить подтверждением всего многообразия женской темы в ивритских хрониках. А во-вторых, они могут отражать не столько реальность, сколько мизогинию авторов: утверждая, что еврейские женщины упорствовали в своей вере, были готовы умереть за нее и побуждали к тому же мужчин, христианские хронисты иллюстрировали стандартный тезис о том, что женщины – источник зла и пагубно влияют на мужчин.

В связи с большой вероятностью отрыва текстов от реальности совершенно необходимым представляется поиск литературных источников – как внутренних, принадлежащих еврейской традиции, так и внешних, христианских, потенциально ответственных за появление некоторых мотивов и эпизодов, как, например, позы Рахели, «плачущей о детях своих». О ключевых прецедентах в еврейской литературной «традиции» женского мученичества шла речь выше: это гибель семей защитников Масады в описании Иосифа Флавия; это мидраш о четырехстах девушках и юношах, проданных в рабство императором Титом, которые предпочли утопиться, чем попасть в гаремы язычников (причем юноши последовали примеру девушек); и это история о Ханне (или Мирьям), отправившей на смерть за веру своих семерых сыновей. Нет сомнений в том, что они составляют один из факторов, повлиявших на женские образы в ивритских хрониках.

В отношении же возможных христианских источников предложения ученых, прежде всего Джереми Коэна и Сьюзен Эйнбиндер, не всегда удовлетворительны. Они предполагают, что на женские образы в еврейских хрониках могла повлиять куртуазная литература. Однако куртуазная литература оформилась слишком поздно, чтобы служить источником таким авторам, как Шломо бар Шимшон или Элиэзер бар Натан. Влияние концепта куртуазной любви было с успехом прослежено в сочинениях «благочестивых Германии» (хасидей ашкеназ), созданных в XIII веке, но гораздо меньше вероятность такого влияния на тексты, написанные на век раньше. Кроме того, женские образы в этой литературе по большей части эротизированы, а доминирующее женское поведение – пассивно, что контрастирует с еврейскими хрониками первого крестового похода. Аргументация Эйнбиндер, построенная на сравнении литературных техник и обнаруживающая в ивритских хрониках такие «признаки рыцарского романа», как внимание к детали, множественность точек зрения, монологи и наличие внутреннего конфликта героев, не кажется убедительной, поскольку многие выявленные ею характеристики достаточно универсальны и могут быть найдены в литературах разных эпох, включая библейскую.

Юдифь и Олоферн. Миниатюра из Исторической Библии.

Франция, кон. XIII века

Возможно, вместо франко-германской куртуазной литературы XII века внешние источники репрезентации женщин в еврейских хрониках следует искать в более ранней англо-германской так называемой милитаристской агиографической традиции, содержащей поэмы о женщинах-святых. Среди них наиболее важными представляются три староанглийские поэмы о Юлиане, Юдифи и Елене, создавшие довольно маскулинный образ женщины духовно и физически сильной (например, способной победить демона или обезглавить мужчину-воина), женщины-воина, готовой принять мучения и смерть за веру – точно так же, как еврейские мученицы стремятся освятить имя Всевышнего своей смертью или физическими страданиями. Последнее зачастую остается незамеченным, однако важно, что еврейские женщины в хрониках жаждут не только смерти, но и страданий и специально провоцируют врагов на избиения. В этих агиографиях еще нет чуждого еврейским хроникам эротического компонента и мотива невесты Христовой, которые разовьются и утвердятся в христианской литературе в течение XII века.

К сожалению, не представляется возможным подтвердить эту гипотезу, продемонстрировав пути заимствования или доказав, что еврейские хронисты были знакомы с вышеназванными христианскими текстами. Эта бездоказательность вполне естественна в ситуации крайнего дефицита источников, когда датировка и авторство самих хроник остаются под вопросом, и практически все выдвинутые на данный момент предположения касательно христианских источников ею страдают. Все остается на уровне довольно приблизительных сравнений, позволяющих говорить скорее о типологических параллелях, нежели о прямых источниках. И тем не менее стоит вчитаться в эти агиографические поэмы, чтобы увидеть, что госпожа Рахель и другие еврейские мученицы-(само)убийцы действовали не в культурном вакууме: у них были не только литературные «предки» вроде «матери семерых», но и литературные «соседки» из христианской традиции, проявлявшие физическую силу, смелость и стойкость во имя своей истинной веры:

Юдифь убивает Олоферна —

Сильная раба Спасителя

Мудрая дева с шелковыми волосами

Правой рукой вытащила острый меч из ножен

Дабы нанести тяжкие удары […]

Высший Судия

Наполнил ее отвагой

И она поразила врага своего сияющим мечом

[…]

Наполовину прорубила его обнаженную шею…

Елена отправляется в Иерусалим —

Погрузили они на корабли доспехи, щиты и копья;

одетые в кольчуги воины, мужчины и женщины, взошли на борт. […]

Ни прежде того, ни с тех пор не слыхал я,

чтобы женщина вела более справедливую силу по путям морским…

Юлиана не желает отказаться от Христа и вернуться к языческим богам —