Читать книгу "Ловушка для Артемиды - Алексей Евтушенко"

Очередной разрыв прямо на дороге, не далее, чем в трех сотнях метров, отлично дополнил аргументы Зеккела, и Кзааргх согласился. Отдав соответствующее распоряжение охране, он отказался от паланкина и отправился к спасительному холмику пешком, тем самым демонстрируя личную храбрость и презрение к опасности. Зеккел последовал за своим вождем и по дороге коротко рассказал, что люди организовали на пути следования основной колонны засаду. Совсем небольшую по количеству стволов, но, тем не менее, задержавшую движение. Не дожидаясь, пока с ней справятся Двенадцать, у которых что-то застопорилось и сразу подавить людскую волю не получилось, он, Зеккел, позволил себе скрытно послать в тыл засаде два отряда мутов на собаках и одновременно атаковать, засевших в леске на возвышенности людей, в лоб. На всякий случай, чтобы уж точно не ушли.

– Приказал взять живыми хотя бы несколько, – закончил он и выжидательно посмотрел на Тринадцатого.

– Верное решение, – чуть подумав, кивнул Кзааргх. – Хорошо, иди, дальше командуй. И приведи ко мне людей, как только их захватят. Немедленно. Ты понял?

– Я понял, Тринадцатый, – снова поклонился десятитысячник, повернулся, вскочил на собаку и умчался к голове колонны.

Кзааргх прислушался. Автоматные очереди впереди стали реже, но Двенадцать по-прежнему не могли установить контроль над сознанием людей, и это беспокоило его больше всего.

Ладно, подождем.

Укрывшись за холмиком, Кзааргх потребовал рюмку крепкой настойки, выпил две подряд и закурил. Он был единственным из всех мутантов по северную сторону горного хребта, который мог себе позволить слабость к табаку (слишком дорогое было удовольствие), и принимал это как должное.

Ждать пришлось чуть больше часа.

В них попали в тот самый момент, когда последний из бойцов-мужчин, торопясь, заскочил в бронекар, и Мара дала задний ход, выбралась из укрытия и начала разворачиваться.

Как потом уже сообразила Шаинь, засаду незаметно обошли с тыла и всадили из гранатометов сначала по колесам – так, что бронекар мгновенно потерял ход и управление, а затем и в борта.

Когда Шаинь пришла в себя, то обнаружила, что она висит, привязанная, поперек спины какого-то животного (судя по запаху – громадной собаки-мутанта), руки и ноги у нее тоже крепко связаны и единственное, что она может сделать – это ждать, чем все кончится.

Кончилось все довольно скоро. Животное остановилось, ее отвязали и поставили на ноги.

Шаинь Ян огляделась и невольно вздрогнула. Справа и слева от нее стояли вооруженные автоматами и винтовками мутанты, и на их лицах – если, конечно, это можно было назвать лицами – читалась такая откровенная ненависть, что Ян едва сдержала приступ слабости и тошноты. Впрочем, это могло быть вызвано и контузией, которую она наверняка получила, когда в них попали.

А прямо перед ней, в легком на вид и удобном кресле, установленном метрах в двухстах от дороги, за невысоким покатым холмиком, сидел, развалившись, полноватый мутант в темных, закрывающих половину лица, трехокулярных очках и молча вертел в руках, на каждой из которых Шаинь насчитала по шесть пальцев, стандартный аудиоплеер и наушники.

– Вторая тоже сейчас очухается, – сообщил за ее спиной чей-то хриплый скрипучий голос. – Остальных мы добили. Возни меньше.

Глава двадцать шестая

– Положение наше – хуже не придумаешь, – сообщила Первая и привычным движением загасила в пепельнице сигарету. – И не только наше. По всему миру творится то же самое. Приходится констатировать, что мы, сестры-гражданки самым преступным образом проморгали выросшую и окрепшую прямо у нас под боком смертельную угрозу. Мало того, что мутантов оказалось, как минимум, на порядок больше, чем мы считали. Они еще и обладают такими возможностями, против которых вся наша хваленая техника бессильна. Согласитесь, что невозможно воевать с противником, который на большом расстоянии способен подавить вашу волю и заставить делать вас то, что ему заблагорассудится. Что и было им, противником, продемонстрировано не далее как прошедшей ночью. В результате мы лишились армии, и, как следствие, не сумели защитить мирное население, которое сейчас бежит. В основном, на юг. Но и на восток тоже. Цитадель совсем уже скоро не сможет вместить всех желающих, и надо разбивать временный лагерь рядом… Впрочем, я сейчас не об этом. Сколько в ближайшее время погибнет народу, и какой возникнет хаос, я даже представить себе не могу. Очень хотелось бы решить возникшую проблему хотя бы относительно быстро, но лично я быстрых способов не вижу. Честно сказать, я не вижу и медленных способов и близка к отчаянию. Что очень печально, так как Первая не может впадать в отчаяние по определению. Если у кого-то есть конструктивные предложения по тому, как нам переломить ситуацию, я готова их выслушать немедленно. Но, повторяю, это должны быть конструктивные предложения, а не просто рассуждения на тему. Нарассуждались уже, хватит.

Первая замолчала, откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза.

– Хуже всего, – неожиданно пожаловалась она, – что я не понимаю их мотивов. И целей. Зачем все это? Мы же их не трогали…

– В том-то и беда, – сказал Румт. – Вы их, или я бы даже сказал – нас не просто не трогали, вы нас игнорировали. Полностью. Как будто нас и нет на белом свете. А мы были и есть. Это я не в упрек, поймите, просто констатирую факт. Отсюда и мотивы. И цели «плохих» мутов известны, я уже об этом говорил и могу повторить. Цель одна – уничтожить людей и полностью занять их место на Земле. По их мнению, человеческая цивилизация исчерпала свои возможности и права на существование. Теперь пришло время мутов.

– Все-таки именно уничтожить? – уточнила Йолике Дэм. – Не поработить, не занять лидирующее положение, а уничтожить нас до последнего человека?

– Насколько мне известно, да, – подтвердил мутант. – Еще раз повторяю. Мы, те муты, которые не согласны с абсолютным большинством, пытались разговаривать с Кругом Двенадцати и самим Тринадцатым на данную тему. Доказывали, что данная идеология приведет в лучшем случае к полнейшей деградации разумной жизни на Земле, а в худшем – к ее полному уничтожению. Бесполезно. На них не действуют никакие аргументы, а нас, здравомыслящих мутов, слишком мало. И силой воздействовать на «плохих» мутов мы не можем. Да и не хотим.

– Почему? – спросила Йолике.

– Элементарное чувство самосохранения, – улыбнулся Румт. – Прояви мы излишнюю активность и настойчивость в данном вопросе, как немедленно последовали бы ответные меры. Вплоть до уже нашего уничтожения. Мы до сих пор живы лишь потому, что сохраняем полный нейтралитет. Инакомыслящих в своей среде «плохие» муты еще готовы терпеть. Противодействующих же терпеть не станут.

– Но ты ведь начал действовать, а не просто разговоры разговаривать! – воскликнула Тепси Лау. – И правильно, я считаю. Отчего же твои сородичи этого понять не могут?

– Потому и не могут, – ответил мут, что у нас, «хороших» мутов, каждый отвечает за свои слова и поступки сам. У нас очень развито уважение к отдельной личности, а не к сообществу в целом. Если «хороший» мут решил поступить так, а не иначе, значит у него были на это веские основания. Мы не вырабатываем и, тем более, не подчиняемся каким-то общим решениям. Каждый делает то, что считает нужным.