Читать книгу "Ката - Стейнар Браги"

– Пить хочешь? – спросила она и плюхнулась на кровать перед ним. Потянула за трос так, что его рот открылся, и вставила туда воронку. Лицо Гардара побелело от натуги. Его стало тошнить, из ноздрей изверглась слизь.

Ката открыла бутылку и передала Соулей. Та принялась лить в воронку, медленно, не торопясь, пока бутылка не опустела на треть.

– Вот, так не лучше? Думаешь, он сейчас станет поспокойнее? – спросила она, притянув к себе воронку.

Изо рта Гардара вылетели водочные брызги, он тихонько завыл.

– Это еще был маленький глоточек, – сказала Соулей. – Гардар, сколько ты весишь? Килограммов сто? Сто двадцать? Не ответишь на вопросы моей подруги – волью в тебя всю эту бутылку. Тогда это будет целый литр алкоголя за несколько минут. Это жутко много, но для человека вроде тебя не смертельно – хотя как знать… А будешь и дальше не слушаться – так у меня для тебя и другая бутылка есть! Скажи, справишься ты с двумя литрами за десять минут?

– А может, у него переносимость выработалась хорошая, – сказала Ката: она почувствовала, что снова может думать, оцепенение ушло. – Он не алкоголик?

– Да! – воскликнула Соулей. – Он очень расстроился по поводу того, как сам однажды в пьяном виде поступил с собственной матерью. И с отцом, и с дедушкой, и с сестрой.

– Если человек ходит на собрания анонимных алкоголиков, – сказала Ката, – не факт, что у него хорошая переносимость алкоголя: печень-то уже барахлит. Тебе трудно разговаривать, Гардар? Если у тебя речевые центры парализовало, то следующие на очереди – дыхательные центры. Еще вариант: тебя может вырвать, но поскольку ты лежишь в такой позе, рвотные массы у тебя до конца изо рта не выйдут. Они потекут обратно, попадут в легкие, и ты задохнешься. Многие попойки кончаются именно так. Но я прослежу, чтобы так не получилось. Ведь мы хотим, чтобы ты остался в живых, чтобы нам не пришлось идти к твоим друзьям и расспрашивать их… Например, Атли.

– А если Атли не ответит, – добавила Соулей, – нам придется расспросить твоего друга Бьёртна.

– Я дам тебе еще один шанс, – сказала Ката. – Два года назад ты вместе с друзьями изнасиловал на Эскьюхлид девушку. Ей было шестнадцать лет, и нашли ее мертвой, по твоей наводке, на Болотах в Боргарфьорде. Как она погибла?

Гардар затряс головой, скосил глаза на Кату, и его стошнило. Из глаз полились слезы – наверное, в них попал алкоголь; несколько капилляров лопнуло.

– Ничего я не скажу, – ответил он. Его голос был хриплым, жалким. Петля затягивалась на его шее все туже, пока Гардар не сообразил и не приблизил ноги к спине. – А что ты шапку не снимешь? Я же знаю, кто ты; видел тебя в этом твоем шикарном домине. С твоим шикарным мужем… – Вдруг он пришел в ярость и заявил, что они не ведают, что творят, он, мол, скоро освободится от пут и тогда убьет их…

– Ты же это не всерьез, – перебила его Соулей. Она хохотала. – Я знаю. Помню, как ты туда однажды приходил. Ты меня не помнишь, но это нормально: у тебя от всех этих наркотиков мозги пришли в негодность, а я для вас, друзей, все равно была слишком старая. И иногда я видела, как вы забавлялись с малолетними девочками. Как это было? Могу показать тебе, напомнить… – Соулей поднялась на колени, открыла бутылку и засунула себе между ног. – Помнишь, ты велел, чтобы они тебе отсасывали; это ведь было как-то так? – Она поелозила горлышком бутылки по его лицу, постучала им по носу и глазам, а Гардар попытался отодвинуться. Соулей потянула одной рукой за трос, рот Гардара открылся, и тогда она засунула бутылку туда и крепко держала до тех пор, пока из нее в рот не вылилась половина содержимого.

Затем она вытащила бутылку – и отпрянула, потому что изо рта у Гардара изверглась прозрачная струя и разбилась о стенку у изголовья.

Соулей посмотрела на Кату, а потом снова разразилась хохотом:

– Вот, они так и норовят что-нибудь из себя излить! Неважно, что!

– Там точно было миллилитров сто, – сказала Ката. – Придется в него еще залить.

– Вот именно, а то еще протрезвеет… И тогда перевозбудится.

Соулей вновь поднесла бутылку ко рту Гардара; тот захрипел и сказал, что больше не хочет. По его щекам катились слезы, он охал и умолял ее прекратить.

– Спрашивай! – попросил он сдавленным голосом. Соулей ослабила петлю, и его рот закрылся. Гардар потерся лицом о простыню, затем повернул голову в сторону и спросил, что им хочется узнать.

– Она не должна была погибнуть… Это случайно вышло…

Ката сняла балаклаву.

– Вы ее сначала изнасиловали? – спросила она. У Гардара от алкоголя дикция стала нечеткой.

– Да.

– Кто с тобой был?

Гардар не отвечал.

– Это не отличат от самоубийства, малыш, – сказала Соулей и постучала бутылкой ему по голове. – У меня для тебя еще и куча «Дисапана» есть. Поэтому уже не так важно, будешь ты отвечать или нет, усёк? Мы знаем, что ты сделал. Единственное, что мы хотим, – чтобы ты сознался и попросил прощения. И обещал бы никогда так больше не делать.

– Кто с тобой был? – спросила Ката, садясь на кровать и смотря на щеку Гардара.

– Атли и Болик.

– И вы все ее насиловали?

– Да.

– В каком порядке? – спросила Соулей.

– Болик, потом я… Потом Атли. Потом снова Болик. Я увидел, что она вся побелела. Мы ее трясли и в рот ей дули. Это произошло так быстро…

– Где вы ее встретили? – спросила Ката.

– Перед домом, где были танцы. Ее Болик увидел… Она была пьяная, но идти еще могла. Болик подозвал ее и заманил в машину.

– А что произошло в машине?

– Болик сказал, что мы ее до дому подвезем… Он угостил ее пивом с «масляной кислотой» и дал выпить всю бутылку. Мы просто катались, ничего такого. Это не должно было закончиться вот так.

– А все же вы так делали и раньше, правда? – спросила Соулей, отхлебывая водку из бутылки. Гардар не ответил, и она стукнула его бутылкой по лбу.

– Несколько раз, – сказал он и зажмурился.

– И всегда на Эскьюхлид? – спросила Ката.

– Однажды на Васмири[36]. И у Болика дома.

– А скольких?

– Не помню.

– Больше десятерых?

– Восьмерых. Не больше.

– А почему? – спросила Соулей. – Вам недостаточно было насиловать девушек в сознании? Или быть с теми, кто сам хотел потрахаться и понюхать?

– Он так хотел.

– Кто? – спросила Ката.

– Болик. Мы его удерживали, чтобы он еще чаще так не делал… А ему хотелось еще.