Читать книгу "Дейзи Джонс & The Six - Тейлор Дженкинс Рейд"

Тогда Дейзи посмотрела на меня:

– А ты, Грэм, что об этом думаешь? Мне кажется, публика будет ждать именно эту песню. Мы же не хотим разочаровать зрителей.

И я не мог понять, с чего вдруг она обращается с этим ко мне.

Не успел я ответить, как Билли посмотрел на меня и сказал:

– Но она же медленная. А нам надо иметь в виду, что мы будем играть на крупных площадках. Нам нужна песня, которой можно завести толпу.

Я уже хотел было спросить, не означает ли это, что и «Надежду тебя любить» Билли не собирается играть, ведь она тоже медленная. Но не успел я открыть рот, как Билли сказал:

– На том, значит, и порешим.

– Ну а остальные что об этом думают? – тут же спросила Дейзи.

И за все это время они ни разу даже не встретились взглядом. Мы же все стояли вокруг, наблюдая, как они друг с другом переговариваются таким странным образом.

Билли: В первый день репетиций я приехал с хорошим рабочим настроем. Я решительно сказал себе: «С этим человеком я вынужден работать. Так что забудь о всяком сумбуре между вами. У вас чисто рабочие взаимоотношения». Я честно пытался задвинуть в сторону связанные с Дейзи личные проблемы. И знаешь что? Я по-прежнему кипел яростью от того, что она выставила на голосование «Раскайся». Ну да, я очень злился. Но это все было уже в прошлом – утекло, точно вода под мостом. Должно было утечь. Поэтому я очень старался говорить с ней доброжелательным тоном – а еще работал тогда как одержимый, без отдыха.

Дейзи: Я готова была оставить в прошлом весь этот вздор между мною и Билли. Теперь я была замужем и всячески пыталась полностью сосредоточиться на Никки. Я делала все, чтобы у нас с ним получилось.

Когда мы начали репетировать, Никки наконец согласился приехать ко мне. И вот он прилетел из Рима и поселился в моем коттедже при Chateau Marmont.

Он даже отобедал с моими предками! Я сама-то почти никогда с ними не обедала. Но когда я спросила родителей, не желают ли они с ним познакомиться, они пригласили нас в ресторан Chez Jay в Санта-Монике. Никки был исключительно вежлив и мил и произвел на них неизгладимое впечатление. Целый вечер все гундосил: «Да, миссис Джонс… Нет, мистер Джонс…», что им очень понравилось. А потом, когда мы уже садились в мою машину, чтобы уехать, спросил:

– Как ты вообще переносишь этих людей?

И я улыбнулась в ответ самой что ни на есть широчайшей улыбкой.

Мне нравилось быть замужем. Мне по душе пришлась мысль, что мы с ним одна команда, мне понравилось чувствовать себя привязанной к этому единственному человеку. Теперь у меня был тот, кто всегда, каждый вечер интересовался, как прошел мой день.

Симона: Теоретически брак имел для Дейзи особенный и очень важный смысл. В ту пору ей как никогда требовалась стабильность. То есть, конечно же, она всегда была моей подругой и всегда ею останется. Но ей необходим был кто-то, с кем она могла бы разделить свою жизнь. Кто-то, кто любил бы ее, заботился бы о ней, кто бы в ней души не чаял. Ей нужен был тот, кто беспокоился бы, где она находится, случись ей не вернуться вовремя домой. Так что… я хорошо понимаю, к чему она стремилась. И всей душой ей этого желала…

Просто она по ошибке выбрала совсем не того человека.

Дейзи: Очевидно, многое указывало на то, что я совершила неверный шаг. Никколо сидел на наркотиках куда прочнее меня. Из нас двоих именно я все время советовала ему притормозить. Именно я наотрез отказывалась от героина. Именно я замечала, сколько всего мы оплачиваем моими кредитками. А еще он видел в Билли соперника. Он вообще ревновал меня ко всякому, с кем я когда-либо встречалась или к кому у меня когда-то были определенные чувства, или к тем мужчинам, с которыми я, по его предположению, возможно, переспала. В то время я просто-напросто списала эти его особенности на обычные проблемы молодоженов.

Говорят, первый год брака – самый трудный, и я эти слова приняла чересчур всерьез. Жаль, мне никто не объяснил тогда, что любовь совсем не обязательно должна быть сплошным мучением. Потому что я как раз считала, что любовь – это нечто разрывающее тебя надвое, терзающее тебе душу и заставляющее сердце биться тяжело и больно. Я действительно считала, что любовь – это осколочные мины, слезы и кровь. Я не знала, что она должна бы делать тебя легче, а не тяжелее. Я не знала, что благодаря ей становишься лишь мягче и нежней. Я считала, что любовь – это безжалостная война. Я не думала, что… что любовь – это как раз мир. И знаешь что? Даже знай я это, сильно сомневаюсь, что я готова была это принять или как следует оценить.

Мне хотелось секса, хотелось экзистенциальной тревоги и тоски. Вот к чему меня тогда тянуло. В те годы я была уверена, что любовь другого типа… для другого типа людей. И я искренне считала, что такая, совсем иная любовь не существует для женщин вроде меня. Что она – для женщин наподобие Камиллы. Я очень отчетливо помню свои размышления на эту тему.

Симона: У Никколо было много хороших качеств. Правда-правда! Он любил ее, заботился о ней. Он давал ей ощущение безопасности – в своем роде, конечно. С ним она часто от души смеялась. У них были свои какие-то междусобойные шутки, совершенно непонятные мне. Что-то насчет игры в «Монополию». Не знаю, не буду врать. Но он умел ее искренне рассмешить. И у Дейзи была такая чудесная, потрясающая улыбка. А учитывая, что с некоторых пор она выглядела такой несчастной и безрадостной…

Однако Никколо оказался ужасным собственником. Но ведь невозможно же кем-то полностью завладеть – не говоря уже о человеке вроде Дейзи!

Уоррен: Когда я познакомился с Никколо, то сразу подумал: «А-а, ну все понятно. Этот парень – тот еще проходимец».

Эдди: Никколо мне, в общем-то, понравился. Со мной и Питом он всегда вел себя как классный парень.

Билли: Никколо много раз наведывался к нам в студию, когда мы репетировали. Как-то раз мы с Дейзи репетировали вокальный дуэт, и у нас совсем не получалось спеть в лад. Мы устроили маленький перерыв, и я ей предложил:

– Может, попробовать перевести в другую тональность?

Это была самая длинная фраза из того, что я ей говорил за довольно длительное время. Но Дейзи ответила, что, по ее мнению, и так все отлично. И я сказал тогда:

– Если ты не попадаешь верно в ноту, значит, это нужно как-то переделать.

В ответ она театрально закатила глаза, и я извинился за сказанное. Потому что мне совсем не хотелось устраивать сцену.

– Ладно, извини, – сказал я, полагая, что это по-любому сработает.

Но она только огрызнулась:

– Мне твоих извинений не нужно, понял?

– Я просто пытаюсь быть вежливым, – ответил я.

– Да начхать мне на твою вежливость, – бросила она.

А потом прямо вся затряслась. В студии было довольно холодно, а на ней не было считай что ничего. Мне показалось, она замерзла. И я сказал: