Читать книгу "Раздевайся, Семёнова! - Лючия фон Беренготт"

Мое появление в лекционном зале было похоже на мокрую мечту всех недооцененных восьмиклассниц – «и тут я такая захожу, а на меня все смотрят!»

Как бы пафосно это не прозвучало, ситуация была именно такой. И не только смотрели, но еще и шептались, хихикали, открывали рты в немом «вау», а самые смелые лезли поздравлять, и вообще «дружить». Я никогда бы не подумала, что слухи могут распространяться с такой скоростью. И никогда бы не подумала, что мечта недооцененных восьмиклассниц мне не понравится от слова совсем.

– Не нервничай ты так, – шепотом успокаивала меня Юлька, как ни в чем не бывало подсев ко мне. – Они просто тебе завидуют. Уж если мне завидовали, когда я с Владом начала встречаться…

 – Пусть завидуют, - прошептала я в ответ. - Главное, чтоб не думали, что я продажная подстилка, замутившая с преподом ради оценок.

– Ради оценок… ставят оценки. А не дарят брюлики, - она мотнула головой на мое кольцо. – Я надеюсь ты позовешь меня на свадьбу?

Я криво усмехнулась и кивнула. А про себя подумала, что позвать позову, но в лучшие подружки она ко мне больше не пролезет – нетушки.

Вообще, в первый раз в жизни я порадовалась, что у меня не так уж и много подруг – никто не выспрашивает «как он в постели», не трепет нервы рассказами о том, сколько процентов семей разводится в России, не пугает реалистичными исходами злостных мезальянсов… Никто, кроме самой Юльки, которую мне, похоже, придется научиться слушать вполуха. Потому что ей было интересно все, включая размер пениса нашего «звездного» преподавателя.

– Тут ведь, понимаешь, какое дело, Семёнова… – нагло ухмылялась она. – Не расскажешь, я буду думать, что у него маленький. Оно тебе надо?

Я отмахивалась, краснела и чуть было ни встала и пересела от нее прямо посреди лекции.

– Ну, хорошо… – примирительным тоном заявила Юлька. – Пойдем на компромисс. Я буду разводить руки в стороны, а ты моргни, когда его размер. Договорились?

– Ничего мы не договорились!

Но все было бесполезно, и ее руки поползли в стороны.

– И? Ииии? – подначивала она меня, и я невольно начала представлять то, что на лекциях представлять категорически нельзя… – Семёнова, ты меня пугаешь…

Руки все еще расходились, а вместе с ними все шире и шире открывался ее рот. На автопилоте я невольно моргнула. Юлька ахнула.

– Ни хрена ж себе…

– Ни хрена ж себе! – восхитились рядом выше, и я зарылась лицом в ладошки от стыда.

Однако, скоро мне стало не до размеров и сплетен. На перемене ко мне подошла девушка в строгом брючном костюме и передала сообщение – явиться на беседу в деканат. Прямо сейчас.

***

Шесть пар глаз пристально следили за моими руками. Да черт с ними, руками, они следили за каждым моим движением, за каждым жестом, каждой гребанной эмоцией.

Если бы я знала, что в кабинете декана меня ждет допрос с пристрастием, я бы ни за что не пошла на эту «беседу». Отмазалась бы, позвонила Знаменскому, переложила эту проблему на его широкие плечи…

Но я понятия не имела, на что иду.

Думала, что со мной и в самом деле хотят «просто поговорить». Какое там…

– А теперь, Семёнова… - опустив на нос очки, Евгения Михайловна, завкафедрой, вероятно пыталась найти на моем лице прыщик – так настойчиво вглядывалась. – Опиши, пожалуйста, в общих чертах, вашу самую первую встречу… вне учебного процесса, так сказать.

Конечно, у нас со Знаменским уже была готова легенда. Просто я не думала, что мне придется вспоминать ее так скоро.

– Ну… Виктор Алексеевич подвез меня домой – в общежитие… Тогда еще был жуткий мороз, гололед… и автобусы отменили, и я шла пешком до метро.

– Какого это было числа? – ненавязчиво спросил декан. – Если помнишь, конечно…

Гордеев, вспомнила я табличку на двери. Олег Константинович Гордеев. Видный, широкоплечий мужчина, он въедался в меня взглядом так, что дрожали руки и хотелось спрятаться под стул.

– Пятнадцатого января… – делая вид, что вспоминаю, медленно ответила я. – Кажется…

И заметила, как он делает почт незаметный жест еще одному члену дисциплинарной комиссии – молодому доценту со странной фамилией Штерн. Тот проверил что-то в своем мобильнике и кивнул – да, мол, было такое. Я тихо выдохнула – мы хорошо подготовились и дату знакомства выбрали не наугад.

Можно было, конечно, плюнуть на них всех и уйти – до того противно было это копание в личном белье, а уж тем более собственное вранье. Несколько раз в груди вскипало, и я уже начинала с вожделением посматривать на расставленные по полочкам трофеи и кубки, представляя, как метаю их в членов комиссии – в каждого по очереди.

И все же, рациональной частью мозга я понимала, что мой допрос – важная и нужная процедура, нацеленная на то, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, что меня никто ни к чему не вынуждает. Ведь не каждой студентке повезло влюбиться в преподавателя, решившего поиграть с ней в кошки-мышки.

– Вроде со всем разобрались… – декан почесал в затылке, полистал разложенные перед ним заметки. Кинул вопросительный взгляд на других членов комиссии и пожал плечами. – У меня все.

Евгения Михайловна наморщила лоб, будто вспоминая, о чем же еще хотела меня спросить, и я уже успела расслабиться, так долго она вспоминала… как вдруг вспомнила.

– Ты была лишена стипендии, Семёнова… Не напомнишь нам, за что?

Черт, черт!.. Я вся подобралась, чувствуя себя тем самым ощетинившимся рысенком, которого «подобрал» Знаменский. Этот вопрос мы с не проработали совсем – зациклились на этической проблеме с его стороны и упустили, что такую же могут найти и с моей.

– За… посещаемость… – внезапно севшим голосом выдавила я, взглядом умоляя Евгению Михайловну – переключись, пожалуйста, переключись на что-нибудь другое.

Только ей было плевать – она даже не смотрела на меня, водя мышкой по коврику, не отрывая взгляд от экрана компьютера.

– По каким предметам?

– По нескольким…

Господи, пусть у нее там что-нибудь испортится, и она не сможет меня проверить… не увидит, по какому именно предмету у меня был неуд в прошлом семестре. Иначе картина будет предельна ясна – студентка валит предмет, охмуряет преподавателя, сдает зачет, восстанавливается и отныне и навсегда получает исключительно «отлично». Тут уже не важно использовали меня или я сплю со Знаменским по согласию – запросто могут обнулить все его оценки как нечестно полученные. Тогда и перевод в другой вуз не поможет. А с Виктором что? Уволят? Он ведь только-только вошел во вкус преподавания… Статью написал для крутого издания… курировать кандидатские собирается со следующего года… весь в предвкушении, как будет третировать несчастных аспирантов…

Дверь вдруг широко распахнулась, будто ее открыли пинком.