Читать книгу "1793. История одного убийства - Никлас Натт-о-Даг"

– Проснитесь, уже поздно. Здесь нельзя спать.

Она потрясла его, сначала легонько, потом посильнее. Он открыл глаза, и она прочитала в них хорошо знакомые чувства. Те же чувства, что ей самой довелось испытать за последние полгода. Страх, отчаяние, растерянность. Боль, которая не пройдет никогда, которая будет жить, пока не потеряешь память. Только теперь она поняла, что он очень молод, даже юн. Куда моложе, чем можно подумать, глядя на его жалкую фигуру.

Он посмотрел на нее. Даже не на нее, а мимо, потому что глаза его тут же закатились, веки медленно опустились, и он вновь погрузился в оцепенение. Он был мертвецки пьян.

Анна Стина выглянула на улицу. В переулке холодно, к ночи усилился ветер. Фонари почти не освещают булыжную мостовую. Год идет к концу, со дня на день начнутся заморозки.

Она закрыла дверь на засов, принесла несколько поленьев и подбросила в камин, где дотлевали малиновые угли. Поставила на огонь чайник, кинула в него обмылок, дождалась, когда согреется, намочила тряпку и начала оттирать его лицо от грязи.

Совсем мальчик, вряд ли старше, чем она сама. Постепенно он пришел в себя, даже помог ей снять с себя рубаху. Анна Стина замочила ее в тазу, вылила из чайника мгновенно почерневшую воду и налила свежей воды. Принесла миску с черной фасолью и сварила кофе. Сама она так и не приучилась ценить этот странный и невкусный напиток, но все говорят: для протрезвления нет ничего лучше.

К юноше начало постепенно возвращаться сознание, а с ним и дар речи:

– Меня зовут Юхан Кристофер Бликс.

– А я… – Она чуть не назвала свое настоящее имя. – Я – Ловиса Ульрика Тулипан.

У нее нет никакого желания рассказывать о своем прошлом, да и он не слишком многословен.

– Я из Карлскруны, там дом моих родителей. Во время войны работал учеником фельдшера. Пришел в Стокгольм искать удачи, а нашел… нашел совсем другое.

Они замолчали. Анна Стина повесила рубаху сушиться у огня, принесла одеяло и накинула ему на плечи. К ее удивлению, она почувствовала к этому пареньку странное доверие, и чем дольше они молчали, тем все больше укреплялось чувство душевной близости. И наконец, она задала вопрос, вертевшийся на языке с того момента, как узнала о его профессии.

– Говорят, есть какие-то особые травы для женщин, забеременевших против воли. Которыми пользуются ночные бабочки.

Она даже не старается скрывать чувства. При мысли об отце ее ребенка ею овладевает ярость. Ей, наверное, никогда не отскрестись от этой омерзительной грязи.

Он долго не отвечал, потом кивнул.

– Можешь помочь их найти?

Он посмотрел на ее живот, скрытый под специально сшитым просторным платьем, – надо во что бы то ни стало выиграть время, скрывать беременность как можно дольше. Удивленно поморгал, словно увидел ее в первый раз. Она впервые уловила в его глазах какой-то блеск, а когда он заговорил, голос его звучал совсем по-иному. Звучно и уверенно.

– Да. Ты помогла мне, я помогу тебе.

13

Кристофер Бликс последние недели лета провел как в тумане. Он ни разу не был трезв. Сидел в кабаках и погребках, пока не выгонят, а когда выгоняли, бесцельно бродил по переулкам около Жженной Пустоши и там же засыпал в собственной блевотине. А когда просыпался и осознавал, что по-прежнему жив, что его не переехала телега или карета, начинал плакать от обиды, что судьба отказывает ему даже в этой милости. Ему все время казалось – он все еще там, в душной комнате, наедине с человеческим обрубком, он насильно вливает в беззубый рот сивуху, чтобы отрезать очередную конечность. Отрезать и отнести Магнусу в конуру, а потом сидеть в углу, слушать тоскливые вопли сов и напиваться до потери сознания, пока сгущаются тени в полуразрушенной усадьбе. И сейчас, месяцы спустя, перегонное – единственное его спасение.

Он почти не ест, похудел до неузнаваемости, но организм по-прежнему молод, крепок и из последних сил сопротивляется яду, который он вливает в себя ежедневно.

И вот он встретил эту девушку, Ловису Ульрику, и она попросила его о помощи. Ей очень нужна помощь, а помочь, кроме него, некому. Золотой луч надежды, блеснувший в непроглядной тьме его существования. Провидение дало ему возможность хоть как-то искупить страшный грех.

Девушка позволила ему остаться в «Мартышке» до утра. Рубаха высохла, она теплая и чистая, как будто новая. И впервые с тех пор, как он вернулся в Стокгольм, он идет не на поиски дешевой выпивки. Выпивка ему не нужна. Он идет за город, через мост у бойни и продолжает идти на север, в обход таможни Кошачья Задница.

То, что ему нужно, можно найти только в лесу. Здесь очень тихо. Огненные стволы сосен, раскидистые березы, клены… красные, багровые и золотые листья вот-вот начнут падать, некоторые уже кружатся в воздухе, медленно опускаясь на влажную, покрытую многолетним перегноем землю. Кристофер ворошит прошлогодние полусгнившие листья, заглядывает в облепленные землей корни поваленных деревьев. Он ищет именно в тех местах, о которых рассказывал его учитель Эмануель Хоффман.

Кристофер Бликс вернулся уже на следующий день с карманами, набитыми травами. Девушка Ловиса поражена произошедшим в нем переменам: он отказывается от вина и от крепкого, зато жадно съедает ломоть хлеба. Травы связаны в букеты – их надо хранить в подвешенном состоянии, иначе они могут потерять целебную силу.

– Принеси кастрюлю. – Он показывает, как варить зелье, много раз повторяя и переспрашивая, – хочет убедиться, правильно ли она его поняла. – Декокт должен стоять на огне, пока вода не изменит цвет. Процеди через тряпку. Пей, как только чуть остынет. И вари свежий декокт каждый вечер.

– А где я найду такие травы, когда эти закончатся?

– Я соберу и принесу.

Анна Стина, зажмурившись, сделала первый глоток. Она почему-то была уверена, что отвар Кристофера окажется отвратительным на вкус, противным и горьким, как кофе, который она терпеть не могла. Или по крайней мере жгучим, как перегонное вино. Кристофер смотрел на нее с интересом. Он знал, что декокт довольно приятен на вкус, и прочитал подтверждение в ее глазах.

– Как он действует, твой декокт?

– Травы вызывают в организме сильную жажду, и твоя плоть всасывает всю доступную ей жидкость. В том числе и все жидкости нерожденного ребенка. Всасывает и всасывает, пока почти ничего не останется. Так объяснял мой учитель. Но это долгая история, надо набраться терпения. Надежнее метода нет.

В середине октября по городу поползли слухи – в Фатбурене нашли утопленника. Кристофер знает, кто это. Без рук, без ног, без глаз, без зубов и языка. Это его работа. Его преследуют жуткие воспоминания, но он чувствует и облегчение: наконец-то закончились страдания бедняги. Кристофер молится за упокой души несчастного, но мысли его теперь заняты другим. Каждый день навещает он девушку, справляется о самочувствии, но только через неделю решается на давно задуманный шаг. Холодным утром он, дрожа от холода, стирает свою рубаху и куртку в Стрёммене около Северного моста, дожидается, пока одежда более или менее высохнет на неярком октябрьском солнце, и поднимается в церковь Святого Николая. Ждет, пока освободится пастор, и излагает свое дело: