Читать книгу "Гибель конвоя PQ-17 - Дэвид Ирвинг"

Лоуфорд возвратился на мостик и приказал двум сторожевым кораблям приблизиться к борту «Позарики». Когда корабли подошли, Лоуфорд, пользуясь мегафоном, передал на них содержание радиограммы адмиралтейства и сообщил, что он намерен идти курсом к ближайшей земле со скоростью четырнадцать узлов — максимальной скоростью для всех трех кораблей. Затем Лоуфорд вызвал всю команду наверх и объяснил, что три корабля пойдут в строю кильватера, чтобы создать своими силуэтами видимость крупных сил, если противник обнаружит их на большой дистанции и в условиях плохой видимости.

На сторожевой корабль «Ла-Малоне» с «Позарики» передали: «Ожидается, что противник атакует нас рано утром 6 июля. Когда мы окажемся на дальности стрельбы артиллерии его тяжелых кораблей, повернем на них и будем отвечать огнем до последней возможности. Всем свободным от вахты рекомендую использовать оставшееся время для сна и отдыха: С божьей помощью мы выживем».

Каждый человек на кораблях думал теперь только об одном: когда будет обнаружен противник? Офицеры на «Ла-Малоне» понимали, что их единственное 100-мм орудие вряд ли принесет какую-нибудь пользу, кроме разве шума да того, что часть людей будет чем-то занята, пока залпы противника не накроют корабль. Офицеры не страшились предстоящего боя, но испытывали мучительную боль от того, что их необдуманно оставили на произвол судьбы.

После получения радиограммы адмиралтейства лейтенант Карадэс на «Ла-Малоне» сделал одну из самых волнующих записей в своем дневнике: «Старпом и я считаем, что эта радиограмма — последняя капля, переполнившая чашу. Если мы не попадем в пролив Маточкин Шар, нас перебьют как воробьев, потопят где нибудь на подходах к Новой Земле или в открытом Баренцевом море. Командир „Позарики“ говорил с нашим командиром через мегафон; у нас не осталось сомнений, что конец близок. Все стали угрюмыми и молчаливыми. Питтер отправился в радиорубку проследить за тем, чтобы не пропустили ни одной радиограммы, которая может что-нибудь прояснить. Я очень устал и замерз, несмотря на то, что каюту обогревает электрический камин. Эти записи делаю перед предстоящим четырехчасовым отдыхом; надо попытаться уснуть».

Перед тем как лечь спать, Карадэс повидал матроса из службы снабжения, сидевшего в камбузе и читавшего евангелие; его боевой пост в погребе боеприпасов — самый неблагодарный и самый опасный на корабле. «Поговорил с ним несколько минут. Он заявил, что готов умереть, раз на то божья воля. Лег на койку и попробовал вспомнить молитву. Потом заснул, надеясь, что все неизбежное произойдет, пока я буду спать». Информация, которой располагало адмиралтейство, была, по мнению Карадэса, «весьма неопределённой».

Солнце взошло в 04.00. Но и без него было светло — темного времени в этих широтах летом не бывает. Младший боцман вызвал плохо отдохнувшего Карадэса на вахту. «Машины по-прежнему делают 150 оборотов. Иду на мостик узнать, каковы были последние радиограммы и вообще что есть нового. По пути заметил группу матросов, человек двенадцать, столпившихся около дымовой трубы, с надетыми стальными шлемами и спасательными жилетами — трогательная картина в нашем трудном положении. Последнее место немецких эсминцев — в 160 милях на восток; до Маточкина Шара им все еще оставалось пройти 180 миль — двенадцать часов хода той скоростью, которой они идут сейчас».

Далеко позади группы, возглавляемой «Позарикой», сторожевой корабль «Лотос» под командованием лейтенанта Холла, подобрав пострадавших с «Пэнкрафта», полным ходом шел на восток. Неожиданно сигнальщик доложил: «Над горизонтом высокие столбы дыма». Холл предположил, что, возможно, горит судно. Поскольку это не требовало большого отклонения от курса, которым шел «Лотос», Холл решил сблизиться и узнать, в чем дело. По мере приближения столбы дыма становились все менее высокими и наконец почти совсем исчезли. Маленькие клубы густого коричневого дыма поднимались из плавучих дымовых шашек, которые несколько часов назад разбросал у своего плотика Даудинг. Если сверхъестественный арктический мираж не увеличил бы во много раз эти маленькие дымовые сигналы, моряки с «Ривер Афтона» наверняка погибли бы в течение нескольких следующих часов. Их положение было отчаянным. Даудинг, буфетчик и вестовой находились на спасательном плотике «Карли» с момента гибели судна уже три часа, а немногие другие уцелевшие моряки кое-как пристроились на спасательных плотиках и на небольшом четырехвесельном ялике. Когда, приближаясь к ним, «Лотос» осторожно проходил последние сто метров, казалось, что он пробирается по поверхности воды, усыпанной обломками и телами людей.

Когда маленький ялик капитана Чарлтона подошел к борту «Лотоса», у моряков едва хватило сил взобраться на его палубу по опускной бортовой сетке. Два человека в носу шлюпки, казалось, вообще не двигались: один из них был тяжелораненый второй механик, другой — офицер, смотревший за ним. Моряки на борту «Лотоса» видели, как офицер пытался заговорить с механиком, потом молча вынул из его карманов вещи, снял обручальное кольцо с пальца и выбрался из шлюпки на палубу корабля.

Механика оставили в шлюпке. Лейтенант Холл запросил с мостика, почему так долго принимают людей с шлюпки. Английский моряк спросил Холла, можно ли тело умершего взять на борт, чтобы соблюсти положенный похоронный ритуал. Холл ответил, чтобы тело оставили в шлюпке, и сразу же дал ход; он считал, что подводная лодка, потопившая «Ривер Афтона», могла находиться поблизости и торпедировать любой корабль, занимающийся спасением людей. Из пятидесяти девяти офицеров и матросов, вышедших на «Ривер уАфтоне», двадцать три — включая весь состав военной команды — погибли. Два офицера королевского флота, составлявших штаб командира конвоя Даудинга, погибли вместе с судном.[42]

5 июля явилось для конвоя PQ.17 днем избиения. Около полуночи подводная лодка «U-703» донесла адмиралу Шмундту в Нарвик: «Точка АС.3368. Потоплен 5479-тонный „Ривер Афтон“. Груз — самолеты и танки. Тремя торпедами». Командир лодки добавил, что у него еще есть 75 кубических метров дизельного топлива и поэтому он продолжит патрулирование. Приблизительно в то же время из Нарвика, пополнив запасы топлива, на охоту вышла подводная лодка «U-408». «Ривер Афтон» был шестым по счету судном, потопленным в этот день арктической волчьей стаей. Адмирал Шмундт ликовал и выразил особое удовлетворение наладившимся взаимодействием между немецкими военно-воздушными и подводными силами, за исключением, конечно, достойного сожаления случая, когда «Юнкерс-88» атаковал подводную лодку «U-334».

На основании донесений, поступивших к утру 6 июля, Шмундт пришел к заключению, что уцелевшие суда конвоя рассредоточены в широком районе и находятся главным образом восточнее меридиана 40° в. д. Вскоре после полуночи на 6 июля воздушная разведка донесла об обнаружении двух судов и предположительно двух эскадренных миноносцев, шедших восточным курсом в направлении на Новую Землю, вероятно в пролив Маточкин Шар. Вполне возможно, что это были корабль ПВО «Паломарес» и те из судов конвоя, которые имели достаточную скорость хода, чтобы не отстать от него. Такое большое отклонение на восток от генерального направления, казалось подтверждало, по мнению Шмундта, то, о чем сообщил немцам капитан «Карлтона»: портом назначения для судов конвоя был Архангельск, а «в таком случае, — заметил Шмундт, — подводные лодки все еще располагают отличными возможностями для успешных действий».