Читать книгу "Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала - Борис Романов"

В то утро 1 марта 1881 года Лорис-Меликов и его помощники все же отговаривали государя от поездки, но он не внял ничьим предупреждениям, возможно потому, что верил в опасность только восьмого покушения. Его охрана даже не была усилена, и как тайная полиция просмотрела целую череду «метальщиков» по обычному пути его следования к разводу войск, остается загадкой. В брошюре «Правда о кончине Александра II» [31], изданной в Штутгарте в 1912 году, приводится множество свидетельств того, что не только полиция, а уже и весь Петербург ожидал очередного покушения едва ли не со дня на день… Александр же помнил, что впереди седьмое покушение, но не знал, что в тот день их будет два, что в него будут брошены две бомбы.

Сначала «метальщик» Рысаков бросил свой сверток-бомбу вдогонку карете — она осела набок, все вокруг заволокло дымом. Император, оглушенный, но даже не раненный, вышел из кареты, подошел к Рысакову, которого держали уже казаки. Посмотрел на него молча, усмехнулся, сказал: «Хорош!», — и, слегка пошатываясь, приблизился к раненому мальчишке, который, умирая, корчился на снегу. Ничего уже сделать было нельзя, и он медленно отошел в сторону. В это время второй «желябовец» Гриневицкий бросил свой сверток между собой и императором. Взрыв был настолько сильным, что люди на другой стороне канала попадали в снег. Обезумевшие лошади волокли то, что осталось от кареты. Дым не рассеивался три минуты. Александр II и его убийца были отброшены к решетке канала и лежали рядом. Третий «народоволец», Емельянов, спрятал свою бомбу за пазуху и бросился помогать… царю. Но тот уже потерял сознание.

Между прочим, «народовольцы» знали о давнем предсказании парижской гадалки, и на суде Желябов зачем-то всем напомнит ее слова…

Историк из Болгарии Ф. Гримберг в своей книге «Династия Романовых» обратила внимание на некоторые обстоятельства последних лет царствования Александра II, которые могли быть связаны с вольным или, скорее, невольным попустительством со стороны высоких кругов покушениям и убийству:

Мало кто обращает внимание на перемены последних лет в личной, интимной жизни императора. Немолодого уже Александра II, отца многочисленного семейства, знакомят с девочкой, совсем юной красоткой. Это Екатерина Михайловна Долгорукая, по отцу она — Рюриковна; мать ее, Вера Вишневская — богатейшая украинская помещица… Заботливые родственники и друзья семьи буквально толкают юную девушку в объятия немолодого императора, устраивают «тайные» встречи и свидания. Долгорукая — любовница Александра. Они отправляются в «свадебную поездку» в Париж, где на императора неизвестным было совершено покушение. По возвращении роман продолжается. Екатерина Долгорукова (при живой императрице Марии Александровне, принцессе Гессен-Дармштадтской) — фактическая супруга императора. Она именно не фаворитка, а как бы «вторая законная жена». В новой семье один за другим рождаются трое детей. В 1880 году умирает императрица. И, не дождавшись окончания установленного траурного срока, Александр II венчается с Долгоруковой. По официальному указу она получает имя Юрьевской и титул светлейшей княгини… Умножаются слухи. Князь Голицын якобы получил секретное поручение — подобрать соответствующее обоснование для того, чтобы новая супруга императора была провозглашена императрицей. Уверяют, будто царь возлагает особые надежды на старшего сына от второго брака, Георгия; передают фразу царя, сказанную об этом мальчике: «Это настоящий русский, в нем, по крайней мере, течет только русская кровь». Фраза, хотя и не соответствующая истине (русская кровь была наполовину — со стороны матери), но многозначительная, поскольку подразумевает, что в жилах законных наследников императора кровь не столь уж русская [12].

Эту ситуацию точно подметила Ф. Гримберг и многие другие историки. Законные наследники имели основания волноваться… Все это происходило во времена балканских конфликтов, и славянофилы упрекали Александра в уступках «западным врагам России». С другой стороны, известно, что покойная императрица считала Екатерину Долгорукую «наглой авантюристкой». Не жаловали ее и законные наследники. «Вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего…», — из переписки семей наследников.

Итак, назревал очередной династический переворот. «Старым» Романовым император уже почти открыто противопоставлял «новых русских Романовых». Не исключено, как верно отмечает болгарская исследовательница, что и комиссия Лорис-Меликова готовила проект некоего нового «земского собора» по типу 1613 года для избрания на царство нового Романова — Георгия Первого… Вновь цитирую Ф. Гримберг: «Во всяком случае, для своего сына, законного сына, ставшего Александром III, император погиб так же" вовремя", как некогда Иван Антонович для Екатерины II, или Павел I для Александра I…» Может быть, поэтому Александр III и пил всю жизнь горькую? Понятно, что он никак не желал смерти отца, но какая-то психологическая травма, какая-то внутренняя «достоевщина», возможно, преследовала его всю жизнь, хотя внешне он никогда и не выказывал ее…

Федор Михайлович Достоевский писал «Братьев Карамазовых» — роман, можно сказать, о роковой любви и соперничестве отца и сына, и отцеубийстве — в 1878–1879 гг., когда как раз в полной мере развернулась и стала достоянием общественности и слухов история роковой любви шестидесятилетнего императора к молодой Катеньке Долгоруковой.

Два года назад мой хороший знакомый Яков Учитель опубликовал в журнале «Звезда» небольшое эссе под названием «Кто убил Федора Павловича Карамазова?» [41]. Он не сопоставил роман Достоевского с романом императора Александра, но пришел к удивительным выводам, которые я теперь и предлагаю вашему вниманию с некоторыми сокращениями. Правда, сокращаю я как раз доказательства (надо сказать, убедительные) того, что именно старший сын Карамазова убил отца, т. к. в нашем исследовании (да и в самом эссе Учителя) важно в конечном счете другое. Привожу ниже большие выдержки из его исследования.

Заявим сразу: Федора Павловича Карамазова убил его старший сын Дмитрий. Стержень последнего романа Достоевского — отцеубийство. Этого никто не оспаривает. Дмитрий должен был убить и убил. В романе нигде прямо от автора не говорится, что Дмитрий не убивал, а Смердяков убил. Убийство описывается только от лица подозреваемых, а единственный объективный свидетель Григорий обличает Митьку.

Настоящая литература существует для того, чтобы в художественное пространство спроецировать важнейшие духовные проблемы и разрешить их там. После чего эти проблемы будут решены в нашей реальности. По меньшей мере, появится такая возможность. Достоевский взвалил на себя самую тяжелую часть этой задачи — предельно низвести героя на самое дно, сохранив его бессмертную душу для последующего очищения и преображения.

Даниил Андреев в «Розе Мира» пишет о Достоевском: «…главная особенность его миссии: в просветлении духовным анализом самых темных и жутких слоев психики», «…возникает уверенность, что чем глубже опускались эти одержимые соблазном души, чем ниже были круги, ими пройденные опытно, тем выше будет их подъем, тем грандиознее опыт, тем шире объем их будущей личности и тем более великой их далекая запредельная судьба».