Читать книгу "Розы мая - Дот Хатчисон"

Если я и научилась чему-то у мамы на работе, куда она берет меня время от времени, так это тому, как искать сдвижку в разговоре и незаметно подталкивать собеседника в нужном тебе направлении. Мама в этом деле отвратительно великолепна.

Играя с Йелпом, даю ему возможность раздумывать над каждым шагом и даже брать уже сделанный ход назад, а сама тем временем прислушиваюсь к разговорам вокруг. Кто-то вспоминает, что записался на прием, кто-то обсуждает фильм и шлет проклятия по адресу садящихся за руль идиотов, а потом Пирс сообщает, что сестра приглашает его отметить Первое мая с семьей.

– Кто-то из ее внуков запасся этими дурацкими хлопушками, ну, вы знаете… Шуму от них много, а вот пламени не очень. И даже когда я… – Он замолкает, угрюмо взирая на доску.

– Возьми с собой вот это, – предлагает Хэппи, толкая локтем Корги; в пластиковом стаканчике у него плещется жидкость, в которой виски больше, чем кофе, и мы все делаем вид, что ничего такого не замечаем. – От такой безобразной чашки кошмаров будет больше, чем от каких-то там хлопушек.

– Тупой урод, ты даже не представляешь, насколько сам безобразен, – вполне миролюбиво отвечает Корги. – От твоего уродства зеркала трескаются.

Странная у мужчин дружба.

– У кого еще какие планы на уикенд? – спрашиваю я, спасая от нависшей опасности ладью.

К Йелпу приезжают дочери. Он видится с ними раз в месяц, потому что договор об опеке оформляли в трудное для него время, и он пока не чувствует, что может добиться каких-то изменений. Когда он говорит о дочерях, лицо его смягчается и руки дрожат не так сильно. Думаю, они могли бы ему помочь, но он сам не хочет взваливать на их плечи такую обузу, которой становится в плохие дни.

У Стивена впереди свидание, и все тут же начинают подтрунивать над ним. Он принимает шуточки с глуповатой улыбкой.

– Она – вдова морпеха, – объясняет Стивен, – так что все это ей знакомо.

Ганни собирается в Денвер на балетное представление правнука. Сопровождать его, как всегда, будет Ханна.

– Надеюсь, не усну, – жалуется он. – В последнее время становится все труднее и труднее.

– Накажи Ханне, чтоб разбудила перед выступлением мальчишки, – советует ему Филипп. – Тебе главное – парня посмотреть, а остальное и пропустить можно.

Ганни кивает, берет пешкой ферзя и поворачивается ко мне:

– А вы, мисс Прия? У вас планы есть?

– Маме в субботу на работу – дел много. – Йелп забирает у меня одного из двух слонов и грозит уже через несколько ходов разгромить все мое воинство. – Агент Арчер согласился свозить меня в Роузмонт.

– А что в нем такого, в Роузмонте? – спрашивает Хорхе.

– Очень красивая часовня с восхитительными окнами. Мне про нее староста в церкви Ганни рассказала. Люблю фотографировать мозаичные окна.

– Это ж почти час езды, – замечает Стивен. – Ради окон? Стоит ли?

– Такие стекла очень любила моя сестра, – тихо говорю я, и мужчины переминаются и ерзают на стульях, как птички на проводе. – Может, это как попрощаться перед отъездом…

– В Париже, слыхал, тоже красивых окон хватает. – Корги чешет нос, и вокруг лопнувшей вены расцветают красные пятнышки. – Париж – это где Нотр-Дам, да?

Я сдерживаю улыбку – в версии Корги Нотр-Дам звучит как «Но-тре Дейм».

– Ага. Словами такое не выразишь… Чави те окна тоже видела. Мы, когда помладше были и жили в Лондоне, несколько раз летали в Париж.

– Ты жила в Лондоне?

– До пяти лет. Там и родилась. – Я пожимаю плечами, заметив удивленные взгляды. – Маме предложили отличную работу в Бостоне. – А еще ей так хотелось отделиться океаном от наших родственников… Но этого я сказать не могу – ведь меня слушают мужчины, которые больше всего на свете тоскуют по своим семьям, но не могут быть с ними каждый день, потому что сломлены и разбиты. Не все, но многие.

– По тебе и не скажешь.

– Вы просто не видели меня после Лондонского марафона. – Еще одна моя ладья покидает поле сражения. – Акцент я потеряла в начальной школе, потому что надо мной там дети смеялись. Ну и мама помогла. Вот когда устану, тогда он заметнее.

– У меня с невесткой из Миннесоты такая же картина, – смеется Хорхе. – Тоже краснеет от смущения.

Хэппи начинает жаловаться на телефоны «горячей линии», и я умолкаю. День чудесный, ясный, с ветерком и почти теплый. Хорошо бы провести здесь еще пару часов, но Арчер ждет, и я действительно чувствую себе спокойнее дома. Через автомобильную стоянку, возле кулинарии, идет полицейский Клэр в гражданской одежде. Я нисколько не сомневаюсь, что он сейчас подойдет к столикам и спросит обо мне.

Ханна провожает меня до бакалейного и задерживается, пока нас не замечает Арчер, после чего уходит, чмокнув меня в щеку на прощание.

– Что будешь? – спрашиваю я у агента. – Угощаю.

– Черный кофе, тройной, и спасибо.

– Выспаться на следующую неделю не планируешь? – Я отступаю и поворачиваюсь, чтобы встать в очередь, и наталкиваюсь на кого-то. Сумка падает на пол, и из нее выскальзывают фотографии, открытка и бумажник. – О нет! – Я наклоняюсь, но меня опережают чьи-то руки.

Поднимаю голову и вижу перед собой Джошуа. Он протягивает мне фотографии и открытку. Его чай и книжка неподалеку. За воротом легкого свитера – очки для чтения в тонкой оправе. Прежний, рыбацкий свитер убран – должно быть, до осени.

– Спасибо. Извините, что налетела на вас.

– Всё в порядке. Хорошо, что с вашими фотографиями ничего не случилось.

Он кивает Арчеру, который отвечает тем же.

Кладу фотографии и открытку на стол.

– Так, наверное, надежнее. И, да, Арчер, спасибо, что подвезли. Угощу вас в субботу. В Роузмонте хочу быть до рассвета.

Его проклятия летят мне вслед.

Возвращаюсь с горячим шоколадом для себя и кофе для него.

– Так что, до рассвета? – с кислым видом уточняет Арчер.

– По крайней мере, по возможности пораньше. Скажите, агент, вы когда-нибудь наблюдали рассвет через мозаичное стекло?

– Нет, – хмуро говорит он. – И менять в этом отношении ничего не собираюсь.

– Но у меня же день рождения.

Он вздыхает и пробует кофе.

– Агент Хановериан? Вам посылка.

У двери конференц-зала щурится, глядя в свои бумаги, Эддисон. Вик и Рамирес, судя по тому, сколько времени требуется первому, чтобы подняться, застигнуты врасплох.

Оцепенение заканчивается смехом.

– Мама прислала нам обед.

– Да благословит Господь твою маму, – торжественно произносит Рамирес.

Эддисон сдвигает в сторону заметки, принимает контейнер с еще теплой тушеной говядиной и завернутые в фольгу свежие булочки.