Читать книгу "Тысяча бумажных птиц - Тор Юдолл"

– Вы не видели девочку? Она упала в озеро!

Мужчина и женщина смотрят на него во все глаза. На их лицах явно читается мысль: что за придурок устроил заплыв на остров?

– Тут никого больше не было. Только вы, – кричит мужчина. – С воплями бросились в воду. У вас все в порядке?

Горькая желчь подступает к горлу, Джону рвет водорослями и водой.

У озера уже собралась небольшая толпа. Все смотрят на крупного, промокшего до нитки мужчину, согнувшегося пополам. Какая-то женщина что-то кричит в мобильный телефон, другая женщина привлекает к себе детей и прижимает их лица к своему мягкому животу, чтобы они не смотрели на этот ужас. Хорошо, что у нас все хорошо. Все прекрасно и благополучно.

Смотритель птиц машет Джоне рукой.

– Сэр, не волнуйтесь. Сейчас я вас заберу.

Ноги сводит судорогой. Только теперь, рухнув в прибрежную грязь, Джона чувствует, что замерз. Мокрая одежда липнет к телу ледяной коркой, кожа после холодной воды покрывается сыпью.

Смотритель птиц приплывает на весельной лодке. Он закутывает Джону в клетчатый плед и помогает ему сесть в лодку. Когда они отчаливают от островка и плывут к Большой земле, Джона видит цаплю, отрешенно стоящую в камышах. Он такой же, как эта цапля. Отстраненный и беспристрастный: равнодушный свидетель. Он вдруг очень остро осознает каждую клеточку своего тела, вялые складки кожи на каркасе костей, утомленные мышцы. Джона слушает скрип уключин, тихий плеск весел, разрывающих тину. Лодка качается на воде, как колыбель. Убаюкивает. А потом Джона видит, как на него смотрит птичник. С состраданием, если не с жалостью.

* * *

Пресс для гербария так и лежит на дне озера. Когда Милли за ним потянулась, ее рука застряла между двумя камнями. Она пыталась освободиться, но в конце концов тихие воды стали ее могилой.

В тот год была засуха, озеро заросло сорняками. Прирастая фута на три ежедневно, они скрыли тело. Но через несколько дней труп наполнился газами. Из-за давления сломанное запястье сместилось, и тело всплыло, все облепленное насекомыми. Мертвую девочку обнаружил смотритель птиц. Ее кеды, покрытые слоем водорослей, трещали по швам. Ее ноги раздулись, она сама вся распухла.

Когда Гарри увидел, как ее мама мечется в панике, он побежал к озеру. Что-то его подтолкнуло туда. Вполне естественное желание: помочь. После первой встречи с Одри на переходе он чувствовал себя почти всесильным. Искренне веря, что он способен спасать людей, Гарри бросился в озеро. Под водой была мутная темень. Он дернул застрявшую руку девочки и почувствовал, как ломается кость в ее запястье. Она отчаянно колотила ногами, а потом вдруг затихла. Последний рывок, и ему удалось освободить ее руку. Прижимая малышку к груди, Гарри чувствовал себя победителем, а затем посмотрел под ноги и увидел ее обмякшее тело. Девочка в его объятиях открыла глаза и неуверенно улыбнулась.

Господи. Ему стало дурно. Он вынес малышку на берег и помчался к Разрушенной арке. Если сделать все быстро, возможно, она ничего не заметит. Он поставил ее – растерянную, ничего не понимающую – на тропинку, ведущую в арку, и подтолкнул в центральный проход, словно вытолкнул птенчика из гнезда. Лети, малышка. Но она вышла с другой стороны.

– Тебя здесь быть не должно, – выдохнул он.

Он постарался уговорить ее снова пройти через арку. Он взял ее за руку, как можно нежнее, но она вырывалась и не хотела идти. Он понял, что она его испугалась. Кто он такой? Куда он ее тащит? Она пнула его по ноге.

Она бросилась прочь и чуть не столкнулась с босой женщиной в желтом платье.

– Эмили!

Ее мама посмотрела прямо сквозь нее и побежала дальше, выкрикивая ее имя. Милли не знала, кто она и что ей делать; она обернулась и увидела Гарри в промокшем насквозь костюме. Он стоял и смотрел на нее, у него под ногами уже натекла небольшая лужа. У нее не было выбора, ей пришлось ему довериться. Она так обрадовалась, когда спустя пару недель он подарил ей новый пресс для гербария. Тогда она впервые его обняла.

Все шло своим чередом, времена года сменяли друг друга. Когда она видела маму, что-то в ней отзывалось, но смутно. Или она вдруг вспоминала, что забыла перчатки в автобусе. Но где и когда – непонятно. Для ее мамы все было иначе. Осталась лишь книжка с наклейками, самый любимый плюшевый медвежонок и чудовищное потрясение при виде отпечатков пальцев Милли на оконном стекле в кухне.

– Я чуть его не убила, – тихо произносит она.

Гарри снимает пиджак и закутывает в него Милли.

– С Джоной все хорошо, – говорит он. – Все не так страшно…

– Ты был прав. От нас одно горе.

Она вся покрылась гусиной кожей. Ее вельветовые брючки промокли насквозь.

– Прости меня, – говорит Гарри. – Это я удержал тебя здесь. Возомнил о себе невесть что, когда спас Одри…

Вода капает с ее волос. Он пытается вытереть ей лицо своим свитером, но он жесткий, колючий, никчемный.

* * *

Джона разглядывает фотографию на экране компьютера: школьный снимок Эмили Ричардс в газетной статье с сообщением о том, что она утонула. Она аккуратно причесана, ее красная кофта застегнута на все пуговицы. Она улыбается, на щеках ямочки.

Джона мог навыдумывать себе что угодно, но правда глядит на него, насмехаясь. Он смотрит на фотографию на стене над пианино, однако смазанный локоть Милли вполне может быть его собственным пальцем, закрывшим краешек объектива. Теперь Джона смутно припоминает, что Одри ему говорила об этом трагическом случае в Кью. У входа на станцию метро висели плакаты с фотографией пропавшей девочки. Его подсознание сыграло с ним злую шутку: морок, напавший на человека, который не позволял себе высказать вслух, как сильно он любит своих детей.

Джона не верит в загробную жизнь, не верит в привидения. Он не желает признать за правду свой собственный опыт, но по ночам ему снится бледный труп маленькой девочки на столе для вскрытия. У нее под ногтями полоски грязи. Под резким светом лампы ей открывают рот. У нее из горла прорастают побеги с листьями и бутонами, на языке распластался засушенный цветок: первоцвет.

Джоне кажется, это он утонул. Как и Одри, он замешкался на пороге. В преддверии. Он звонит на работу, говорит, что заболел, и следующие несколько дней читает все, что только можно найти о Милли. В газетах была фотография ее отца. Он совсем не похож на Гарри. Ему тридцать лет, он работает таксистом. Но Джона уверен, что видел их вместе. Милли и Гарри Барклая. Они играли в шахматы. Только теперь все встает на свои места: оранжевый шарф, твидовая кепка. Джона прочесывает сады Кью в надежде хоть мельком увидеть Милли. Но находит только ее скамейку у Прохладной оранжереи, между кленом и ясенем.

Тринадцатого апреля Джона наблюдает семейный ритуал. Отец Милли – тощий, кожа да кости. Рукава на локтях протерлись так сильно, что издали кажется, будто они присыпаны тальком. Внутри дешевого, плохо сидящего костюма – человек, задыхающийся от горя. Пока он занимается с сыном, его жена раскладывает на скамейке цветы, потом выпрямляется и с опаской поглядывает на незнакомца, пристально наблюдающего за ней. Джону шатает, он с трудом стоит на ногах. Он старается не качаться вместе с опрокинутым небом, потому что боится, что если качнется хоть раз, сила тяжести его не удержит.