Читать книгу "Тысяча бумажных птиц - Тор Юдолл"

– Красивый, да?

Женщина не отвечает. Она дергает рукой, сбрасывая воображаемого муравья, потом расправляет юбку, словно стряхивает с колен крошки. Разложив на краешке скамейки желтые цветы, она встает и идет прочь, оставив Милли наедине с травой и небом.

Ее ногти больно врезаются в ладони, но она еще крепче сжимает кулаки. Она идет к Японским воротам, оттуда – к коттеджу королевы Шарлотты; от такой долгой прогулки у нее гудят ноги. Она заходит в Секвойную рощу, смотрит на высоченные деревья, которые были столбами ее кровати, устланной палыми листьями. Гарри всегда сидит, прислонившись спиной к стволу, и ждет, когда Милли уснет. Каждый вечер она притворяется спящей, чтобы почувствовать на виске его поцелуй на ночь. Вот что удерживает ее здесь: робкая нежность человека, которому никогда не стать ее папой. Но ей не хочется быть такой же, как он, и вечно бродить неприкаянным призраком в этих садах. Она потеряла надежду изменить что-то, что по-настоящему важно. По дороге к «Раненому ангелу» она останавливается полюбоваться цветущими магнолиями.

У мраморного ангела благородное лицо, его волосы как плюмаж каменных перьев, развевающихся на ветру. Гарри выходит из-за пьедестала и вручает Милли белый квадратик бумаги. Теперь ей нужно вспомнить только одно: как делается оригами.

Под пристальным взглядом Гарри Милли садится на траву. Она сгибает бумагу, как ее учила Хлоя – на себя, от себя, внутрь и наружу, чтобы получился корпус кораблика. Она старается изо всех сил, соединяет кусочки мозаики: что случилось в тот день и в каком порядке. Она проверяет, все ли сделано правильно, а когда поднимает глаза, Гарри уже нет. Ей трудно дышать, словно в горле застрял леденец. Она совершенно одна, сцена для реконструкции готова. Вот как все было.

В одной руке Милли держит бумажный кораблик, в другой сжимает пресс для гербария, не вынимая его из кармана. Она идет к озеру и садится у самой воды. Две утки важно проплывают мимо. Милли смотрит на освещенную солнцем воду, на огромные пятна плотной зеленой ряски. Потом на другом берегу появляется Джона. Она с трудом сдерживает себя, чтобы не побежать к нему – как в безопасную гавань, в убежище. Она нерешительно мнется, не зная, стоит ли продолжать. Но Джона ее не заметил. Он стоит у скамейки Одри, барабанит пальцами по спинке, выстукивая мелодию, которую, кроме него самого, больше никто не услышит – и посмотрите, какое синее небо! Точно такое же, как в прошлый раз.

Милли даже не замечает, что оцарапала локоть, перегнувшись через бордюр. Она бережно ставит кораблик на воду. Две секунды он держится на поверхности, а потом начинает тонуть. Попрощавшись с Хлоей, она вернулась на берег. Сейчас она снова склоняется над водой, как тогда, и пресс для гербария выскальзывает из кармана. Падает, словно в замедленной съемке. Все засушенные цветы, спасенные от смерти, вся коллекция, собранная за несколько месяцев, – все потеряно. Она помнит, как потянулась за выпавшим прессом. Внутренне подобравшись, она наклоняется еще ниже, делает шаг и входит в воду.

Джона слышит всплеск. Оторвав взгляд от скамейки Одри, он видит, как Милли входит в озеро. Кажется, она пытается дотянуться до… Сложно понять, до чего. Может быть, до большого куска хлеба.

– Ты куда?! Что ты делаешь?!

Милли не слышит. Она заходит еще дальше, потом оступается и падает. Ее голова уходит под воду, и остается лишь рябь на воде – и вот уже нет даже ряби. Джона снимает пиджак, сбрасывает ботинки. Когда Милли, почти захлебнувшаяся, вырывается на поверхность, по ее лбу течет что-то темное.

– Милли!

Она пытается плыть к берегу, но уходит под воду. Потом всплывает, хватает ртом воздух и снова скрывается под водой. Джона судорожно озирается, ищет, к кому обратиться за помощью, но рядом нет никого, кроме уток. Стянув с себя свитер, Джона бросается в озеро.

У берега мелко. По щиколотку, по колено. Но потом дно резко уходит вниз. Пах обдает холодом. Оттолкнувшись ногами ото дна, Джона плывет в мутной от тины воде. Утки с громкими криками уносятся прочь, возмущенные вторжением человека в принадлежащее им пространство.

– Милли! Милли!

Джона ныряет, но под водой ничего не видно. Густая взвесь мелких водорослей ослепляет. Намокшие джинсы отяжелели и тянут вниз. Чтобы вынырнуть, приходится прикладывать усилия.

– Девочка тонет! Кто-нибудь! Помогите!

Джона отказывается терять еще и этого ребенка. Вновь погружаясь под воду, он думает о своих детях, которые так и не родились. Он сделал бы все, что угодно, чтобы их спасти. И вдруг он видит Милли сквозь мутную воду. Она безмятежно прогуливается по дну. Так не бывает, не может быть. Ему просто мерещится. Джона чувствует нарастающее давление в грудной клетке. Воздух в легких закончился. Джона выныривает, делает вдох и видит мужчину в костюме, стоящего на островке в центре озера. Это он, незнакомец на похоронах Одри. Как он там очутился? Почему не спешит на помощь? Наверное, думает Джона, у него начались галлюцинации от нехватки кислорода в мозгу. Он снова ныряет, лихорадочно вглядывается в толщу взбаламученной тины. Его ноги запутываются в водорослях. Леденящая волна паники. Джона отчаянно молотит руками, пытаясь вырваться.

Успокойся. Подумай.

Он замирает, стараясь не шевелиться. В толще рябящей воды все окутано тишиной. Но Джона явственно слышит голос у себя в голове: Зачем рваться куда-то? Почему не закончить все прямо сейчас? Это смело, действительно смело. Готов ли Джона последовать за женой даже туда? Он закрывает глаза, и гул вопросов, теснящихся в голове, умолкает. Здесь, под водой, царствует тишина, беззвучие глубокого сна. Мир больше не движется.

В отсутствие времени есть только пауза, безыскусная вера. Джона смотрит на небо над мутной водой, смотрит на пляшущие блики солнца, и его мысли обретают прозрачную, хрустальную ясность. Он легонько колышется вместе с водой. Как-то все странно. Люди тонут не так. Он думал, что в эти последние мгновения ему вспомнится прошлое, но перед мысленным взором разворачиваются картины бесконечных возможностей вероятного будущего. Он прижимает к груди новорожденного ребенка, держит на руках хрупкую, почти невесомую надежду.

Порыв к жизни проходит мощным разрядом сквозь раскисшее от воды тело, и сразу включается боль, разрывает легкие, крушит ребра. Он смотрит вверх и видит мужчину на краю островка – зыбкий, размытый силуэт, склонившийся над ним. Рядом с Гарри Барклаем стоит Милли, промокшая и дрожащая. Оба качают головами.

Джона сдается: не соблазнительному безмолвию, а пронзительной жажде жизни, которая сильнее его. Она придает ему сил выпутаться из водорослей, она тянет его наверх. Он выныривает и откашливается, выплевывая зеленую тину. Милли глотает слезы.

Гарри Барклай берет ее за руку и ведет прочь. Джона барахтается в воде.

– Подождите!

Он выбирается на островок и пытается встать. Еле держась на ногах, он продирается сквозь кустарник. Но их уже нет, словно не было вовсе. Островок пуст, если не считать одинокого лебедя на берегу. Джона растерянно озирается по сторонам. В голове мелькает жуткая мысль. А вдруг он ошибся? Вдруг она все еще под водой, тонет. Возможно, уже утонула. Он лихорадочно шарит глазами по поверхности озера, потом замечает на берегу мужчину и женщину.