Читать книгу "Вокруг света за 100 дней и 100 рублей - Дмитрий Иуанов"

Авиакомпания Hong Kong Airlines обслуживала оба рейса — «Гонконг — Пекин» и «Пекин — Сан-Хосе». Пересадка длилась четырнадцать часов. Второй китайской визы в запасе не было, поэтому я заранее приготовил пенку, спальник и зубную щетку, чтобы спокойненько переночевать в укромном уголку пекинского аэропорта. Но не тут-то было: сразу после прилета у трапа была замечена высокая китаянка в черной шапке, размахивающая табличкой с какими-то некитайскими словами. Я прищурился — и увидел свои имя и фамилию. «Mister Dmitry, mister Dmitry!» — кричала она. «Что стряслось?» — хотел было разузнать у нее я, взамен на что она провела меня в обход всего аэропорта и выписала бесплатную транзитную визу на 72 часа. Оказалось, что я единственный пассажир, выбравший оба рейса. В честь этого прислали отдельный автобус, который отправился прямиком в четырехзвездочный отель. Раздосадованный, что спальник так и не пригодится, я упал на белоснежную кровать. Ночь обещала быть теплой.

У меня оставались считаные часы на этом континенте. Образы мелькали в голове двадцать пятым кадром. Путешествие учит быть в гармонии с собой, и это хорошо. Но самое большое испытание — подавить свой эгоизм и быть в гармонии с другим человеком другого пола или сознания. Можно пройти десять випассан, осознать сотни сновидений, потратить несколько лет на очистку кармы, научиться гулять по астралу как по двору — но просвещаются люди, которые сумели зажечь любовь на всю жизнь. Это самая глубокая медитация, самая священная мантра.

Часть VI. Калифорния

Глава 34. Что делать в первые секунды на другом континенте

Красный диск проскальзывал сквозь волны облаков, изредка высовываясь, как любопытный кот. Белая каша расстелилась снизу, сверху, сбоку, и мы ледоколом скользили по ней, оставляя длинный пушистый хвост. Кто-то был очень нежен со мной и аккуратно убаюкивал. Мозг отказывался принимать за реальность картину, которая пробиралась через полуприкрытые глаза. Она могла быть совокупностью моих фантазий, смешанной с моментом проваливания в сновидение, в котором я барахтался, не желая падать ни в сознательность, ни в сон. Как и всегда в жизни, приходилось ловить баланс между гранями, словно стоя на канате с шестом, не желая ступать ни влево, ни вправо. Но моему балансу, как любому другому, пришел конец, и я вяло возвратился в кресло самолета.

Самолет «Пекин — Сан-Хосе» на 50 % состоял из китайцев, живущих в столице Китая, и на 49 % — из китайцев, живущих в Кремниевой долине. Оставшийся 1 % сонно озирался по сторонам, поглядывая то на соседей, то в иллюминатор. За стеклом облака напрыгивали друг на друга, волновались, толкались и наконец расступились. Баааа! Внизу бесконечной синевой расправил свои крылья Тихий океан. Сложно было осознать его размеры, но снимки с изображениями Земли из космоса представали в моем окне в немного увеличенном исполнении. Руки протерли глаза. Это по-прежнему было правдой. Я летел из Восточного полушария в Западное, чтобы приземлиться в Америке. Передо мной загорелся информационный экран, показавший траекторию движения. Самолет пролетал над территорией Чукотки и Аляски, дугой извиваясь между двумя континентами, чтобы уменьшить время полета над водой. Океан скоро скрылся, перешел в сушу, а потом снова уступил место облакам.

Со мной такое было первый раз. Смена часовых поясов по Гринвичу оборвалась где-то над Беринговым проливом, и теперь вместо того, чтобы приписывать «+8» предстояло указывать «–8». Уже прожив второе ноября, я вновь оказался в том же самом дне, только на другом континенте. Если в Азии мой день заканчивался раньше, чем на родине, то теперь же, когда московский день клонился к закату, здешний только начинался. Но тем временем мысли были заняты совсем другим. В рюкзаке хранилась банка белорусской тушенки, которую я приберег на самый критичный случай, руководствуясь идеей «Если уж совсем умирать буду, то перед этим полакомлюсь!». В воздухе пришла мысль, что, возможно, ввоз мяса на континент ограничен, и меня могут заподозрить в злом умысле и не пустить в страну. Теперь я, переживая, елозил в кресле.

Мы дернулись, тыркнулись, вильнули и устремились вниз. Самолет наклонился, будто стараясь понюхать землю. Из туч повыскакивали аккуратные ряды домов, начинающиеся за горизонтом и упирающиеся в береговую линию. Пока я в небе считал облака, местные жители на земле считали капли — весь асфальт был сер и мокр. Мне уже стало понятно, что вопреки известному мнению солнце в Калифорнии светит не круглый год, а максимум триста шестьдесят четыре дня. Самолет выровнялся и аккуратно поцеловал землю. «Dear passengers, welcome to United States of America».

Первую американскую речь торжественно произнесла бабушка, оказавшаяся таможенницей. Будто отстукивая лук ножом, она оттачивала слова: «Non citizens left, US citizens right». Бабушка была бодрее любого только что прибывшего пассажира, а я рядом с ней выглядел воплощением вялости. Неподалеку стоял усатый дедушка в коричневой форме с большим позолоченным знаком на груди, в шляпе и в шортах. Пограничник в шортах! С высокими носками в горошек! В жизни подобного не видел. Дедушка взглянул на меня, насупился, дернул усами и направился в мою сторону. Я немедленно сжался, будто будучи уличенным в особо опасном действии. «Спалили! Похоже, они уже где-то просветили мой рюкзак и поняли, что я везу мясо. Сейчас начнутся разборки, проверка моих вещей и недопуск на границу. Влип!» Каждый шаг дедушки отстукивался биением моего сердца. Встав рядом со мной, он хмыкнул, прищурился и спросил:

— Where is your jacket?

— Wh… wh… what do you mean?

— I mean where is you jacket? It’s rainy today, you gonna be wet! Hahaha! — Дедушка затряс своими массивными усами и вернулся обратно. На мгновение я представил, что и сам не прочь иметь на пенсии такую работу — пугать только что прибывших на континент людей.

Пассажиры долго шли по коридорам, переходам, лестницам, пока не оказались в пограничной зоне. Дальше нас ждала полуторачасовая очередь к офицерам. Оказывается, с каждым гражданином проводили интервью о целях приезда, что мне было совсем не по нраву. Я двигался в очереди, гадая, к какому офицеру попаду, словно выбирал преподавателя, которому буду отвечать на экзамене. «Только бы не спросили про тушенку!» — думалось мне. Все они выглядели так, как настоящие американцы из книг — приветливые, знающие закон и придерживающиеся четкой схемы действий.

Наконец настала моя очередь. На вопрос о цели приезда я четко выдал «туризм», что было сущей правдой. После нескольких коротких ответов меня спросили об обратном билете. Его, естественно, не было, в чем я честно признался. Офицер насупил брови и стал листать мой паспорт. Я объяснил, что обязательно уеду из страны на первом попавшемся средстве. На вопрос о том, через сколько это будет, я указал, что примерно недели через четыре. Спустя тридцать секунд офицер поставил штамп и написал дату выезда ровно через четыре недели после прилета. «All right, man», — протянул он мне паспорт. Я, взяв его дрожащей рукой, убедился в правдивости штампа и выбежал из аэропорта.

Худшее, что может сделать человек, прибыв в новую страну, — подключиться к Интернету и посмотреть карту. Поэтому я двинул на первую встречную автобусную остановку, где оказался наедине с девушкой азиатской внешности. Так и не поняв, сколько стоит проезд, я спросил у нее, существуют ли здесь контролеры. «No» — было сказано мне, что означало «It’s free».