Читать книгу "Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков"

— Убью! Суки-и-и-и-и-и…

Сдерживаемый Вадимом Цыгановым и Владом Середой, он прошествовал мимо таможни, мыча нечленораздельные лозунги. В туалете Вадим, пытаясь привести в чувство и в светлый рассудок разъяренного члена команды, провел удачную серию ударов по корпусу разбушевавшегося Лаокоона, отчего тот согнулся пополам. И в этот самый момент вошла полиция и всех арестовала. Мы с Федей избежали этой участи, поскольку прикинулись незнакомцами.

— Нам придется с тобой вдвоем идти через океан на «Святой Виктории». Ты не боишься? — мрачно спросил он, когда мимо нас провели скрученного полицейскими Леню.

— Нет, — ответил я, даже не задумываясь.

Буквально через три минуты после объявления нашего рейса на Сейшелы прибежал запыхавшийся, словно марафонец Фидиппид, Вадим Цыганов.

— Мужики! Летим отсюда!

— О! Хорошо! Значит, теперь уже втроем пойдем через океан, — обрадовался Федор.

— Дела плохи, — сказал Вадим — Парней наших задержали. Но обещали завтра отпустить.

— Пусть этот буян летить домой, — сказал сурово Федор. (Федор говорит с акцентом жителя глубокой сибирской деревни.)

— Да, это даже не обсуждается, — согласился Вадим. — Представляешь, если такая гора в океане начнет буянить? Он яхту перевернет!

На этот раз мое место в салоне самолета оказалось рядом с Цыгановым. Место Конюхова оказалось далеко позади. Вадим достал из недр сумки початую бутылку виски. Праздник продолжался.

— Слушай! — загорелся вдруг Вадим. — А получается даже лучше, чем могло быть. Смотри, какие препятствия с самого начала чинят нам злые силы. Это же для твоей статьи прекрасная деталь. Но мы все равно идем вперед. Не все дошли до финала, но мы не сдались!

— Конечно, я напишу, как мы пытались уладить международный конфликт, — согласился я. — Это же первое суровое испытание твердости нашего духа.

4

И вот наконец мы прилетели из суровой, деловой и распальцованной Москвы на беззаботные и праздничные Сейшелы (через суровый Катар) на остров Махэ ранним тропическим утром. Когда мы, получив наши рюкзаки, вышли на площадь возле аэропорта, Федор сказал задумчиво:

— Ты, Саша, не вздумай писать в свою жалкую желтую газетку о том, что произошло в Дохе.

— Я буду писать правду, — ответил я, как и подобает отвечать прогрессивному журналисту.

— Ты не напишешь об этом, я сказал! — взорвался отец Федор. — Мы начинаем Богоугодное дело! Икону Святого Федора пронесем по местам Славы российского флота!

— Тем более, нельзя начинать такое дело со лжи! — сказал я. — Вот скажи, Федор, почему я должен обманывать читателя? — спросил я.

Великий путешественник попытался возразить мне, но, не найдя аргументов, в гневе бросился на меня. Я ловко, насколько позволял мне рюкзак за спиной, увернулся от его броска, и в ту же секунду мы схватились с ним в мертвой схватке, готовые растерзать друг друга за Правду. Каждый — за свою. Но у меня она опиралась на аргумент свершившихся на наших глазах фактов, а у Федора, на Религию.

Я верю в Бога, но Вера и Религия в моем сознании стоят не на одном уровне. Вера — это от Бога, а Религию создали люди для своих целей. Вадим Цыганов растерянно и деликатно, стараясь не причинить боли, пытался нас растащить в стороны, словно рефери зарвавшихся боксеров. Федор изловчился и сорвал с лица моего очки, отскочил в сторону, словно гепард, и, с торжественным видом финалиста, разломил их об коленку и, бросив на землю, растоптал их ботинком.

— Теперь ты точно ничего не напишешь, — сказал он.

Я несколько разочаровался в капитане и в святости нашей экспедиции. Но что делать: служители церкви иногда жестче, чем велит истинная Вера, доказывали правоту своих взглядов силой своей. Апостол Петр отсек ухо пареньку, слуге священника. Апостол Павел ослепил своего оппонента, препятствующего его проповедям, волхва Элима на острове Пафос. Федор возжелал побить меня и ослепил, лишив меня очков моих, лишь за то, что я был не согласен с его взглядами. Все мы созданы из одного божественного теста.

В какой-то момент великая скорбь о человеческой жестокости охватила меня, и расхотелось мне переплывать Индийский океан в такой компании. Я тихо помянул всех невинных жертв религиозных войн, убиенных лишь за то, что верили в других Богов. Мы свято чтим память мучеников, принявших смерть за Христа, но проклинаем миллионы тех братьев наших иноверных, кто пострадал от воинствующих христианских миссионеров за другую Веру, за Аллаха, за Кацалькоатля, Перуна. Но возвращаться домой, в Москву, еще больше не хотелось. Я подумал: ничего, поживу на Сейшелах месяц-другой и поеду домой. До океана мы добирались, храня суровое, скорбное молчание, надутые, как быки.

5

Наша двухмачтовая яхта «Святая Виктория», красавица, похожая на экзотическую игрушку для взрослых детей, спряталась в маленькой бухте в порту Виктория. Она вполне бы сгодилась для декорации фильма о пиратах.

— Елки-палки! — воскликнул в отчаянии Федор Конюхов, беглым взглядом осмотрев судно. — Да это же не яхта… Это же… На ней нельзя в океан! На ней только девок вокруг острова катать да рыбу ловить в двух милях…

На «Святой Виктории» в самом деле можно было бы замечательно провести уик-энд и медовый месяц или домашний арест. Там был бар, столовая, кают-компания с телевизором и музыкальным центром и самое необходимое устройство для перехода через океан — сауна. Да, да! Самая настоящая сауна! Какой океан без сауны! Вода, да и только!

Вадим стоял с виноватым видом, словно пионер, нарушивший «честное пионерское слово», потерявший галстук, застуканный за курением в сортире.

— Нельзя на ней идти через океан. Потонем! — повторил Федор.

На следующий день прилетели из Катара Влад Середа и неистовый борец, правокачатель, исследователь аномалий Леня Гаврилов.

— Отец Федор! Простите меня! — дрожащим от похмелья, волнения и раскаяния голосом тихо сказал он, подойдя к Конюхову.

Федор хмуро смотрел в даль моря и молчал.

— Я клянусь: до конца плавания ни капли не возьму в рот. Возьмите меня, пожалуйста, в плавание. Простите. Умоляю вас…

— Ступай, — вздохнув, сказал Федор. — Что ж с тобой поделаешь…

На корабле нас встречают остальные члены команды: двадцатилетний сейшельский капитан Стефан Холтшаузен, его ровесник, яхтсмен Вадик Штепенько, механик Джеймс Джейми 35 лет из Филиппин, его землячка и по совместительству невеста и судовой кок, девушка с романтическим именем Кармен Виллапана. Джеймс и Кармен частенько напевают свои филиппинские песни, наш казак Влад Середа постоянно читает Акафист и поет казацкие песни, Федор тоже напевает что-то посконно русское, так что в дополнительном саундтреке у нас необходимости нет.

6

Через рай порока достигаешь ада добродетели.