Читать книгу "Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт"

Еще одна подруга, Марион Шёнман, завоевала восхищение Гитлера своим умом и связями в мире искусства. Уроженка Вены, она имела отношение к Венскому оперному театру. Гитлер даже, в виде исключения, готов был выслушивать ее суждения о музыке, а не только выкладывать свои собственные. Марион вышла замуж за господина Тейссена 7 августа 1937 года, и Ева с огромным удовольствием взялась организовывать их свадьбу, а затем большой пышный прием в Бергхофе — вечерние туалеты обязательны. Ева сидит в переднем ряду групповой фотографии и выглядит не то чтобы печальной, но, несомненно, задумчивой.

Эта вторая группа общалась с немногими женами из Бергхофа, которым нравилась Ева: Анни Брандт, прелестной юной Марией фон Белов и, позже, Маргрет Шпеер. (Они были лучшими из компании, и тот факт, что они стали ее друзьями, позволяет высоко оценить Еву.) Моложе и миловиднее высокомерных матрон, они были лишь чуть старше Евы. Последней к ним присоединилась кокетливая белокурая фрейлейн Зильберхорн, телефонистка в доме для гостей, часто сопровождавшая Еву на прогулки по окрестностям Бергхофа и ставшая потом очередной любовницей Бормана. Женщины нуждались в союзницах при коварном дворе Гитлера, и эти четверо, а также Гретль, поддерживали и защищали Еву. Без них злословие и остракизм прочих жен были бы невыносимы. Две группы — жены нацистов и подруги Евы — сосуществовали в условиях негласного соперничества и взаимной неприязни, и лишь единицы ладили и с теми и с другими; пожалуй, только Анни Брандт и Мария фон Белов, неотразимые в своем обаянии и дружелюбии.

В качестве буфера между ними выступала третья группа, состоящая из четырех личных секретарш Гитлера и его особой поварихи-диетолога Констанце Манциарли. Секретари, далеко не все молодые и хорошенькие, выбирались не только за свои профессиональные качества, но и за то, что Гитлеру нравилось их общество. Одна из них — Герда Кристиан (урожденная Дарановски, отсюда ее прозвище Дара) — выглядела просто сногсшибательно, ein tolles Weib[19], предмет вожделения любого мужчины. Ева тоже к ней ревновала. На год моложе Евы, она поступила на службу к Гитлеру в 1939 году. Фрау Кемпка, вторая жена шофера Гитлера Эриха, терпеть ее не могла. На допросе после войны она сказала: «Горячая была девица. Спала со всеми, кто хорошо ей платил». Траудль Юнге описывала ее более доброжелательно: «Она выглядела очаровательно со своими темно-каштановыми кудрями, полная юного задора, воплощение самой жизни. Ее блеск был неотразим, ее смех звучал как серебряный колокольчик. Независимо от того, замечал ли Гитлер ее женские прелести, она отлично справлялась с обязанностями секретаря. Я редко видела, чтобы кто-то так быстро и аккуратно печатал». Криста Шрёдер, старший секретарь, работавшая на Гитлера с 1933 года, не любила Еву и намекала Гитлеру, что та его недостойна, но он не обращал внимания на ее колкие, язвительные замечания. Правда, как-то раз, нахваливая добродетели другой женщины, она заключила: «Будем откровенны, мой фюрер, Ева совсем вам не подходит!» — на что Гитлер отрезал: «Меня она вполне устраивает».

Фрау Шрёдер, умная женщина с характером, не боялась своего грозного начальника. Однажды она осмелилась упрекнуть Гитлера за то, что он возражал против курения молодых солдат. За этот faux pas[20] с ней не разговаривали несколько недель.

Альберт и Маргрет Шпеер старались избегать затягивающего водоворота гитлеровского окружения. Они являлись во многих отношениях необычной парой, например, были добры к Еве, игнорируя запрет на общение с ней. Шпеер шел своим путем и делал что хотел, но на редкость застенчивая Маргрет больше занималась воспитанием детей, чем все остальные жены на «Горе», поручавшие заботу о своих чадах кормилицам и няням. Замкнутой молодой матери весьма строгих нравов нелегко было признать любовницу Гитлера. По старомодным понятиям, Ева не заслуживала уважения. Но вопреки своим предубеждениям, Маргрет все же подружилась с ней, хотя считала, что иногда Ева важничает: «С нами, женщинами, знаете ли, она вполне осознавала свое положение. На пикниках она старательно изображала хозяйку. Если Анни Брандт предлагала прогуляться, но Ева Браун хотела купаться, то мы шли купаться, и точка». На что Шпеер, несомненно, отвечал: «Но ведь она и есть хозяйка, не так ли?»

Гитлер очень тепло относился к его жене, которую называл «моя прекрасная фрау Шпеер». Узнав, что Альберт и Маргрет бездетны, он пришел в ужас. Шпеер описывал его реакцию:

Он [Гитлер] спросил: «Как давно вы женаты?»

Я ответил: «Шесть лет, мой фюрер».

Тогда он спросил, сколько у нас детей, и я сказал, что нисколько. [Шпееру тогда не хотелось говорить, что Маргрет находится на пятом месяце беременности.]

«Шесть лет женаты, и нет детей, — удивился он. — Почему же?»

Все, о чем я мог думать в тот момент, — что мне хочется провалиться под пол… Впрочем, после этого у нас родилось пять детей чуть ли не друг за другом.

Звучит так, будто они завели детей ради Гитлера, заметила я [Гитта Серени]. Шпеер пожал плечами:

«Можно и так сказать. Пожалуй…»

Первая дочка Шпееров Хильда родилась в июле 1934 года; шестой и последний сын Эрнст — в сентябре 1943 года. Гитлер считал себя вправе распоряжаться личной жизнью окружающих и не однажды подталкивал молодых женщин к поспешным и преждевременным свадьбам, предпочтительно с кем-нибудь из своих красивых, преданных адъютантов. Он хотел, чтобы его юные арийские герои обзавелись детьми, пока не погибли. Как показывает история Шпеера, он ничуть не стеснялся вмешиваться в супружеские дела — и даже гордая, независимая чета Шпеер подчинилась его воле.

Шпеер редко приезжал в Бергхоф после 1934 года, то есть после своего назначения в двадцать девять лет личным архитектором Гитлера. С тех пор он большую часть времени проводил в Берлине, претворяя грандиозные замыслы Гитлера в архитектурные проекты, которые по одобрении фюрера (они проводили вдвоем долгие часы, самозабвенно изучая чертежи) воплощались в колоссальные здания, предназначенные простоять не меньше, чем сооружения древних греков или римлян. Между Гитлером и Шпеером, несмотря на шестнадцать лет разницы в возрасте, завязалась крепкая дружбы, походившая больше на любовь, только, разумеется, без сексуальной составляющей. Альберт Шпеер признался своему биографу, что Карл Хеттлаге, работавший с ним над берлинским проектом и хорошо его знавший, сказал ему летом 1938 года: «Вы — несчастная любовь Гитлера». Шпеер добавил: «И знаете, что я тогда почувствовал? Радость. Счастье».

Альберт Шпеер производил глубокое впечатление на всякого, кто с ним встречался. Он казался совсем не таким, как большинство ползающих на брюхе ротвейлеров и лизоблюдов, окружавших Гитлера. Шпеер добился расположения без видимых усилий. Он был чуть ли не единственным человеком, не льстившим и не лгавшим фюреру. Карл Хеттлаге описывал его так: «Вот он, очень молодой, невероятно могущественный человек, но ничто не выдавало в нем осознания своей власти. На вас смотрел некто предельно обходительный, спокойный, дружелюбный, остроумный и скромный». Лени Рифеншталь, чрезвычайно падкая на красивых мужчин, называла его: «Другой. Он выделялся; он был тихим, даже немного застенчивым, но так проявлялась не робость, а сдержанность. Он был чист. Немыслимо, чтобы он мог поступить нечестно». Она полагала его «самым важным — и, безусловно, самым интересным — человеком в Германии после Гитлера». Но Хью Тревор-Ропер оказался не столь доверчив. Он пришел к выводу, что именно потому что Шпеер казался таким порядочным, он и являлся одним из самых опасных людей в свите Гитлера, создавая иллюзию легитимности вокруг этой дьявольской шайки.