Читать книгу "Краденое счастье - Мария Воронова"

Леша сказал, что у Зиганшина теория бежит далеко впереди фактов. Все его построения такие шаткие, что на их основании даже как-то неприлично назначать генетическую экспертизу найденных останков. Вот если уговорить Верховского и Зырянова самих найти живых кровных родственников Тани и Полины и оплатить экспертизы из своего кармана, тогда другое дело. Тогда, может быть, если результат вдруг окажется положительным, Леша согласится поискать родных Светланы Поливановой, которая, кстати, вообще не вписывается в этот ряд. А вообще у него куча дел, и он просто не имеет права тратить свое рабочее время, которое, как известно, принадлежит не ему, а государству, на проверку нереалистичных версий.

– Что ж, мак семь лет не родил, а голоду не было, – усмехнулся Мстислав Юрьевич, – и без тебя докопаемся до истины.

– Ой, ну докопаетесь, ну и что! И будете сидеть с этой истиной, как дурень со ступой. Знать-то мало, надо доказать.

– Леша, тебе же все равно надо прошерстить всю биографию Реутова. Где родился, учился, с кем дружил, где и как сидел, какое место занимает в иерархии блатных. Маньяк там или нет, но кто-то же закопал в его сарае тела трех женщин, пока он мирно отдыхал на нарах? Мы исходили из того, что его дом выбрали, потому что он заброшен, но теперь я думаю, что мы ошибались. Мало ли заброшенных домов по области?

Кныш нехотя согласился. На том и разошлись.

Зная Лешу, Мстислав Юрьевич не надеялся на быстрый результат, и каково же было его удивление, когда нерадивый следователь позвонил следующим же утром.

Зиганшин как раз отвез детей и Льва Абрамовича в школу, посадил Фриду в автобус до райцентра, а сам вернулся домой и стал собираться за клюквой. С этим расследованием он совершенно забросил походы в лес. Кроме того, его жгла потребность увидеть пруд, в котором они утопили Николая, и убедиться, что там все в порядке.

Он натянул уже один болотный сапог и потянулся за вторым, как засветился телефон, показав на экране, что звонит Кныш.

– Да неужели, – фыркнул Зиганшин и взял трубку.

– Мить, я, конечно, продолжаю думать, что твоя версия – это бред, – напористо сказал Леша, – но может быть, и не полный.

– К сути.

– Ты будешь смеяться, но Реутов учился в той же школе, что и Аня Лисовец, и ее убийцы.

– Иди ты!

– Мить, я сам припух. Слушай, раз ты в теме, может, съездишь туда, пошукаешь? Вдруг что всплывет? Конечно, будет очень неплохо, если этот придурок Реутов вдруг объявится и сам все объяснит, но в нашем деле глупо надеяться на такие подарки судьбы.

– Еще как глупо, – сказал Зиганшин, снимая сапог.

Школа оказалась на вид почти точно такой же, в какой учился Мстислав Юрьевич: высокое четырехэтажное здание с двумя флигелями пониже, в которых располагались актовый и спортивный залы. На фасаде виднелись робкие следы культа личности в виде барельефов, представляющих красивых молодых людей за работой или за спортивными занятиями. Видно, школу построили на переходе от сталинского ампира к тоскливому минимализму хрущевских коробок.

Прежде чем войти, Мстислав Юрьевич прогулялся вокруг здания, мимоходом спугнув стайку детей с сигаретами. Бежать за ними с лекцией о вреде курения Зиганшин не стал.

Следовательница Каинова не солгала. Даже при желании трудно придумать ландшафт, более подходящий для преступной деятельности. Жилые дома в глубине квартала отстояли метров на двести, к тому же были обращены к школьному двору глухими боковыми стенами. Мстислав Юрьевич прошел подальше. Сейчас все пространство заставлено припаркованными автомобилями, а в восьмидесятом году если кто и имел личный транспорт, то предусмотрительно держал его в гараже. Метро и магазины находятся по другую сторону, а за школой только широкая полоса линии электропередачи и дальше промзона. Никакой необходимости ходить мимо школы у жителей квартала нет, и дети могут вечерами творить все, что угодно. Реальную опасность представляют только собачники, но они обычно считают, что гулять со своим четвероногим другом и патрулировать окрестности – не одно и то же, поэтому стараются ни во что не вникать. Допустим, сейчас охрана, видеокамеры, а двадцать пять лет назад никто об этом и мечтать не мог.

С другой стороны, охрана охраной, а детишки курят как ни в чем не бывало. Ради интереса Мстислав Юрьевич заглянул под тронутый ржавчиной козырек, прикрывающий черную лестницу в подвал. Ага, вот они, родимые, атрибуты сладкой жизни! Тут тебе, пожалуйста, и банки из-под пива, и окурки, и даже разбитая бутылка.

Так что технический прогресс – дело хорошее, но он не работает, если никому ничего не надо.

На охране сидел пожилой благодушный дядька, сказавший, что из старых кадров в школе осталась только физкультурница.

Мстислав Юрьевич отправился в спортзал. На подступах к нему в коридоре все стены оказались испещрены большими фотографиями разных соревнований, причем некоторые были черно-белыми.

Он присмотрелся: на этих снимках дети выглядели неуловимо по-другому, и одеты иначе, чем теперь, так что это действительно очень давние снимки, а не работа фотошопа.

Проходя через мужскую раздевалку, он вдохнул густой запах свежего тестостерона и потных кроссовок и улыбнулся. Какие-то вещи остаются неизменными.

Мстислав Юрьевич зашел в зал во время урока. Он деликатно остановился на пороге, наблюдая, как высокая учительница с обветренным лицом и подтянутой, но мужиковатой фигурой ловко управляется с оравой галдящих детей. Она периодически дула в свисток и зычным басом то и дело выкрикивала фамилии ребят.

Какие-то два злостных нарушителя дисциплины уже ползли по периметру «гусиным шагом».

«Old school», – ухмыльнулся Мстислав Юрьевич, у которого от воспоминаний о том, сколько он сам намотал кругов в приседе на уроках физкультуры, едва не свело икры.

Поймав его взгляд, учительница крикнула: «В колонну по два становись! бегом марш!» – и подошла к непрошеному гостю.

Несмотря на свирепый вид, она живо откликнулась на просьбу вспомнить давние события. Зиганшин снял ботинки и в одних носках прошел за ней через зал в узенькую преподавательскую, убранную очень скупо, но женственно. Так же как и в коридоре, стены были плотно увешаны фотографиями, на узкой длинной полке теснилось множество кубков, но занавески на окне пестрели самыми пошлыми цветочками, а чайник, стоявший на отдельном столике, оказался прикрыт кружевной салфеточкой. Но больше всего Зиганшина удивил высокий, до потолка, стеллаж, весь заполненный книгами. Названия были вытиснены далеко не на всех корешках, но по тем, что удалось прочитать, Мстислав Юрьевич понял, что физкультурница интересуется своим предметом и имеет вкус к хорошей литературе.

Усадив его на круглую вертящуюся табуретку, физкультурница встала в дверях и пустилась в воспоминания, периодически восклицая: «Горелов, я все вижу!» или «Орешкина, немедленно слезь с каната!»

Ирина Александровна (так звали учительницу) рассказала, что пришла в школу всего за год до трагедии, поэтому всей подноготной ее участников не знает, а то, что знает, почерпнуто больше из досужих разговоров в учительской, чем из собственного опыта. Аня, да, сразу обращала на себя внимание редкой красотой, но со спортом не дружила, а в последнее время, когда травля ее развернулась в полный рост, почти перестала ходить на физкультуру.