Читать книгу "Портал - Екатерина Гуреева"

Вкус приятно удивляет. Он немного терпкий, словно яблоко с привкусом хурмы. Я наелся до отвала и теперь с некоторым опасением ожидаю последствий. Но желудок больше не урчал, а с наслаждением переваривал эти странные плоды. Я умял около тридцати ягод, чтобы утолить голод, от которого силы уже начали покидать меня.

Я занял комнату за углом широкого коридора, неподалеку от этих грядок. Наконец я созрел для осмотра ран, хотя руки немного трясутся. Усаживаюсь на длинный прямоугольный компьютерный блок размером с односпальную кровать, снимаю с себя куртку и пропитанную кровью футболку. «Отличное местечко, пока сюда никто не явится», – думаю я, а сам ловлю себя на том, что такие мысли раньше притягивали, словно магнитом, одну неприятность за другой. Наконец, заставляю себя осмотреть свои раны.

Больше всего досталось левой стороне тела. Я медленно надавливаю на темную запекшуюся корку, она трескается, и на обнаженную грудь ручьем течет кровь вперемешку с гноем. Ужаснейшая боль. Рана, на мое счастье, не очень глубокая, но воспаление уже началось, и если не принять меры, боюсь, это может плохо для меня закончиться. Мне срочно нужны медикаменты.

Я не спеша одеваюсь, приваливаюсь левой щекой к металлу и сразу отключаюсь. Иногда мне видятся размытые цветные пятна, различить которые мне не под силу, это как узоры в калейдоскопе, наложенные друг на друга, приправленные продолговатыми вспышками и искрами полуночных звезд. От этих галлюцинаций мой мозг вскипел, словно котелок, и температура поднялась, но я просыпаюсь от сильного озноба, от того, как зябко и холодно лежать на жестком металле. Меня выворачивает наизнанку, и я вдруг начинаю испытывать отвращение ко всему, что меня окружает. Несколько раз я ненадолго забываюсь сном, в сознании свирепствует гроза, высокие волны боли бьются о черепную коробку изнутри, давят на глаза, разрывают сосуды. Это продолжается несколько мучительных часов, пока меня не вырубает опять.

Те, кому суждено погибнуть, наверное, погибнут. Просыпаюсь я внезапно, тупая боль понемногу утихомиривается, но все равно кажется, что голову кто-то распиливает надвое. Приподнимаюсь на локтях. Все-таки здорово меня насадила на свои крюки эта чертова образина. Хорошо хоть, насквозь не проткнула, иначе я загнулся бы еще в пещере, так и не поднявшись по стене. И кто знает, кто тогда пришел бы за мной из темноты вместе с гулом.

Складывалось впечатление, что техника совсем не заметила внезапного исчезновения персонала. Бездушные сигналы то и дело пронизывали пространство, будоража помутневший рассудок. Приборы будто бы до сих пор не осознали своего печального будущего, которое их ждет после исчезновения расы инопланетян.

Я больше не контролирую ситуацию, я ослаб, не могу встать и даже ползти. Почему-то жутко хочется есть, хотя в то же время и подташнивает.

– Так! Хорошо, – говорю я, превозмогая боль. С усилием сажусь, начинаю двигать плечами. Ах, черт, почему опять так нестерпимо больно?

Ковыляю к своим бесконечным запасам, набиваю живот мякотью и сладким соком. Знаю, что меня опять стошнит, но мне все равно. Оставаться в моем положении голодным хуже.

О, чудо. В этот раз обошлось без тошноты. Я еще не один и даже не два раза возвращаюсь к сочным ароматным ягодам. Моя тревога вскоре утихает и больше не возвращается.

Я не просто блуждал по этим переплетенным и запутанным туннелям, а изучал структуру туннелей, выискивал что-нибудь достойное внимания. Куда ни глянь, здесь обязательно наткнешься на сложные технические штуковины и бесконечные перекрестки. Я постоянно был в сомнениях, мне не по силам было отделаться от навязчивого страха потеряться и не найти дороги назад.

Если мы только на миг задумаемся и представим: на Земле до нас и даже до динозавров, возможно, одновременно с человечеством – такое исключать нельзя – существуют нереально продвинутые расы, для которых перемещаться сквозь пространство, перескакивать с планеты на планету – такое же обычное дело, как для нас ездить на поездах, летать на самолетах, кататься в автомобилях. Ведь были времена, когда такие машины тоже жили только в человеческом воображении, в фантазиях, и никто помыслить не мог, что придет день, когда небо станет совсем близким. Всеобщее сообщение миров, торговля, дружба между цивилизациями – а потом ничто, пустота. Так бывает у всех существ, познавших подъем: расцвет технократического мира, эволюция сознания, а потом ступор, кризис, коллапс! И жизнь приходит к неминуемой гибели.

Точки перехода уничтожили осознанно, чтобы никто из землян случайно не перешел на другую планету, но все же у любой, даже самой передовой системы случаются сбои. Иногда что-то идет не так, как, например, со мной или с этим Ленгретти, и переход невозможно проконтролировать, если с другой стороны попросту никого нет. Но почему мой внеземной друг, лежащий сейчас в кармане, не может вернуть меня на Землю? Мои мысли не создают проход, ничего не происходит. Или я что-то делаю не так? Я опробовал старые, но действенные методы, как с ловушкой, с дублированной дверью. И ничего. Просто издевательство какое-то.

Хотя, если серьезно, я догадываюсь. Наверное, нужно искать источник энергии, который смог бы вернуть меня домой. Я должен вернуться назад, в пещеру. У меня просто нет другого выбора.

Меня бьет озноб, и в то же время я чувствую, как по лбу текут струйки пота, а потом я валюсь прямо на пол. Меня лихорадит, я содрогаюсь в конвульсиях и ожидаю скорой смерти. Наконец, отключаюсь.

С ужасом понимаю, что лежу неподвижно на полу в какой-то незнакомой пустой квадратной комнате с толстыми стенами. По ощущениям, я валяюсь так довольно долго. Руки и ноги задеревенели, хотя вообще в этих подземных лабиринтах довольно комфортные двадцать три градуса, в отличие от духовки наверху. Я двигаю окоченевшими пальцами рук и ног, избавляюсь от ботинок, чтобы ничего не сковывало движений. Потираю ладони, выдыхаю, но облачка пара не вижу. Значит, в помещении абсолютно нормальная температура. Это что-то со мной не так. Вероятно, ягоды меня убивают. Или это естественная реакция организма на внеземную еду? Мои руки бледные, как фарфор. И тут я начинаю паниковать, хотя стараюсь скрыть эти эмоции от самого себя. Скрипя челюстями, поднимаюсь, завязываю шнурки на ботинках и вдруг осознаю, что боль в плечах улетучилась. Я могу легко и свободно махать ими, разводить руки в стороны. Я тут же раздеваюсь, хотя у меня зуб на зуб не попадает.

Не может быть! Раны затянулись, на их месте лишь розоватая натянутая кожа. Да и в голове как-то яснее, лихорадка сходит на нет. Надеюсь, это навсегда!

И все-таки любопытно узнать, что привлекало к этому месту ту Тварь? Еда?

Еще один лаз наружу? Интерес к местной архитектуре? Быть может, еще один живой организм? Я не про того трехметрового головастика из капсулы, доверху залитой каким-то зеленым дерьмом. И не о себе. Я вздрогнул…

Допустим, один или жалкая горстка существ борется за жизнь, зная свои владения, как десять пальцев. Они используют тайные комнаты и коридоры, чтобы избегать встреч с чудовищем. Они выживают на осколках своей цивилизации. Это легко объясняет, почему устройства еще работают. Кто-то следит за техникой, а она, в свою очередь, помогает этому кому-то выжить.