Читать книгу "Осколки ледяной души - Галина Владимировна Романова"

— Соврать-то я могу, базара нет. Только какой мне резон тебе врать? Ну, ладно, ментам я сбрехал, что ничего не видел и не знаю. Тут расчет простой. Прицепятся, начнут на допросы таскать, заставят в протоколах расписываться. А то еще чего доброго отпечатки снимут. Да всю эту хрень на меня и повесят в итоге…

— Какую хрень? — сразу насторожился Степан. — Это ты о чем?

— Об убийстве, о чем же еще! — воскликнул Митяй с наигранной скорбью и тут же выразительно глянул на карман его куртки. — А то ты не знал, что Сотников в ящик сыграл!

Не знал! Конечно же, он не знал. И даже не догадывался. И вообще запутался во всех этих хитросплетениях: Таня, ее бывший муж, Воротников, Сотников…

Как и где они могли перейти друг другу дорогу?! Попробуй тут соедини все в одну общую для них историю.

Степан залез в бумажник, вытащил оттуда две сотни, сунул их в руку Митяю и потребовал:

— Говори!

— Значит, так… — Деньги тут же реанимировали его словоохотливость. — Вольдан этот был ветераном. Имел целую страсть льгот, наград и очень ценных наград.

Митяй выразительно поиграл кустистыми бровями. Погладил дензнаки кривым грязным пальцем. Вздохнул чему-то и продолжил отрабатывать дарованные ему две сотни.

— К нему тут то школьники, то с администрации народ валил. С цветами, фотографировались. Я ему однажды говорю: дурак ты, Вольдан! Дурак наголо! Кто же хвастается такими наградами?! Им рыночная цена знаешь какая?! Тебе башку запросто за них снесут, за твои медали-то! Слышь, у него какая-то то ли медаль, то ли орден был, я ведь в них ни черта не разбираюсь, с бриллиантами, что ли! Может, брешут, а может, и нет. Но рисовался этот старый дурак без меры.

Итак, Сотников Вольдемар Казимирович воевал, быстро подвел итог Степан короткому рассказу Митяя. Имел награды. Предположительно, очень ценные награды. Их существование ни для кого не было секретом, так как старик был тщеславен и принимал у себя в доме школьников, куда мог затесаться какой-нибудь мерзавец. Не факт, конечно, но все же. И что же этот мерзавец?..

— Накануне того утра, когда его нашли мертвым, то есть вечером, Вольдан принимал гостя, — продолжил рассказ Митяй. — Я никому об этом не сказал. Я вообще неразговорчивый, не то что он. Про мою хату вот никто не знает. А то давно бы уж к рукам прибрали, а меня наверх.

— Это куда? — не понял Степан.

— На небеса, куда же еще! У нас с этим просто. Ребята шустрят, оглянуться не успеешь… Да… — Он снова сорвался с ящика и снова припал к крану с холодной водой: похмельная маета, видимо, сильно ему досаждала. — Так вот, в тот вечер у него был гость.

— Откуда известно? — задал резонный вопрос Степан: оснований доверять этому мужику не было никаких. Тот мог врать напропалую из желания заработать и похмелиться.

— Так я слыхал! Слыхал, как звонил тот хрыч к нему в дверь. Звонок-то у Вольдана сумасшедший…

Это точно, подумал Степан. Звонок голосистый. Не услышать его трудно, тем более из-за такой вот двери, как у Митяя. Уж не потому ли он на лестницу выполз из своего убежища, что услышал, как Степан названивал в квартиру Сотникова?

— Позвонил, значит, а тот его ждал, — продолжил рассказ Митяй, все еще лаская пальцем денежки. — Заходите, говорит, заходите. Очень рад! Дурак старый! Кто же по делам приходит ночью?!

— Ночь была?

— Да, уже стемнело давно. Часов-то у меня нет. Но люди уж и спать улеглись. В доме напротив свет много кто повыключал… Короче, этот хрыч к нему зашел…

— А может, это женщина была? А что? Почему обязательно мужик? Ты же дверь наверняка не открывал, она же у тебя скрипит, — вспомнил Степан. — Стоял и подслушивал под дверью. Так?

— Так! — Митяй вытаращил на него глаза и не без восхищения выдохнул:

— Нет, ну ты даешь, блин! Как в воду… Дверь не открывал, конечно. Но слыхал, что мужик говорил с Вольданом. Еще извинялся за то, что припозднился. Вольдан ему, пустяки, мол. У стариков какой сон? Им хорошая беседа лучшее снотворное и все такое… Слышь, тебя как звать?

— Степаном.

— Слышь, Степан, вижу ты мужик с понятием. — Митяй замялся, правда, ненадолго. — Накинул бы еще на закуску, а! То, что тебе говорю, стоит много больше. Никому ведь ни словом не обмолвился. Ни ментам, ни этому хрычу…

— В белых носках? — Степан ухмыльнулся и полез за деньгами. — Во всем черном, почти наголо брит и в белых носках?

— Нет, ну ты ваще-ее… — Митяй еле удержался на ящике, еще минута — и сполз бы непременно на грязный облупившийся пол. Спасла батарея за спиной да еще то, что нужно было снова тянуться за деньгами. — Откуда знаешь?! Про носки белые?!

— Знаю, — не стал вдаваться в подробности Степан и поторопил:

— Ты давай ближе к делу. Пока ничего интересного мне не сообщил, кроме того, что у Сотникова был гость в вечер, предшествующий его смерти. Дальше что?

— А дальше он вышел минут через пять. А то и меньше, во! Вопрос: что за интервью такое на пять минут, а?! И еще вопрос: чего, если вышел из квартиры, из подъезда выходить не спешил? — Митяй любовно разложил на коленках три сотенные бумажки и смотрел на них теперь с немым обожанием. — И знаешь, когда вышел?

— Когда?

— Когда этот фрукт в белых носках поволок в подъезд бабу, что орала на весь двор. Тогда этот гость и вышел. Вышел, сел в машину и быстро уехал.

— Все?

— Все! А чего же еще-то?! — Митяй начал медленно скручивать сотенные бумажки в одну трубочку, видимо, давая понять, что разговор окончен.

— А как ты угадал, что это именно тот человек вышел из подъезда, если ты его не видел? — засомневался Степан. — Вдруг это был кто-то еще? А ты обознался, просмотрел или просто проморгал?

— Нет. Мужика этого пас все время. Сначала он вышел от Вольдана. Закрыл дверь. Я стою и жду, когда подъездная дверь шарахнет. Она же хлопает, как сумасшедшая, а ночью слышно ваше…

Дверь и в самом деле хлопала ужасно. Кто-то досужий поставил на нее гигантских размеров и сил пружину, отчего подъездная дверь производила дикий грохот, закрываясь.

— Так вот, как он от Вольдана вышел, в подъезд больше никто не входил и не выходил, я вот у этого подоконника… — Митяй похлопал ладонью по обгрызенной доске за своей спиной. — Торчал минут десять. А потом уже он вышел. А наутро пришла сестра Вольдана и нашла его мертвым. Сердечный приступ, сделали заключение. При падении ударился височной костью об угол стола. Несчастный случай вроде. Ментам-то, им так удобнее. Коли нет подозреваемого, значит, несчастный случай. Станут они из-за старика мороку разводить! Или из-за побрякушек каких-то. А сестра его плакала потом, старенькая тоже, еще старше Вольдана она. Так вот, она плакала и говорила мне, будто недосчиталась его наград.

— И что же ей сказали в милиции?

— Сказали! — фыркнул Митяй и решительно поднялся с ящика. — К психиатру, говорит, обратись. Дед их, может, пропил давно. Или продал. Да разве станут они искать?! Оно им надо?! Приступ и приступ, упал и упал…