Читать книгу "Единственная моя - Галина Владимировна Романова"

Почему-то с самого утра было грустно. И непонятно совсем – почему? Сварила кофе, села с ним к столу, начала ворошить память, листая, как страницы, прошедшие дни недели. Да нет, вроде все в порядке. Не было ничего такого, что бы тревожным импульсом подергивало: а вспомни, вспомни, тут я…

Ничего не произошло за минувшие семь дней. А что-то теребило и теребило. Ну, просто накатывало так, что хотелось расплакаться. А причины не было. Чего тогда плакать – без причины? Саня сразу забеспокоится, станет приставать с расспросами. А что она на них ответит? Что ничего, все в порядке, что ей просто так поплакать захотелось? Он ни за что не поверит. Станет присматриваться к ней, а потом и присматривать за ней. А этого как раз и не хотелось.

– Снежик, миленький. – Саша, с которым они вместе были вот уже три года, вошел на кухню, помахал в воздухе газетой. – Ты посмотри, что пишут, а!

– Что там? – проявила она тактичность, хотя никогда не читала газет, тем более такого содержания. Но не полюбопытствуй она сейчас, он надуется, сразу спросит, неужели ей все равно, что его так обеспокоило. Придется отрицать изо всех сил. А их, сил, осталось совсем немного, ровно столько, чтобы сдержаться и не расплакаться.

И чего на нее нашло сегодня?!

– Помнишь, я тебя просил, чтобы ты вечерами не задерживалась? – начал строгим голосом Саша.

– Помню, – кивнула она послушно.

– Помнишь, почему я тебя об этом просил?

И он подозрительно прищурил глаз, один в один, как ее преподаватель в институте по электромеханике, когда она безбожно валила экзамен.

– Что-то такое у нас в районе в последнее время происходило или происходит, – начала Снежанна медленно.

Но она ничего не помнила. Саша ее постоянно о чем-нибудь предупреждал, предостерегал, все чего-то опасался, старался предотвратить. И из всего этого за совместных три года в ее памяти образовалась неудобоваримая мешанина. И пытаться сейчас зачерпнуть оттуда маленькую ложечку, чтобы скормить ее бдительному Саше, было занятием бесполезным.

– А что происходило у нас в последнее время в районе, милая? – Саша снисходительно ухмыльнулся, поняв, что она ни слова не слышала из того, о чем он ей рассказывал.

– Что-то страшное наверняка. Иначе ты не стал бы меня предупреждать, – схитрила Снежанна, решив обосноваться в нейтральных водах.

– Конечно, не стал бы, – отозвался Саша ворчливо, заглянул в турку. – Кофе не сварила на меня?

– Сейчас сварю. – Снежанна быстро поднялась из-за стола, с сожалением оставив остывать кофе в своей чашке, оглянулась от плиты. – Так о чем пишет твоя любимая газета?

По тому, как он сердито засопел, она поняла, что снова сказала что-то не то. А, ну да, все правильно. Она сказала «твоя любимая газета», сделав ударение на слове «твоя». Тем самым она что? Правильно, открестилась от его интересов. А он ведь так никогда, никогда не делает. Не делал раньше, не делает теперь и делать так не будет. Почему же она-то все время?..

Слава богу, сегодня Саша не стал занудствовать, а, молча пережевав досаду на свою девочку, принялся увлеченно рассказывать. И когда он начал рассказывать, Снежанна все вспомнила.

Правильно, они обсуждали уже это. Но поначалу все это были лишь слухи, которые Саша черпал непонятно где. Теперь вот уже к слухам и пресса присоединилась. Хотя то издание, которое любил цитировать Саша, только слухами – по ее мнению – и питалось.

– Они пишут, что это мелкое хулиганство! – возмущенно трепал он газетный разворот, тыча пальцем в середину. – Какое же это хулиганство?! Разве можно быть такими… Такими…

Он не нашел нужного приличного слова и выругался.

Снежанна поморщилась.

Саша редко при ней ругался, старался не оскорблять ее слух неприличными словами. Но когда в пылу словарный запас его скудел, это когда он долго и безостановочно принимался о чем-то рассуждать, то ему приходилось призывать на помощь и ненормативную лексику.

– Извини! – поспешно пробормотал он, поблагодарил за кофе, принимая из ее рук чашку, отхлебнул и снова принялся возмущаться: – Но разве можно называть хулиганством нападение на десятерых женщин – и это все в одном районе?!

– А как это нужно называть? – послушно отозвалась Снежанна, глотнула остывший кофе, поморщилась.

– Это уже конкретный маньяк!!! – выпалил Саша и с чувством смахнул газету на пол.

– Ну уж ты скажешь, – улыбнулась она. – Никого не убили, не изнасиловали, отбирали вроде телефоны и все…

– Не убили?! Не изнасиловали?! – перепуганно отшатнулся он. – А нужно, чтобы было так?! Снежик, ты меня поражаешь!!!

– Не нужно. Просто не надо сгущать краски. Женщины ничего толком не рассказывали. Не видели нападавшего. С головы их волос не упал. Какой маньяк, Саша?! Наверняка какой-нибудь бездомный пацан, который нашел рынок сбыта этих самых телефонов и теперь сшибает деньги, чтобы с голоду не подохнуть в подворотне!

Она вдруг закусила удила. Такое иногда случалось. И сладу тогда с ней не было. Могла из непонятного упрямства начать кричать, стучать кулаком по столу, топать ногами, рыдать. Саша затихал тогда и отступал куда-то в тень. Точно, точно в тень, потому что она его присутствие рядом с собой только угадывала. Потом начинал засыпать ее цветами и подарками, скулил, что он идиот и засранец. Что с такой красавицей, юной, умной, необыкновенной, нельзя так. А как именно можно, он пока не знает. Но он станет учиться – неотесанная грубая деревенщина, прибывшая в город откуда-то из сибирской глухомани.

И эта его покорность, граничащая с угодничеством, жутко ее совестила. Снежанна тоже начинала просить прощения, признавалась, что сама не знает, отчего так иногда себя ведет. А она и правда не знала.

– Да… Заелась ты, девочка, – увещевала ее коллега по работе и приятельница Катя Земцова. – Тебе бы моего старшенького! Вот кому попробуй стукни кулаком по столу!

Старшеньким она называла своего первого бывшего мужа, который колотил Катерину по поводу и без. И нос ей ломал, и ребра, а однажды едва не выбросил из окна третьего этажа. Спасибо, свекровь его остановила.

– А то ножками она топать вздумала! И из-за чего?! Из-за того, что расхождения у вас по вопросам социального неравенства вышли?! Ох, Жанка, дуришь ты, честное слово! Слушай… – Эту фразу, прочно засевшую Снежанне в голову, Катька впервые произнесла полгода назад и с тех пор неоднократно ее повторяла. – А может, ты просто не любишь его, а?

– Я?! – возмущенно округлила она глаза. – Я не люблю Сашку?!

– Да! Ты не любишь Сашку! – передразнила ее Катя Земцова. – Потому и дуришь, а иначе бы…

– Да как ты можешь такое говорить? – обиделась она тогда на приятельницу. – Я Саше всем, что имею, обязана! Если бы не он… Я не знаю, что со мной стало бы!