Читать книгу "Королева без башни - Дарья Донцова"

Но Нинель Егоровна даже не пошевелилась.

– Поехали, – повторила я, – глупо мучаться от артрита, если от него можно избавиться.

– Заманчивое предложение, – протянула пенсионерка, – однако странно. Мы не знакомы. Чего вам надо? Бесплатный сыр бывает исключительно в мышеловке. Залезу в салон, а вы дверки запрете и убьете меня. Телевизор постоянно предупреждает: в Москве сплошные преступники! Честных людей не осталось!

Мне стало смешно.

– А вы сами-то чем промышляете?

Брови Нинель Егоровны поползли вверх.

– Извините?

– Вы сказали, что честных людей не осталось, значит, вы тоже мошенница, – сделала я логический вывод.

Пулкова поджала губы.

– Я-то как раз никого не обманываю.

– Замечательно, – обрадовалась я, – значит, одну положительную личность в столице обнаружили. Почему бы вам не поверить, что я вторая?

Нинель Егоровна неожиданно рассмеялась.

– Вы мне напомнили Костика Егорова. Учился у меня такой мальчик, любое замечание отбить мог. Симпатичный паренек, прямолинейный, правда, нетерпимый, как все подростки, но с хорошим стержнем. Если вы меня на самом деле познакомите с хорошим бесплатным доктором, буду очень благодарна, мне боль душу вымотала.

Я помогла Пулковой спуститься вниз, усадила ее в свою малолитражку и осторожно поехала в сторону клиники, где работала Катя. Естественно, через пять минут мы очутились в плотной пробке на МКАД и встали.

– Город безумен, – тоскливо сказала Нина Егоровна. – Во время моего детства тут были деревни. Мама все расстраивалась, что на окраине живет, она приехала в Москву из Иваново, очень хотела выйти замуж, у нее на родине найти жениха было невозможно, одни бабы, все работали на ткацких фабриках.

Москва казалась юной Анфисе маняще прекрасной. Через год она встретила Егора Пулкова и родила Нинель. Отец назвал малышку новым революционным именем, если прочитать его наоборот, то получится «Ленин», мягкий знак добавили для благозвучия.

Анфиса и Егор жили вполне счастливо, работали в столице, проживали в Подмосковье, имели свой огород, выращивали овощи, держали кур, корову и никогда не голодали. Фиса хорошо шила, вязала, Егор умел тачать обувь. С такими талантами всегда будешь при деньгах.

Потом у них появилась вторая девочка, отец дал ей имя Нина, как многие простые малообразованные люди. Егор тянулся к прекрасному, ему хотелось необычного. Отцу показалось здорово, если сестрички получат парные имена: Нинель – Нина.

Жизнь налаживалась, в магазинах появились вещи и хорошие продукты, в деревню провели электричество, а в местной конторе установили чудо цивилизации – телефон. Анфиса приобрела новый диван и два кресла, дети не болели, корова давала много молока, в подвале теснились банки с домашними консервами. Егор не пил, не курил, не гулял от жены. Конечно, Пулковы знали, что в СССР развелось много шпионов и славные органы НКВД их постепенно ловят, но в их деревне царили тишь да гладь, на работе никого не арестовывали. Анфиса служила уборщицей в большом магазине, Егор – механиком в автобусном парке. Пулковы верили, что Сталин заботится о народе, знали, что Красная армия всех сильней, и были спокойны за свое будущее.

А потом пришла война и разом разрушила тихий семейный мир. Егор отправился на фронт добровольцем, Анфиса осталась с детьми. Крошечная Нина лежала в колыбельке, она ничего не понимала, а вот дошкольнице Нинель досталось. Ей пришлось помогать маме, которая постоянно твердила:

– Ты большая, старше Ниночки, заботься о сестре.

В некотором роде Пулковым повезло: их деревню немцы не заняли, дом Анфисы остался целым, даже корова благополучно пережила тяжёлые годы. Только вот Фиса тщетно ждала мужа домой. Она ни разу не получила весточки с фронта, но, с другой стороны, похоронка тоже не приходила, что внушало надежду. Шло время, надежда таяла, потом стало ясно: Егорушка не вернется. Судьба его осталась неизвестной.

Нинель практически не помнила отца, а Нина его совсем не знала, но Анфиса весьма нелогично говорила:

– Нинуша у нас сирота, ей лучший кусок дать надо.

Лет до тринадцати Нинель не задумывалась, но потом вдруг удивилась:

– Почему Нине даешь самое лучшее?

– Она без отца растет, – вздохнула Фиса.

– И у меня папы нет, – уперлась Нинель, – несправедливо получается!

Всегда мягкая, спокойная Анфиса отчитала старшую дочь с редкостным гневом. Нинель, понурив голову, выслушала мать и с той поры более ничего для себя не просила. Года через три соседка по деревне Любка Кулова с крестьянской прямотой сказала старшей дочери Пулкова:

– Страшная ты, Нинелька, на морду образина, тумба тумбой. Вели матери, чтоб сшила тебе нарядов получше. А то останешься в девках, тебе парней надо приданым завлекать.

– Мама занята, – девочка покраснела и убежала.

Весь вечер после она прокрутилась около шкафа с зеркалом и поняла: Любка озвучила правду. Нинель смахивала на кабачок, а черты ее лица были словно смазаны, ни одной яркой, запоминающейся нет. Зато Ниночка росла на редкость хорошенькой и с каждым месяцем расцветала все краше. Когда младшая сестра впервые пришла на танцы, к ней кинулись все юноши. А на Нинель никто не обращал внимания. Шло время, у старшей не появлялись кавалеры. Как-то раз в деревню приехал отдыхать из Москвы симпатичный инженер с беременной женой. Супруга постоянно лежала в саду на раскладушке, а муж частенько заглядывал к Пулковым, брал молоко, творог, сметану, яйца. Ходил он… ходил, а когда пара уехала, Нинель через месяц сказала матери:

– Наверное, у меня ребенок родится!

– Инженер! – ахнула Анфиса. – Ах он леший!

Нинель втянула голову в плечи, она была готова ко всему, даже к побоям, но будущая бабушка неожиданно мирно сказала:

– Ну и хорошо. Я уж беспокоилась, что ты в девках останешься! Не плачь, воспитаем.

Общественное мнение тех лет резко осуждало появление младенца вне брака, но к трудолюбивой Нинели народ отнесся с пониманием.

– Страшная больно деваха, – судачили бабы. – Замуж ее никто не возьмет, пусть хоть малыша заведет, всё не одна.

Едва на свет появился мальчик, названный в честь деда Егором, как деревню снесли. Жителей вместе с другими людьми из соседних сел разместили в больших домах, которые споро возвели на месте прежнего скопления избушек. Пулковым повезло. Анфисе и Нине дали двушку, Нинель и Егорка тоже получили двухкомнатную квартирку, правда, в другом здании.

– Вовремя ты родила! – радовалась Анфиса. – Кабы не забеременела, не дали бы тебе хором, и хорошо, что мальчик, с девкой ехать бы тебе в однушку.

Правда, Анфиса недолго радовалась центральному отоплению, горячей и холодной воде в кранах да газу. Она довольно быстро после новоселья скончалась. Нинель, никогда не рассчитывавшая выйти замуж, устроилась в школу уборщицей, поступила на вечернее отделение института и в конце концов стала учительницей. Егор подрастал, малыш получился хороший, нетребовательный, не капризный. А вот у Нины дела обстояли совсем не радужно. Учиться она не хотела, работать не собиралась, любила танцевать, гулять, весело проводить время и раньше полудня из кровати не выбиралась. В советские годы нигде не служивший человек именовался тунеядцем. Рано или поздно к нему приходил участковый и говорил: