Читать книгу "Из серого. Концерт для нейронов и синапсов - Манучер Парвин"

Лиз. Элизабет. Это зловещее совпадение, а дата ещё хуже. Январь 1973 года. Год после того, как Элизабет меня бросила. Если мать Джульетты – это на самом деле моя Элизабет, то получается, что я занимался любовью и с матерью, и с дочерью. И это наименьшее зло. О большем зле и думать не хочется. Тем не менее я о нём думаю, я думаю о самом худшем и представляю самое худшее. Самая печальная возможность кажется возможной: Джульетта, моя любовница, также может быть и моей дочерью!

– Инцест! – кричу я. – Инцест! – кричу я ещё громче.

Страх прыгает на меня, как раненый тигр, и разрывает мою душу за то, что я не мышь, не козёл и даже не компьютер. За то, что я не являюсь каким-то простым существом, которому не внушались никакие идеи и которому не мешают никакие нормы поведения в обществе. Существом, которое не страшит и не преследует то, что человечество объявило табу. Животные запрограммированы принимать реальность. Они живут моментом, одно мгновение за другим, как те, кто проповедует дзен-буддизм. Но у меня есть проклятое сознание! Будь проклято моё сознание. Даже наступающее мгновение проклинает меня.

Я не уверен насчёт того, где находится моё сознание. Я только знаю, что последствия, на которые указывает эта фотография, давят на моё сознание, как тонна расплавленных камней. Почему я не могу сконцентрироваться на настоящем? Забыть туманное прошлое и даже туманное будущее? Почему я не могу выйти за пределы реальности, полностью её приняв? Принять каждый цвет и каждый оттенок каждого цвета? Меня одолевает желание бежать из настоящего перед тем, как настоящее проглотит меня, перекусит мной. Но бежать куда? В будущее, в прошлое? Может, Джульетта в конце концов является дочерью доктора Пуччини. Я пытаюсь себя успокоить, но ничего не получается.

Кажется, что другие млекопитающие живут без стыда, они от него свободны, по крайней мере, в том, что касается инцеста. Разве я не млекопитающее? Разве я не умнее козла? Разве я не умнее лифта? Так почему я не могу подняться над стыдом? Почему внезапно возникают все эти вопросы? Я пытаюсь приглушить свой обжигающий страх, используя лучший антидепрессант из всех, которые я знаю: я задаю себе вопрос за вопросом в надежде, что занятый разум не позволит мне лишиться разума.

О, вопросы! Почему табу такие сильные? Почему даже одно подозрение о том, что я – отец Джульетты, разрушает меня? О, вопросы, какими жестокими они могут быть!

Я держу голову двумя руками, нажимая на уши. Я сдавливаю голову так сильно, как только могу, словно пытаюсь заставить свой мозг родить мысль, которой никогда раньше не появлялось, может, новое чувство. Ко мне приходит ужасная мысль. Теперь нирваной для меня будет болезнь Альцгеймера в обратном порядке – вначале забыть старые воспоминания, а последними – недавние. Я должен встретиться с матерью Джульетты и выяснить, это Элизабет или нет. Джульетта говорит, что у её матери только начальная стадия болезни Альцгеймера. Она всё ещё помнит прошлое. Чёрт побери! Почему мы раньше с ней не столкнулись? Чтобы я узнал, что у неё есть дочь по имени Джульетта. И чтобы выяснить, кто отец Джульетты!

Джульетта никогда не предлагала мне познакомиться с её матерью. Может, она чувствует некое смущение, точно так же, как я чувствую смущение от несчастий моей семьи.

– Да будут прокляты все тайны! Да будет проклята алетофобия! Да будет проклято всё, что сдерживает меня! Да, тайны нужно хранить! Мой мозг нужно превратить в тюрьму и держать все мои беспокойства в одиночной камере! Я должен превратиться в тюремщика и не давать моей истинной личности сбежать, перебравшись через стену! Но, чёрт побери, виновен я или не виновен? Я потеряю Джульетту, и это будет самая невыносимая боль?

Я сбегаю в своё убежище и пищу стихотворение.

Реальность

Реальность как будто безжалостный зверь,

Что жизнь и любовь пожирает…

Моя эмиграция – пламя потерь,

В котором все силы сгорают.

И мне от мучений, увы, не уйти…

Элизабет или Джульетта —

Мне вашу любовь не вернуть, не найти —

Реальность в ответе за это.

Пусть радугой вспыхну я над суетой,

Умру и воскресну, наверно…

Пусть стану я радужной чьей-то мечтой,

Пройдя её путь эфемерный.

Глава 14

Город Бам

Я быстро принимаю душ, чтобы смыть самую глубокую депрессию и не дать ей затвердеть вокруг меня, как цемент. Оказывается, что душ я принимаю долго. Я должен всё обдумать, без беспорядочных эмоций и страхов. Но различные части мозга могут напевать различные мелодии в одно и то же время, как мой делает прямо сейчас. Моё всё понимающее сознание не может оркестровать его деятельность, чтобы порадовать мою волю, только если я того желаю. Значит, больше воды и ещё больше воды. Побольше потереться и ещё побольше потереться. Побольше подумать и ещё побольше подумать. Меньше и меньше понимания. Больше и больше смертоносных мыслей. Больше и больше мыслей о смерти.

Мне приходит в голову мысль позвонить Ашане. Но я понимаю, что сейчас слишком рано волноваться об этическом аспекте проблемы, поскольку проблема ещё точно не определена. Может, и проблемы нет, – успокаиваю я сам себя. Мне нужно больше фактов, больше сырых и реальных фактов. Убийственных для меня или счастливых для меня фактов. Даже если это ужасные факты, они мне нужны. Мне нужны факты, как мне нужен кислород. Я чувствую себя, как рыба с большим крюком в губе, которую вытягивают из пруда. В любом случае сегодня вечером Ашане звонить уже слишком поздно.

Мои мысли прерывает звонок телефона. Я бегу к телефону, с меня капает вода, словно мои конечности, каждый палец на руках и ногах плачет, и это капают слёзы, а не капли воды. Звонит Джульетта.

– Пируз, с тобой всё в порядке?

– Да, и я весь мокрый. Я хотел, чтобы вода меня успокоила, как это делаешь ты.

Она молчит, эта тишина напоминает замёршее время, мир без будущего.

– Ты меня беспокоишь, – наконец говорит она.

– Я люблю тебя, Джульетта. Мне нужно, чтобы кто-то обо мне беспокоился. Но сейчас не нужно. С тобой всё в порядке, Джульетта?

– Я никогда не видела, чтобы ты так действовал – сбежал, как виноватый муж, которого где-то ждёт жена. У тебя нет жены, Пируз? Или ещё одной подруги?

– Никаких жён. Никаких подруг. А о том, почему я от тебя сбежал, я расскажу позднее. – Между нами возникает болезненное молчание.

– Ну, ты знаешь, я с уважением отношусь к твоему праву на частную жизнь.

Её стоицизм встряхивает меня так, как будто бы сошедший с дороги грузовик с цементом подкинул меня, и я врезался спиной в стену.

– Я должен ополоснуться. Я сейчас должен попрощаться. Мы поговорим завтра, Джульетта.

– Я люблю тебя, Пируз.

– И я люблю тебя, Джульетта.

Я возвращаюсь в душ. Я выключаю горячий кран. Я включаю холодную воду, которую насос качает из глубокой скважины, и подставляю лицо прямо под струю. Я думаю о курсе медитации, который проходил у Ашаны несколько месяцев назад. Он не входит в её обычную учебную нагрузку. Она предлагает его бесплатно тем, кто живёт в университетском городке, даже людям из окрестностей. Мы встречались в подвале под местной публичной библиотекой.