Читать книгу "Путь к трону. Князь Глеб Таврический - Александр Сапаров"

После кваса просветлело в голове, и появился аппетит. Поднявшемуся к нему ключнику князь скомандовал:

– Накрой стол в большом зале и воевод позови – они небось тоже головами маются.

Слуги испарились. Князь, оставшись один, встал, подошел к окну и безразличным взглядом уставился в мутные стекла. Он вновь смотрел на берег Оки и не узнавал его. Еще несколько минут назад пустынное заснеженное редколесье быстро заполнялось конными воинами. Ему даже показалось, что он слышит доносящиеся оттуда гортанные выкрики и команды. Возы, которые еле тащились по реке, устремились к городским воротам, а последние уже заворачивались подскакавшими к ним всадниками.

Сердце у князя ухнуло в пятки, в голове зашумело:

– Вот оно! Пришел Мономах!

Но разум старого воина, побывавшего не в одной битве, быстро успокоил разволновавшееся тело. Буквально в несколько минут он оделся, на ходу надевая кольчугу, и, оставив без ответа вопросы проснувшейся жены, побежал вниз по лестнице, туда, где уже его ожидали встревоженные домочадцы.

Я выехал на берег Оки, когда там уже начали разбивать лагерь сотни воинов. Вокруг кипела работа, ставились шатры, горели костры, а табуны коней уже уводили пастись на заснеженных пойменных лугах. На другом берегу на высоком холме стоял город, сейчас по его пригородам до невысокой деревянной стены сновали всадники, ловившие жителей. Моим приказом было категорически запрещено их убивать – кроме тех, кто сам лезет в драку. Но запретить все остальное было просто невозможно как половцам, так и русам. На колокольне не переставая звонил колокол, видимо призывая к обороне, и сейчас на городских стенах стояли сотни горожан, наблюдающих, как грабят их друзей и родственников.

Хлипкие городские ворота уже были закрыты. А не успевшие туда заехать возы с товарами уже обшаривались шустрыми кочевниками. Муром после Булгара имел вид большой деревни, обнесенной стеной, но для Руси – это был город.

Я в сопровождении нескольких воевод проехал поближе к стене. Трубач рядом со мной затрубил в рог. Когда я увидел, что на стене перед нами появились несколько человек в кольчугах, тронув за плечо трубача, приказал ему остановиться.

Особо не напрягая голоса, я заговорил в рупор:

– Жители города Мурома, с вами говорит князь Глеб Владимирович Тьмутараканский. Требую от вас выдать мне вашего князя Ярослава Святославовича с чадами и с дружиной его. Со всеми богатствами, златом, серебром, рухлядью мягкой и твердой, со всем, что нажил он на службе у вас. С вас же тоже потребую я выкуп немалый, ибо у вас нашел приют убийца брата моего. Но ежели это вы сделаете, уведу я войска свои от града вашего и все в целости оставлю, в том вам слово мое княжеское.

На стенах зашумели, закричали, но крики быстро стихли, а со стены упало тело горожанина и глухо ударилось о мерзлую землю.

– Шел бы ты подальше, Глебка, ублюдок мономаховский! Нечего тебе у стен Мурома делать! Не по чину тебе, безродный, с князем нашим разговаривать! – раздались голоса со стены.

Я еле удержал своих спутников – они, разъяренные поносными речами, могли подставиться под стрелы.

– Собака лает, ветер носит, – крикнул я в ответ. А потом сообщил на вепсском языке все хорошие слова, что выучил за время корчевания пней в карельских лесах. На стенах озадаченно замолчали – те, кто понимал угро-финские диалекты, восхищенно загудели, а те, кто ничего не понял, переспрашивали соседей, что же было мной сказано.

Я же тем временем повернулся, собираясь ехать в стан, где для меня уже ставился шатер. В котором, как обычно, ночевать мне не придется.

Ночь у муромчан выдалась неспокойной. На стенах все время была суета: там шла подготовка к отражению штурма. Начали разогревать котлы со смолой, лежавшие без дела после недавнишнего нападения булгар. Наблюдатели и военачальники сновали в разные стороны, ожидая, что будут делать войска князя Тьмутараканского. Но за стенами не было никакой суеты и признаков готовящейся атаки. Горели костры, вои отдыхали, лишь немногие удальцы, пока еще не стемнело, подъезжали почти к стенам и начинали выкрикивать оскорбления и вызывать на бой трусливых горожан.

Пять возов, которые успели въехать в город, остановились недалеко от городских ворот, словно забыв о том, что им надо на торг. Но и действительно, какой торг сегодня? Вначале к ним еще подходили любопытствующие и спрашивали, каким чудом им удалось спастись и что они привезли на торг. Но хмурые неприветливые бородачи быстро наладили всех зевак, сообщив, что, как и все, будут сражаться на стенах, по-быстрому перекусили и улеглись в свои сани, закрывшись мехами.

В тереме князя совещались князь и его воеводы. Настроение было унылым – никто не ожидал, что брать город придет такая туча народу.

Ярослав Святославович с горящими щеками вспоминал, что усомнился в рассказе Ярополка, когда тот начал хвастать, какой у него младший брат и как он стал ханом половцев. Ведь ни единому слову не поверил, думал, похваляется спьяну Ярополк. После этого и ссора началась. А все правдой обернулось. Вон они, половцы, вокруг города скачут.

Мысли князя прервал воевода Магута:

– Княже, мыслю я, что не смогут они град наш взять: не вижу я у них ни лестниц, ни орудий каких, даже тарана нет. Будут только носиться около стен да нас на бой вызывать. А им всем есть-пить надо. Даже если они все припасы в окрестных деревеньках да весях выгребут, им это всего на несколько дней будет. А облавной охотой тоже на одном месте много дичи не возьмешь. Кони от бескормицы через десяток дней падать будут. Как это начнется, половцы сразу уйдут и слушать никого не станут.

Князь задумчиво сказал:

– Так-то оно так, но на что тогда князь Глеб рассчитывает? Он ведь Булгар взял, не подавился, а нас и подавно проглотит.

– Так то булгары, не знаю уж, как там дело было, а здесь у нас все перед глазами. Так что будем стоять. Выстоим неделю – уйдут вражины, – заключил Магута.

Совещались еще долго, но постепенно пришли к тому, что сразу высказал старый воевода: стоять и держать город. Зима и голод заставят войско князя Глеба уйти несолоно хлебавши.

Уже за полночь, оставив охрану и подготовку к обороне на воевод, князь ушел в опочивальню, где его встретила все еще бодрствующая жена, сидевшая за столом, с опухшим от слез лицом. Успокоив ее, как мог, Ярослав лег в кровать. Сон долго не шел. Но он заставил себя заснуть: завтра он должен быть бодр, чтобы во всеоружии встретить врага.

Ирина проснулась неожиданно, как будто кто-то ее толкнул. В воздухе стоял какой-то сладковатый запах, и было подозрительно тихо. Она повернулась. Мужа рядом не было. Еще не совсем придя в себя после сна, она позвала:

– Ярослав, что стряслось?

В ответ за дверью прозвучал слабый стон. Она вышла в холодную светлицу, в окно светила луна, и в ее призрачном свете на полу чернела чья-то фигура. С рыданием она приникла к ней, но это был всего лишь страж – он лежал на спине, обмотанный веревкой, а изо рта торчал кляп. Глаза у парня плавали в разные стороны, – видимо, он еще не отошел от удара по голове. Ирина схватила лежавшее на столе кресало и попыталась зажечь свечу. Трясущиеся руки долго не слушались, промахивались по огниву, но наконец трут задымился, и свечу удалось зажечь. Она забежала в опочивальню, вытащила из-под подушки нож, перерезала веревки и вынула кляп у охранника. Тот ничего не говорил, только громче замычал и стал оглядываться вокруг с испуганным видом. Поняв, что ничего от него не добьется, она кое-как оделась, спустилась по лестнице и начала поднимать челядь. Через пять минут княжеский терем напоминал муравейник, все носились в разные стороны. Вскоре в людской лежал десяток часовых, которых нашли в таком же виде, как и первого. Что удивительно, все они были живы. Никаких следов князя не было. Посыльные на стены сообщили, что там все в порядке, стража ничего не видела и не слышала. Вскоре в княжеский терем пришли встревоженные хмурые воеводы. Во главе стола сидела жена-княгиня и злыми глазами смотрела на них. Рядом сидели трое ее сыновей, они с робкой надеждой встречали входящих военачальников, как будто те могли вернуть им их отца.