Читать книгу "Большие девочки не плачут - Франческа Клементис"

Кен с двойняшками отправился в Нью-Форест в поход на уикенд, организованный ассоциацией учителей и родителей. Сюзи должна была поехать вместе с ними, и она потратила кучу денег на суперсовременное снаряжение, призванное свести к минимуму неудобства, сопряженные с ночлегом в поле. Она хотела все сделать правильно и подошла к решению этой проблемы единственным известным ей способом — куча денег и масса времени, выделенного из ее и без того сверхплотного графика.

Она скупила все журналы в отделе «Для туристов» в магазине «Смитс». Потом засиделась допоздна, просматривая статьи и объявления, пока с уверенностью не составила список необходимых вещей и предметов роскоши на всякий возможный случай.

Самое печальное то, что она делала все это для того, чтобы не подвести двойняшек. Ей хотелось, чтобы все было организовано лучшим образом, чтобы ее место на вершине материнства оставалось незыблемым. Сюзи ничего не могла с собой поделать, такая уж она есть. Именно с этим добрым намерением, пузырившимся в ее насыщенном углекислотой мозгу, она и приступила к сложнейшей задаче по сбору вещей. И в тот самый ответственный момент, когда, довольная собой, она заполнила еще одну сумку, ей показалось, будто Элис и Фредерик все это время наблюдали за ней.

— В чем дело? — нервно спросила она.

В последнее время они вообще много смотрели на нее, и ее это все больше выводило из себя.

Элис выпала роль говорить от лица обоих.

— Мама, мы с Фредериком хотели спросить — такие брюки ведь не носят в походе?

Сюзи перестала ставить «птички» в своем списке и в смятении посмотрела на двойняшек.

— О чем это вы? Какие еще брюки?

Элис не знала, стоит ли ей нарываться на большие неприятности, и отступила, ожидая яростной реакции на свои следующие слова.

— Эти розовые брюки, в которых, как говорит Сильвия Рутон-Джоунс, ты похожа на мистера Блобби.

Ее мать ураганом вскочила на ноги, и Элис отступила еще на шаг. Сюзи готова была раскаленной лавой излить свой гнев на несчастных двойняшек. Элис решила попытаться успокоить Сюзи, тем самым демонстрируя, что унаследовала от своей матери умение все делать не совсем так, сколько ни старайся.

— Я не думаю, что ты похожа на мистера Блобби. И Фредди так не думает. У мистера Блобби по всему телу пятна, а у тебя они только на лице, и они у тебя красные, тогда как у мистера Блобби желтые, и еще у него нет волос. И руки у тебя не толстые, только все остальное толстое, а мистер Блобби весь толстый…

Она не стала продолжать. Реакции, которую она ожидала, не последовало. Произошло кое-что похуже. Ее мамочка расплакалась. Элис с Фредериком не знали, что и делать. Мамы не должны плакать.

— Идите посмотрите телевизор или займитесь чем-нибудь другим! — закричала на них Сюзи.

Они с благодарностью выбежали из комнаты. Что хорошо в их толстой мамочке, так это то, что она разрешает им смотреть телевизор.

Она не смогла поехать с ними. Во всяком случае, не сейчас, когда стала посмешищем для семилетних представителей среднего класса по всему юго-западному Лондону. Она даже поклялась вообще не появляться на людях, пока снова не станет весить восемь стоунов. Но поскольку сейчас она весила двенадцать стоунов, то добровольно посадила себя под домашний арест на полгода. Она не оставила надежду получить у Дэвида таблетки. Самое ужасное то, что Дэвид и смотреть на нее не хотел, пока она толстая. Поэтому прежде чем соблазнить его на то, чтобы он дал ей таблетки для похудения, ей придется сбросить весь свой лишний вес. Ха-ха, невесело подумала она.

Вот почему вместо Гемпшира она в этот уикенд оказалась в Афинах.

«Спарклиз» проводила конференцию в Афинах с целью проанализировать, как прошел запуск продукта на английском рынке. Марина была рада вылететь на пару дней раньше вместе с Энди, чтобы насладиться уикендом до начала совещания в понедельник. Это напомнило ей, какую она испытала зависть, когда увидела Пола Джерома со своей секретаршей в Нью-Йорке.

За месяцы произошедших с нею бурных перемен она многое научилась понимать лучше. Так, она понимала, что не просто завидует Элеоноре, потому что та была с мужчиной, с которым ей самой хотелось быть. Вовсе нет. Она ревновала и Элеонору, и Пола. Более того, она ревновала Элеонору за то, что та нашла человека, с которым можно разделить впечатления о пребывании в Нью-Йорке. Надо лишь позвонить, и в обществе любимого человека все преобразится.

«Ну ладно, я начинаю мыслить, как моя мама». Вместе с тем она понимала, что ее мать подразумевает под страхом одиночества, хотя Нэнси так и не выразила свои чувства словами, которые можно вышить на ковре. Сидя рядом с Энди в самолете, она ощущала полное умиротворение. За руки они не держались, каждый читал свою книгу. Их сближало духовное единение.

И зачем она пригласила Сюзи? Вообще-то она ее и не приглашала. То есть не то чтобы приглашала. Сюзи как-то ворвалась к ней в квартиру. Безупречный макияж с трудом скрывал горестное выражение лица. Марина поняла, что что-то произошло, потому что Сюзи была без сумок. Похоже, она совершила путешествие до Марининой квартиры, не останавливаясь для того, чтобы что-то купить своей вечной нуждающейся семье. Что-то наверняка было не так.

Сюзи рухнула на диван и начала извергать поток сознания, за которым Марина не могла уследить. Что-то насчет мистера Блобби в Нью-Форесте, у которого вес двенадцать стоунов и красные пятна на теле.

В следующую минуту Марина говорила о предстоящем уикенде в Афинах и делала это главным образом затем, чтобы попытаться отвлечь Сюзи от дурных мыслей. И тут Сюзи, порывшись в своей сумочке, извлекла дисконтную карту супермаркета и затараторила о скидке на воздушные путешествия.

— Ты могла бы сказать «нет», — коротко бросил Энди, когда Марина сообщила, что ее подруга присоединится к их романтическому уикенду.

— Нет, лапочка, не могла. Она была в таком состоянии…

Она пересказала печальную историю о том, как тощая Сюзи превратилась в толстую Сюзи, что привело ее детей в замешательство. Марина постаралась сделать так, чтобы история получилась веселой, а секрет приготовления соуса приберегла на финал комедии. Энди не смеялся. Все, что имело отношение к лишнему весу, было у них запретной темой, недавней историей, еще не завершившейся. Это напомнило Энди, каким подлым, жестоким человеком он был. Это ему также напомнило, какой большой и несимпатичной Марина была когда-то.

Он думал, что любит ее, но вместе с тем отдавал себе отчет в том, что она прибавляет в весе. Пока она была стройной и красивой, и, похоже, в последнее время ее вес стабилизировался, но он не мог не задаться вопросом — как он себя почувствует, если она вернется к своим первоначальным габаритам? Марина никогда его не спрашивала. Она знала, что скорее всего он соврет. Но она также верила и в то, что несправедливо подвергать его подобным испытаниям.

Когда она влюбилась в Энди, это был веселый, умный мужчина, которому нравилось то же, что и ей. Но именно он когда-то обращался с ней, точно с прокаженной, подорвал ее репутацию как сотрудника и едва скрывал отвращение при ее появлении. Будет ли она испытывать к нему те же чувства, если эта сторона его личности снова окажется на поверхности? Так нужно ли ждать от него, что он будет испытывать по отношению к ней те же чувства, если прежнее неуверенное в себе, невротическое, терзаемое сомнениями существо, притаившееся внутри нее, решит снова взять над ней верх?