Читать книгу "Дублер - Дэвид Николс"

– Значит, все эти дети из того самого Театрального кружка? – (Софи кивнула.) – И ты уверена, что не хочешь пойти со мной обратно и присоединиться ко всем остальным? – (Софи покачала головой.) – А я подумал, что было бы забавно: мы с тобой выступаем вместе, впервые. Наш совместный кинодебют. Мне кажется, может получиться весело.

– Это не весело, – буркнула в пол Софи. – Это тупо.

Стивен наклонился и погладил ее по колену:

– Это же просто игра, Софи. Я этим и занимаюсь. Это моя работа.

– Значит, это тупая работа!

– Нет, Софи, она не тупая. Не всегда, – тихо сказал он и искательно добавил: – Не говори «тупо», говори «глупо».

Софи зыркнула на него большими покрасневшими глазами:

– Но это не глупо, а тупо! Тупо, тупо, тупо…

– Софи…

– …тупо, тупо…

– Софи, не…

– …тупо, тупо, ТУПО!

Дверь артистической открылась. Помощник режиссера впустил в комнату Алисон и Колина – оба были в устрашающе тяжелых пальто и темных костюмах, и на мгновение Стивен поймал четкое ощущение, что его пришли навестить в тюрьме. Алисон взглянула на бывшего мужа, презрительно сощурилась, потом протянула руки к Софи.

– Иди сюда, моя маленькая, – сказала она, и Софи, понурившись, прошла через комнату в материнские объятия.

– Колин, – сказал Стивен.

– Стивен, – сказал Колин.

– Я случайно ее напугал – да, Софи?

Софи ничего не ответила.

– Колин, не мог бы ты вывести Софи и подождать меня в машине пару минут? – распорядилась Алисон спокойным, ровным, профессиональным тоном, и Колин взял Софи за руку и повел к двери. Она не оглянулась.

– Я позвоню тебе попозже, Софи, ладно? – сказал Стивен, но она уже ушла.

Алисон подошла и села на стул, который только что освободила Софи, подперла рукой подбородок и посмотрела на бывшего мужа ничего не выражающим взглядом, словно адвокат или прокурор, – он не понял. На ней была длинная черная юбка-карандаш, белая блузка, черный пиджак, и Стивена поразило, совершенно неуместно, какая она красивая.

– Что ж… хорошо выглядишь, Стив.

– Спасибо, Алисон. Ты тоже.

– Спасибо. – И одной рукой она разгладила юбку. – Просто, знаешь ли, ежедневная офисная одежда. То, что носят обычные люди.

– Наверное… Думаю, я ее немного напугал.

– Так могло бы показаться.

– Не понимаю почему. Персонаж на самом деле предполагался милым.

– Возможно, она была чуть-чуть… – Алисон помедлила, подыскивая слово. – Удивлена. Так это и есть твой большой фильм, о котором ты нам с Софи рассказывал? Трансатлантическая романтическая комедия? Главная роль?

– Нет, это другое.

– Понятно.

– Но здесь у меня тоже главная роль: Сэмми. Я белка.

– Верно. Белка Сэмми.

Он наклонился вперед, пробежался руками по волосам и вздохнул:

– Знаю, тебе это может быть неинтересно, но я и в самом деле очень, очень в этом хорош.

– Я уверена, Стив.

– В Восточной Европе я звезда. И мне нравится работать с детьми. Здесь нечего стесняться. Ты же сама знаешь: ты играла и в пантомимах, и в детских спектаклях.

– Да, знаю! – Алисон выглядела возмущенной. – Ничего нет плохого в том, чтобы делать фильмы и спектакли для детей, если только ты хочешь заниматься именно этим.

– Тогда почему ты не воспринимаешь меня всерьез?

– Не знаю, Стив. Возможно, из-за усов.

Они посидели молча пару секунд, щурясь друг на друга.

– Ты не считаешь, что я хоть сколько-нибудь хорош, да? – наконец спросил Стивен.

– Нет.

– Ладно, это, видимо, ты создаешь такое впечатление, Алисон. Я хочу сказать, если ты действительно думаешь, что я хорош, то почему не поддерживаешь меня?

– Погоди, Стивен. Извини, но мне кажется, ты меня не так понял. Я имела в виду – нет, я не считаю, что ты хоть сколько-нибудь хорош.

Минута молчания.

– Не считаешь?

– Нет. Нет, не считаю.

Еще минута.

– С каких пор?

Алисон закрыла глаза:

– С самого начала.

– Ого, постой-ка… Ты никогда не считала, что я чего-то стою?

Алисон пожала плечами:

– Извини.

– Ну… это всего лишь твое личное мнение.

– Нет, я так не думаю. Не думаю, что только мое. Я думаю, это объективное мнение. Никто не считает, что ты хорош.

– Никто?

– Никто.

Губы Стивена двигались, но слова не находились.

– Так погоди, все эти годы, что мы знакомы, ничего из того, что я делал, не было хорошо. Все было барахлом, я всегда был плох – ты это говоришь?

– Нет, не все абсолютно плохо, просто… и не хорошо. Прости.

– А как насчет «Вишневого сада»?

– Мне он не нравился, Стив.

– Тот эпизод из «Отделения скорой помощи»?

– Ничего особенного.

– «Под сенью млечного леса»?

– Акцент тебя немного подвел.

– Бенволио в «Ромео и Джульетте»?

– Бенволио как Бенволио – никто не замечает Бенволио.

– Ты говорила, что я был там лучшим!

– Ну, это была очень, очень плохая постановка, Стив.

– Тогда как насчет… я не знаю… «Годспелла»?

– О’кей, а) это было девять лет назад, б) нет, ты не был особенно хорош, в) это чертов «Годспелл», Стивен.

– Понятно. Ты говоришь так жестоко, чтобы быть доброй или просто из жестокости?

– Я говорю тебе это, потому что ты мне небезразличен.

– Что ж, мне было бы отвратительно думать, что ты хочешь ранить меня и ранишь, Ал, – сказал Стивен, с удивлением и некоторым ужасом ощущая, как внутри его закипает злость, даже ненависть – та же самая, какую он ощущал в конце их брака. И изо всех сил стараясь сохранять ровный тон, он сказал: – Извини, Алисон, но тебе придется объяснить это несколько более развернуто.

Лицо Алисон чуть смягчилось. Она вздохнула, наклонилась вперед, так чтобы их лица сблизились, потом сжала руки и тихо заговорила:

– Когда мы с тобой впервые сошлись, полные оптимизма, восторга и всего такого прочего, ты обычно говорил это мне, чаще в легком подпитии. Ты говорил, что ключ к счастью – найти то, в чем ты самый лучший, то, чем больше всего любишь заниматься, и держаться за это, как бы трудно ни было, и делать это на пределе своих способностей. И я помню, что действительно восхищалась тобой и, да, на самом деле любила тебя за это.