Читать книгу "Анатомия страсти - Аркадий Эйзлер"

Резерв работоспособности мозга может на протяжении многих лет компенсировать отмирание большого количества клеток, обусловленного стрессовыми ситуациями, например тяжелыми и длительными заболеваниями. И только тогда, когда этот резерв полностью исчерпан, возникают симптомы депрессий, плохой памяти и потерянности. На протяжении человеческой жизни с каждым прожитым новым десятилетием различия в деятельности мозга между людьми увеличиваются, хотя существуют девяностолетние и более старые люди с достаточным резервом его работоспособности.

При этом в первую очередь утрачивается способность воспроизводить недавно полученные знания, в то время как события прошлого, детства помнятся лучше и дольше; сложные понятия забываются раньше, чем простые, имена собственные – раньше, чем нарицательные, индивидуальные понятия – раньше, чем общие; менее усвоенные навыки и знания утрачиваются быстрее, чем прочно усвоенные, автоматизированные; многолетние профессиональные навыки сохраняются, а способность выучить что-либо новое, пусть и элементарное, теряется.

В прошлом люди достигали апогея своей деятельной жизни в возрасте сорока-пятидесяти лет. При этом терялся большой человеческий потенциал. В девяностые годы ХХ столетия уже 83% населения достигли возраста в шестьдесят пять лет, а 28% переступили восьмидесятипятилетний рубеж. Вместе с потерей и недостатком человеческих ресурсов все заметнее проблема дряхления общества.

В ближайшие годы «многодетные» поколения 1950–1964 гг. уйдут на пенсию и сотрясут всю западную цивилизацию до состояния чрезвычайности вследствие нехватки рабочих рук. Люди, находящиеся сейчас в возрасте тридцати-пятидесяти лет, могут не надеяться на нынешнюю безмятежность и стабильность пенсионного обеспечения.

«Наша старость не будет такой удобной, – предупреждает Ширрмакер (Schirrmacker), издатель газеты «Frankfurter Allgemeinen Zeitung», автор нашумевшего бестселлера «Метусалемский сговор». – Мы, которым сегодня двадцать, тридцать или пятьдесят лет, будем стариками, когда начнется «война поколений». Мы должны бороться за наше будущее до тех пор, пока мы еще сильны. Вместо того чтобы идти на пенсию в шестьдесят лет, сегодняшнее поколение должно ориентировать себя на тот отрезок жизни, который будет продолжительнее, чем детство, обучение и первые рабочие годы вместе взятые. При этом количество детей, которые могли бы заботиться о родителях, будет драматически сокращаться.

Необходимо своевременно позаботиться о том, чтобы возраст после пятидесяти лет протекал полноценно. Мы должны осознать, что нас ожидает, и как мы сможем это выстоять и преодолеть, не теряя при этом своего достоинства», – призывает Ширрмакер. Действительно, поколение, которому сейчас за пятьдесят, чувствует себя оттесненным на задворки жизни, невостребованным. Оно борется за собственное достоинство, страдая от дискриминации, сравнимой порой с примитивным расизмом. Сегодня тот, кто старше сорока пяти, не имеет возможности получить работу; тот, кому за шестьдесят, должен обходиться без кредитов; семидесятилетние для сегодняшнего общества, ориентируемого на «культ юности», считаются практически мертвецами, несмотря на то что потенциально могут прожить еще около двадцати лет. «Такая идеология смертельна», – предупреждает Ширрмакер.

...

Резерв работоспособности мозга может на протяжении многих лет компенсировать отмирание большого количества клеток, обусловленного стрессовыми ситуациями, например тяжелыми и длительными заболеваниями.

Существуют три стратегических направления, благодаря которым возможно будет справиться как с этой идеологией, так и с опасными противоречивыми тенденциями старения. О первых двух направлениях известно много, они связаны с глобальными политическими и социальными факторами и рассматриваются как временные. Остается третий путь: дольше работать. Например, двадцатилетние женщины, начинающие свой самостоятельный путь на рынке труда сегодня, будут жить в среднем до девяноста двух лет, мужчины до восьмидесяти семи. Поэтому нельзя упрямо придерживаться тех канонов, что в шестьдесят надо непременно уходить на пенсию. Ведь в таком случае процесс жизни за счет пенсии будет достигать сорока лет, в то время как количество платежеспособного населения, обеспечивающего пенсионные выплаты, уменьшится.

«Необходимо радикально переосмыслить ситуацию и привлекать к работе старшие слои общества, – считает исследователь социальных конфликтов Б. Марин (B. Marin). – Общество не функционирует, если его половина кормит голубей в парке».

«Политики не смогут решить эти проблемы, – считает Ширрмакер, – вопреки утверждениям ученых, они занижают данные о продолжительности жизни, обеспечивая себе передышку, – и призывает: – Общество будет с успехом двигаться вперед только тогда, когда сможет сделать нашу старость созидательной». И это должны сделать те, кто состарится через тридцать лет. Мы столкнемся с проблемами, которые поставят с ног на голову все наши привычные представления, с которыми мы жили много лет. Стариков будет больше, чем юношей. Перед обществом встанут новые задачи, которые важны не только для современности, но и для будущих поколений: больше детей, больше иммигрантов, больше работать. Для решения этих проблем необходимо искоренить биологические и даже расистские следы нашего отношения к старикам. И необходимо понимание важности «вопросов старости» от каждого члена общества. Не случайно, что решения многих правительств Западной Европы о повышении пенсионного возраста не находят достаточного понимания среди широких масс населения этих государств. Это приводит к социальным конфликтам, забастовкам и беспорядкам, озвучиванию популистских требований, главными проповедниками которых становятся организации, пытающиеся вернуть себе потерянную популярность. Так было, например, во Франции, когда утратившие былую славу профсоюзы стремятся использовать ситуацию, став во главе недовольных.

Процесс перестройки понятий и представлений начинается уже за двадцать лет до вступления в пенсионный возраст. Происходит полное переосмысление как инструментов коммуникации, например речи и языка, так и информационного потока в виде живописи, фильмов, литературы, рекламы. Все, что раньше было для нас скучным, непонятным, отталкивающим, теперь воспринимается совсем иначе.

Известный демограф Д. Ваупел (J. Vaupel) делает очень интересное предложение: «Молодые люди, которые еще должны вырастить своих детей, должны меньше работать в юности, чем в старости, в пересчете на всю жизнь. Важно также ощущение своей независимости, которое позволяет не считать себя стариком».

Исследования показывают: тот, кто считает, что его потенциал мышления ослаб с возрастом, в действительности соображает еще хуже. Многие знают, какие чувства испытывает ребенок, когда его упрекают в том, что он не может чего-то сделать. Но мы не задумываемся, говоря подобные вещи пожилому человеку. Мы должны по-новому научиться стареть не потому, что это хорошо, а потому, что все стареют, и старение ведет к новому опыту, навыкам и привычкам всего поколения. Кроме того, нельзя забывать, что медицина не стоит на месте, и мы будем жить значительно дольше, чем прогнозированные девяносто лет.

И речь идет не об антагонизме молодежи, которая благодаря своей энергии и силе может за себя постоять, не допуская, чтобы у них что-либо отняли в пользу стариков. В чем же дело? «Прежде всего, в том, чтобы будущему юному поколению не досталось по наследству мнение о стариках, которое квалифицировало бы их как беззащитных, никому не нужных, бесполезных и полоумных. Это может быть опасно для жизни». – Это мнение Д. Ваупела, ведущего журналиста нашей эпохи, обеспокоенного отношением сегодняшнего поколения к своим потомкам.