Читать книгу "Синдром Фауста - Джоэль Данн"

– Вроде, – отозвался я.

– Если вы поедете утренним поездом, к вечеру вернетесь.

Я улыбнулся. Мне вдруг, как мальчишке, захотелось смутить ее. Увидеть, как краска заливает ей лицо. Я уставился на ее бюст и стал представлять себе, как в цепенеющую полусферу моих ладоней вкатываются ее налитые жаром и нетерпением груди. По-видимому, телепатия подействовала: Галатея поджала нижнюю губу и произнесла глуховатым, не терпящим возражения голосом:

– Буду ждать вашего звонка…

– А до этого? – спросил я жалостным тоном. – Вы ведь не оставите мужчину голодным, правда?

В ее взгляде мелькнул блик настороженности.

– Нет-нет, – поспешил я заверить, – я это к тому, что хочу вытащить вас в ресторан…

– Давайте отложим это на следующий раз, – ответила она с некоторой неуверенностью.

– Никогда не оставляю на завтра то, что могу сделать сегодня. Это мой принцип…

Мальчишеская дерзость привела к неожиданному результату: медовые зрачки заблестели озорством и насмешкой.

– У вас что, день рождения? – попыталась она отыграться.

– Нет, – притворно пожал я плечами, – просто чувствую себя здесь чужим и нуждаюсь не только в ужине, но и в сочувствии.

Она снова посмотрела на меня, но уже более снисходительно и неожиданно согласилась:

– О’кей…

– Тогда я туда и обратно на такси, и мы с вами отправимся в гастрономическое Эльдорадо.

Выскочив на улицу, я просигналил первому же таксисту и помчался к себе в пансион.

Сборы заняли всего полчаса: я летел как на крыльях. Наскоро побрившись электробритвой, я протер заново выбритую физиономию душистым кремом. Заказал по телефону такси и, надев легкое пальто, из открытых бортов которого бросался в глаза пышный белый платок, выскочил на улицу.

Шофер уже ждал. Галатея появилась через десять минут. Когда она села рядом со мной, ноздри защекотал терпкий, чуть горьковатый запах – так пахнут чуть залежавшиеся цветы.

– Вы предпочитаете французскую или швейцарскую кухню? – сразу же спросила Галатея.

– Со швейцарской я просто не знаком…

– В получасе езды отсюда есть забавное местечко. Там, в основном, – туристы. Но шале – очень уютное…

В деревянном, а-ля деревня, домике, где со стен свисали охотничьи трофеи – муляжи птиц и зверей, – чинно ужинали немецкие туристы.

Мы сели за столик для двоих у окна.

В сумеречном зале светили свечи в крупных тяжелых шандалах. В широком окне мерцала дальняя россыпь огней, теряющихся где-то в горах. Красота. Правда, как всегда в Швейцарии, – все слишком прилизанное.

Минут через десять подошел официант в охотничьем костюме.

– Фирменное фондю, – попросила Галатея.

Официант многозначительно закивал: гости знают, конечно, сами, что заказывать.

Вскоре он появился снова. Теперь – с давно вышедшей из употребления спиртовкой в одной руке и подставкой – в другой. Несколько ловких движений, и на столе возник настоящий натюрморт. Большие керамические тарелки, длинные, с двумя зубчиками вилки, бутонообразные бокалы для вина.

Что-то загадочное чудилось мне во всей этой полусказочной обстановке. Тусклые лучи света в глазах чучел. Синевато-желтые голограммы огня, переливающегося в спиртовке. Острое шипение расплавившейся магмы сыра в огромной кастрюле. Переговаривающиеся темные фигуры за соседними столиками. Эффект заколдованного царства развеял официант-охотник. В его руках плыло, блестя серебром подноса, овальное блюдо с мелко нарезанными кусочками мяса. Поставив поднос на стол, он жестом фокусника откупорил бутылку итальянского вина.

– И надолго вы в Швейцарии? – спросила моя дама, погружая деревянную вилку с кусочком мяса в расплавленный сыр.

Я почесал висок:

– Пока не получу причитающееся мне наследство.

Галатея усмехнулась:

– И у вас тоже – наследство? Поверьте, занятие не очень перспективное.

– Судя по вашему голосу…

Ее улыбка стала еще шире и ироничней:

– Швейцарцы с удовольствием берут деньги, даже очень-очень грязные: их ведь можно отмыть. Но отдавать? По своей воле?..

Больше мы о деньгах не говорили.

От вина меня несколько разморило. Я плавал в золотистом чаду ее взгляда. Женщина в сорок, как это ни избито, похожа на налившийся поздним соком персик. Ему еще недолго оставаться таким. Уже видны кое-где пятнышки переспелости: нажми, и брызнет сок. Сладкий-сладкий, тягучий-тягучий. Терпкий, но вязкий.

– У вас семья? – спросила она.

– Была, – кивнул я. – Жена, двое взрослых детей…

– А у меня – дочь. Она учится в университете. А я – в разводе.

– Я слышал, вы изучаете швейцарское право?

– Да, хочу более профессионально помогать нашим соотечественникам. Они здесь так же бесправны, как и несчастны.

Галатея достала тонкую дамскую сигарету и, поймав мой взгляд, улыбнулась:

– Курю я редко, по настроению…

Я положил ладонь на ее руку. Но Галатея осторожно высвободилась и вновь потянулась за сумочкой. На этот раз – в поисках зажигалки.

Мы посидели еще минут пятнадцать. Она думала о чем-то своем, и мысли ее были далеко от меня. Где-то там, в легком и вычурном дымке сигареты.

Возвращались мы молча. Я ее явно разочаровал. И хотя трагедией это для меня не было, я искренне жалел, что все кончилось так быстро и безрезультатно. Внезапно я даже почувствовал, как снизу вверх, от паха к горлу, пробежала юркая змейка. «Что тебя так в ней подогрело, Руди, – спросил я досадливо сам себя. – Тлеющий жар секса? Мятежная независимость характера? Чувственность, вливающая свежий адреналин в усталые артерии?»

Все вместе взятое. Галатея была из тех женщин, к которым инстинктивно тянутся мужчины моего типа. Для них это – своего рода возмездие за свою закомплексованность. Я приглядывался к ней и думал, кого она больше мне напоминает: французскую Марианну на баррикадах или комиссаршу в кожаной куртке из советских фильмов.

Терять мне было нечего, и я снова уставился в легкий разрез платья на ее груди. Бронзовые брови недовольно сошлись на переносице, уголки губ чуть дрогнули. Я приготовился: неначавшийся роман окончился вечной ссылкой. Через пару минут она остановит такси возле моего пансиона и, сухо попрощавшись, растает в темноте.

Но Галатея велела водителю затормозить перед домом фрау Гастнер. Он смотрел на пустынную улицу как обожравшийся сметаной кот на драную уличную кошку. В его украшенных маркизами окнах было такое сытое превосходство, что я вспылил: