Читать книгу "Доченька - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Кроме того, мать Мари-де-Гонзаг нашла работу для Жака: приютский сад и огород нуждались в заботах садовника. Это был отличный вариант, поскольку Жак довольствовался скромной платой, которую ему могли предложить. К тому же ему полагалась часть выращенных овощей и фруктов. Нанетт заикнулась было о месте кухарки, но оказалось, что в ее услугах приют не нуждается. Это не расстроило славную женщину — ей хватало забот с тремя подрастающими внуками!

Пьер заявил, что станет работать коммивояжером — будет ездить и продавать сельскохозяйственную технику и прочее, но был вынужден отказаться от этой затеи из-за своего увечья. В его положении нечего было и думать о том, чтобы проводить почти весь день за рулем автомобиля. Пришлось смириться с очевидным. Когда они жили в «Бори», Жан Кюзенак закрывал глаза на проблемы, связанные с инвалидностью зятя, теперь же Пьеру пришлось столкнуться с жестокой реальностью. Ситуация усугублялась тем, что он был недостаточно сведущ в вопросах сельского хозяйства. Однако мать Мари-де-Гонзаг скоро решила и эту проблему: ближайший сосед, землевладелец мсье Десмье, который еще и арендовал у приюта земельный надел в пятнадцать гектаров, был слишком стар, чтобы самостоятельно управлять всеми своими землями и фермами. Он доверил Пьеру управление несколькими участками в Обазине, Корни и Сент-Фортюнаде. Плата за работу была, однако, намного скромнее, чем в «Бори».

Мари не знала, как благодарить мать-настоятельницу.

Молодая женщина установила для себя ритуал «перехода через площадь», часто совершаемого несколько раз за день, — она ходила навестить сестер Юлианну, Марию-дез-Анж, Женевьеву или мать Мари-де-Гонзаг.

А еще Мари подружилась с удивительной женщиной — мадемуазель Мари-Терезой Берже, уроженкой Люберзака, которая исполняла в приюте обязанности экономки и смотрительницы. Маленькие сироты называли ее «мама Тере». И правда, она, как могла, старалась заменить каждой из них мать, благо была наделена удивительным даром исцелять раны не только телесные, но и душевные. Именно она заботилась о самых маленьких сиротках, не старше полутора лет. «Мама Тере» всегда улыбалась и готова была обогреть весь мир. Само присутствие этой миниатюрной сгорбленной женщины было для малышек бесценным даром, ибо в душе «мамы Тере» бил источник всеобъемлющей, абсолютной любви…

Вскоре жизнь Мари в Коррезе обрела более веселые краски. Она с удовольствием вернулась к учительской работе, которой в прошлом, еще до войны, успела посвятить совсем немного времени. На этот раз Пьер был вынужден дать свое согласие, потому что семья нуждалась в заработке жены.

Услышав два громких удара в дверь, Мари, успевшая утонуть в воспоминаниях, вздрогнула. Она встала, открыла дверь и увидела перед собой румяное лицо сестры Юлианны:

— Мари, дорогая, может, поужинаешь с нами сегодня?

— О, сестра, как это мило с вашей стороны! Но, понимаете, Жак и Нанетт никак не оправятся после смерти Пьера, они расстроятся, если вечером меня не будет дома…

— Поступай, как подсказывает тебе чувство долга и Господь, моя крошка. Ты все время грустишь, и мне больно видеть тебя такой. Знай, если тебе нужно излить кому-нибудь душу, я всегда рядом!

Излить душу… Если бы это было так просто! После смерти Пьера душу Мари терзало чувство, которое она старалась спрятать даже от себя самой. Этой болью она ни с кем не могла поделиться…

* * *

Небо чуть потускнело, затянулось белыми облаками. Вернувшаяся из церкви Лизон, перепрыгивая через две ступеньки, неслась вверх по лестнице, торопясь увидеть бабушку Нан, Поля и маленькую сестричку Матильду. Надо сказать, младшая дочь Мари в свои пять лет то и дело демонстрировала свой капризный, властный характер.

— Мамочка, посмотри, на переменке моя подруга Шарлотта дала мне черешен! Хочешь ягодку?

— Нет, спасибо, кушай сама. Ты ведь любишь черешни!

— Не хочешь? Тогда я отдам их Матильде. Она такая лакомка!

В этом была вся Лизон: девочка всегда думала сначала о других и только потом о себе. Доброта дочери растрогала Мари до слез. Если бы рядом не было ласковой и всегда веселой Лизон, ее жизнь имела бы куда более горький вкус…

Нанетт ждала их на пороге в своем старом сером переднике под цвет убранным под чепец седым волосам.

— Наконец-то пришли! А этот безобразник Поль сразу после уроков убежал гулять! Наверное, бродит сейчас с друзьями возле Канала Монахов… Был бы он моим сыном, вернувшись, получил бы хорошую трепку!

— Пусть побегает, раз ему хочется, — отозвалась Мари. — Сегодня на улице так хорошо! Ты сама знаешь, Нан, какой Поль непоседа.

Нанетт пожала плечами и прошла в комнату, давая им войти. В Обазине у нее было намного меньше работы, чем на ферме в «Бори», и все же она не переставая жаловалась на жизнь. Мари же, как могла, старалась ее утешить.

— Нан, хорошая моя, ты испекла для нас пирог!

Лизон кинулась бабушке на шею и звонко расцеловала ее в обе щеки. Охрипшим голосом Нанетт завела привычную тоскливую «песню»:

— Ах, добрый Господь сжалился надо мной! Он забрал у меня моих деток, но дал этих малышей! Сколько горя довелось мне пережить, но, к счастью, я могу заботиться о внуках…

— Бабушка, а где Ману? — спросила Лизон, у которой в кармане лежали черешни.

— В шкафу под лестницей! — ответила Нанетт, и щеки ее стали наливаться краской. — У этой девчонки дьявол в крови, она ведет себя так, как не пристало доброй христианке! Я отшлепала ее и заперла час назад.

Мари охнула, всплеснув руками. Лизон же побежала освобождать сестричку. Матильда даже не подняла голову, так и осталась сидеть, прижав лоб к коленям.

— Ману, милая, идем! Я принесла тебе черешни! Бабушка тебя наказала, но ты уже можешь выходить, слышишь? Так сказала мама!

Это была ложь, но Лизон знала, что мать думает так же, как и она. Что до Матильды, то от наказаний ее характер не становился лучше ни на йоту. Девочка резко подняла голову. В глазах ни намека на слезы, рот перекошен гримасой гнева. Она пробормотала:

— Ба злая! Не хоцу ее видеть! Уйду от вас насовсем!

Матильда не выговаривала некоторые буквы, и, слушая ее, все улыбались. Вот и сейчас Лизон постаралась не рассмеяться. Она ласково взяла сестричку за руку и вывела в коридор.

— Идем, Ману! Если мама разрешит, мы с тобой пойдем к каналу искать Поля!

— И целешню съедим там! Тогда ба ницего не полуцит!

Лизон вздохнула. Если бы мама это услышала, ситуация только ухудшилась бы.

— Послушай, Ману, подожди меня здесь! Я сама поговорю с мамой. Молчи и не сходи с места!

Матильда кивнула, соглашаясь.

Мари дала свое согласие. Завтра четверг, и молодая женщина рассчитывала провести день с детьми. Если повезет с погодой, они вместе отправятся на прогулку. А пока она мечтала только о том, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок.