Читать книгу "Дневники голодной акулы - Стивен Холл"

— Нет, нет, нет, нет, нет. Идем дальше, — с этими словами Фидорус шлепнул ладонью по боку одного из компьютерных блоков.

Сирена ревела оглушительно. Фидорус снова шлепнул ладонью по компьютеру, потом сменил направление, лихорадочно проверяя и распутывая кабели, отслеживая их по всей длине, теребя розетки и порты. Сирена вдруг умолкла.

— А-а. — Фидорус оторвал взгляд от группы розеток и разъемов. — Теперь туда. Идем-идем, здесь от тебя никакой пользы, ведь так?

Я сделал несколько шагов в комнату. Доктор взобрался на коробку из-под какого-то оборудования, наполовину скрытую под проводами, затем нырнул, чтобы проверить монитор, неистово щелкая клавишами на ближайшей клавиатуре.

— Где же вы, где вы?.. Нет. — Он повернулся и, хватаясь за край стола, двинулся к другому дисплею. Тук, тук, тук. Тук-тук-тук-тук-тук. — Не то… Ах да. Вот вы где. — Он посмотрел на меня. — Косяк мальков в Тире. Подойди к этой панели, нет, вот к этой, здесь.

Я пересек комнату, пробираясь среди проводов и кабелей, перешагивая через разобранные серверы и жесткие диски.

— Теперь так. Когда я скажу, ты должен нажать на CONTROL, ALT и DELETE вон на той клавиатуре. Понял?

— Что вы собираетесь сделать?

— Я спросил: ты понял?

— Простите, — сказал я. — Да, я понял.

— Хорошо, — Фидорус разместил свои пальцы на двух разных клавиатурах. — Давай.

Я нажал на клавиши.

Одна-единственная резкая нота зазвучала в динамиках. Я чувствовал, как она вибрирует у меня во внутренностях, твердая и всепроникающая.

— Медиальная «си»! — прокричал доктор, перекрывая шум. — Для них это чересчур, выбрасывает их прочь из…

Звучание ноты прекратилось.

— …туннелей! — провопил доктор, врасплох застигнутый тишиной. — Это выбрасывает их прочь из туннелей, — сказал он снова, на этот раз тихо, стараясь полностью собой овладеть.

Я кивнул, убирая пальцы с клавиатуры.

Доктор посмотрел на свой экран, нажал на несколько клавиш.

— Вот так. Думаю, этого было достаточно.

— Отлично, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало убедительно.

Фидорус мельком взглянул на меня, затем переключил внимание на свой монитор и начал над чем-то колдовать. Я стоял возле клавиатуры, перед которой он меня поставил, постепенно понимая, что наш разговор завершен, что он вообще больше не собирается со мной говорить. Все выглядело так, словно эти чрезвычайные обстоятельства позволили Фидорусу отодвинуть в сторону какие-либо разногласия, имевшиеся у него со мной, Эриком Сандерсоном Первым. Теперь кризис миновал, мы снова оказались в самом начале, и не было рядом Скаут, которая могла бы сдвинуть дело с мертвой точки. Зародилось неловкое молчание. Плотная напряженность зависла в воздухе, словно бы эта комната была субмариной, погружавшейся ниже, ниже и ниже, туда, где под давлением начинает прогибаться корпус. Доктор щелкал клавишами, поворачивался к другой клавиатуре, набирал что-то еще, и все это — не поднимая головы. Я переминался с ноги на ногу, желая оказаться в каком-нибудь другом месте.

— Так для чего здесь все это оборудование?

Задав этот вопрос, я почувствовал себя крайне глупо. С секунду я думал, что он не ответит.

— Это моя работа. — Тук, тук, тук-тук-тук, тук. — Здесь я ввожу в обиход языковые вирусы, которые создаю.

— Языковые вирусы?

Тук, тук, тук-тук, тук, тук, тук-тук-тук-тук-тук…

Фидорус театрально вздохнул и поднял голову. Я увидел на его лице гнев и разочарование. Ему хотелось накричать на меня. Я просто видел, как разные эмоции копошились на его гуттаперчевом лице, как мыши в лабиринте, затем все они исчезли в всклокоченных волосах и баках. Он медленно выпрямился и снова заговорил своим вежливым учительским голосом.

— Все это оборудование по-новому профилирует электронную почту, сетевые сайты, голосовые сообщения и даже радиопрограммы. Я встраиваю в них свои вирусы и посылаю обратно, чтобы иметь возможность отследить результаты. «На склоне дня». В настоящее время этот мой вирус в Соединенном Королевстве особенно заразен.

— Вы хотите сказать, что изобретаете фразы?

— Фразы, слова, произношения, аббревиатуры. И не просто изобретаю: я управляю ими. Посмотри.

Я стал пробираться вокруг стола, перешагивая через оборудование, провода и трубы, чтобы получить лучший обзор.

На столе рядом с тем, за которым работал Фидорус, маленький телевизор прокручивал новостной репортаж о тропической буре в подключенный к компьютеру микрофон. В компьютере была установлена одна из тех программ, что осуществляют набор под диктовку, и она вроде бы пыталась переводить звуки в слова, создавая строку за строкой из слов, вторящих шуму волн. Раздался удар грома, и на экране большими буквами появилось: «УПС!»

— Для чего это все?

Едва спросив, я уже об этом жалел. Но все обошлось, доктор был так захвачен собственными идеями, что даже не подумал обидеться.

— Для чего это все? Для чего? Хм. — Доктор уселся на демонтированный жесткий диск и уставился на монитор. — Я создаю искусственные языковые вирусы, чтобы понять, как возникают настоящие. Моя работа позволяет мне распознавать ранние симптомы их появлений и предсказывать будущие опасные эпидемии. Языки, знаешь ли, могут болеть, могут умирать. Кроме того, существуют мутации. — Фидорус в последний раз окинул взглядом экран с текстом о буре, затем двинулся к следующему столу, где другой компьютер обрабатывал звуки торжественных государственных похорон. Какое-то время он повозился с настройками. — Ты замечал, что слово «макинтош» полностью изменило свою семантику? Я далек от того, чтобы пытаться мешать успешному эволюционному развитию, если таковое имеет место, но грустно видеть, как старая форма становится пустой оболочкой и прежний смысл вымирает.

— Как вид, занесенный в Красную книгу? — неуверенно спросил я.

— Да, как вид.

— Но вы же не изобретаете новых существ, подобных людовициану, правда?

— Нет, конечно же, нет. Людовицианы, францисканцы, люксогоны, — доктор опять возился с клавиатурой, — все это — концептуальные рыбы, эволюционировавшие естественным путем. Я вывел множество искусственных воспоминаний, но на самом деле все они не более чем одноклеточные организмы и редко когда проживают больше нескольких часов в природной среде. При этом они являются крайне полезными экспонатами, когда пытаешься понять более сложные организмы.

Я кивнул.

— А вам это удается?

— Да, до определенной степени.

— Понимаю. — Мной овладело неодолимое желание поговорить начистоту. — Доктор Фидорус, послушайте… Я хочу сказать, мне жаль, что я здесь оказался. Я не… что бы там ни произошло между вами и Эриком Сандерсоном, из-за чего вы теперь испытываете ко мне такие чувства, я вас не знаю, я и его не знаю, но мне надо было сюда явиться. Я должен спросить у вас, существует ли какой-нибудь способ остановить людовициана.