Читать книгу "Лик Аполлона - Фред Томас Саберхаген"

И если хорошенько подумать, Солнечному богу не было никакого дела до участи простой деревенской девушки по имени Катерина, ничуть не больше его трогала судьба несчастных рабов, обреченных на смерть во время очередного жертвоприношения. Когда Джереми поразмыслил над этим, он решил, что Захватчик захотел уничтожить тюремные клетки совсем по другой причине — этим он, Аполлон, как бы очищал Пещеру, принадлежащую ныне его заклятому врагу, Аиду. Со временем, возможно, он перенесет истинного Оракула туда, где ему надлежит быть, — на вершину Горы, залитую солнечными лучами, под открытое небо.

Правая рука Джереми, которую он ушиб о прочные доспехи часового, до сих пор сильно болела, — не то чтобы травма была особо тяжелой, но эта боль все время напоминала о хрупкости и уязвимости человеческого тела. И как только Джереми об этом подумал, ему показалось, что он словно читает мысли Аполлона: «Перво-наперво, прежде чем вступать в настоящую битву, я должен как следует позаботиться об этом теле, об этом инструменте — моем наилучшем и единственном достойном оружии. Сначала надо укрепить руки, — эти конечности столь хрупки и немощны…»

В тот же миг руки Джереми будто сами собой оказались у него перед лицом — юноша не был уверен, хотел он сам их поднять или не хотел. А в следующее мгновение его сердце словно впрыснуло в кровь нечто, и это нечто стало растекаться по телу, заструилось по спине и плечам, забурлило, проливаясь в обе руки до кончиков пальцев. Джереми чувствовал передвижение внутренних потоков, — от них по телу растекалось приятное тепло, мышцы наливались силой. Юноша сразу вспомнил то необычайно яркое, незабываемое ощущение, которое он испытал, когда фрагменты Лика Аполлона таяли и просачивались в него сквозь глаз и ухо на левой половине лица.

Вскоре ощущение перекатывающихся по телу теплых волн угасло. Юноша стоял, ошеломленный, с часто-часто бьющимся сердцем, и рассматривал свои руки. Внешне они ничуть не изменились, не стали ни толще, ни тверже, — но Джереми знал, что теперь его руки наполняла великая сила темноволосого юноши. Он ухватился за ближайшую клетку, — левой рукой толкал, правой тянул на себя, почти тем же плавным движением, каким натягивают лук, чтобы выпустить стрелу. Джереми не слишком напрягался, однако бревна в четыре дюйма толщиной крошились в щепки, а прочные прутья лозы, которыми были скреплены брусья клеток, трещали и разлетались в стороны. Сразу же в комнате поднялся страшный шум, — так трещит и скрипит лес, когда деревья ломаются под ударами сильной бури. При таком шуме больше не стоило надеяться, что люди, которые находились в этом же зале, по-прежнему не будут обращать на Джереми внимания. Служители Пещеры Оракула подняли крик, забегали, вокруг началась суматоха.

Те, кто не мог драться — женщины, несколько детишек и стариков, — со всех ног бросились прочь, испуганно визжа и что-то крича на бегу.

И тут воздух наполнился хорошо знакомыми звуками — свистом, шелестом и хлопаньем крыльев. Аполлон возликовал, — радость бога была столь сильной, что Джереми почти сразу же воспринял это чувство как свое собственное. Как здорово, что здесь, оказались фурии! Наверное, их держала здесь некая более могучая сила, для которой фурии были лишь сторожевыми псами, — потому что целая стая этих кошмарных созданий вынырнула, рыча и завывая, из темных глубин Пещеры.

Джереми даже подумал на мгновение, не стоит ли считать этих фурий разновидностью домашних животных? В таком случае они попадали в разряд существ, о которых он должен был бы проявлять заботу… Он так и не выяснил до конца этот вопрос, а в следующее мгновение и вообще забыл о нем, — потому что вид фурий, их мерзкий рев и отвратительная вонь разом возбудили неудержимую жажду убийства в обеих сущностях, наполнявших телесную оболочку Джереми Редторна. Его левая рука — или рука Аполлона — молниеносно метнулась вперед, подобно атакующей змее, пальцы вцепились в мышастую шкуру фурии, подлетевшей слишком близко. Тварь пронзительно завывала и яростно хлестала юношу крыльями, — но с тем же успехом она могла бы молотить крыльями по мраморной статуе.

В следующий миг владыка Света ухватил фурию обеими руками за основания крыльев и разодрал мерзкую тварь напополам — так же легко и непринужденно, как если бы Джереми Редторн разрывал на клочки лист бумаги. Искалеченная тушка фурии повалилась на каменный пол Пещеры, из нее хлынули потоки черной крови, забрызгивая все вокруг. Джереми только потом заметил, что его лицо и одежда все измазаны этой мерзкой жидкостью.

Потом юноша одной рукой схватил за шею торговца человеческими телами и душами, во вторую руку взял когтистую лапу фурии и исполосовал длинными когтями лицо служителя Аида.

Покончив с фуриями, Джереми снова ринулся вперед. И вот он достиг первой, если считать от входа, преграды внутри Пещеры — это были прочные ворота из дерева и железа, которые уже открылись ему навстречу. Из большого, но неглубокого котелка-курильницы, укрепленного на высоком треножнике черного дерева, поднимались клубы едкого, вонючего дыма.

Развратного вида жрица-пифия, через которую Оракул высказывал пророчества, сидела на треножнике, раскачиваясь из стороны в сторону, и смотрела на входящих мутным взглядом. Женщина была уже в возрасте, ее обнаженные груди висели сморщенными мешками, на голове криво лежала корона из какой-то дешевой мишуры. Пифия встретила Джереми-Аполлона весьма враждебно. — Владыка Света, я знаю тебя! Ты пришел, чтобы умереть снова!

Джереми-Аполлон пропустил ее слова мимо ушей, решив не обращать внимания на дурацкую болтовню одурманенной пифии, и двинулся дальше, оставляя позади ужасный шум и столпотворение, — освобожденные узники и сами могли о себе позаботиться, а его цель находилась там, впереди. И он шел вперед — вниз, в глубь Пещеры.

Ему снова преградила путь чья-то одинокая фигура, — на этот раз это был какой-то мужчина. Из глубин памяти Захватчика внезапно вынырнуло нечто новое: у входа во внутреннюю часть Пещеры всем заправлял — отчасти благодаря своей хитрости и коварству, отчасти по давней традиции — Хранитель Врат, человек, истинного возраста которого точно не знал даже сам Аполлон. Аполлон вообще плохо помнил этого странного человека и мало что о нем знал. Сам владыка Света не мог бы с уверенностью припомнить те времена, когда в пещере еще не было Хранителя Врат. «Возможно ли вообще такое, — чтобы это все время был один и тот же человек?»

Довольно старый с виду, тощий, грязный и уродливый — именно этот старик несколько месяцев назад, во время великого сражения, командовал остатками разгромленной армии прислужников святилища. Для левого глаза Джереми старик выглядел еще кошмарнее.

Хранитель Врат всегда старался не показываться при солнечном свете, а в последнее время вообще не выходил из Пещеры.

С массивного черепа старика клочьями свисали вьющиеся грязно-седые волосы, некогда бывшие огненно-рыжими. В молодости Хранитель Врат был могучим, мускулистым великаном — от его высохшего тела до сих пор веяло дикой, необузданной силой. Желто-коричневую кожу старика — в тех местах, где она была видна, — сплошь покрывали татуировки. Когда-то он носил кольца в носу и мочках ушей, но теперь о них напоминали только грубые, уродливые шрамы.