Читать книгу "Город смерти - Виктор Глумов"

Возится Вадим, поднимается на локтях и кладет голову мне на колени. Инстинктивно глажу заросшую щеку. Леон пытается взять автомат — тщетно. Пальцы пока не слушаются. Поджимаю ноги, потягиваюсь и спрашиваю:

— Кто ты?

Помогает мне подняться, отводит в сторону.

— Я здесь ненадолго. Мне не удалось помочь тебе там. Поехали со мной. У тебя будет все…

Как мне к нему относиться? Как к выцветшей репродукции Леона? И по какому праву… почему? Изучаю знакомое лицо, изрезанное морщинами. Странный какой-то. Фанатик. Я видела фанатиков — они молились развалинам и старым картинам…

— Куда вы идете? — спрашивает он и смотрит… мороз по спине от его взгляда.

— Мы… Ты ведь знаешь, как выбраться отсюда?

Леону удается победить слабость, он прицеливается в двойника и хрипит:

— Мне плевать, что ты — это я. Отвали от нее… два шага в сторону, мне нужна твоя машина.

— Пошли со мной, — продолжает чужак.

— Ты же видишь — я не одна, — отвечаю, цепенея, смотрю на растерянного Вадима.

— В моей машине только два кресла, — продолжает старший брат Леона. — Их места в моем мире заняты, а вот твое свободно. Идем.

Что бы это могло значить? Как — свободно?

— Ты умерла, Санька… то есть Сандра. Десять лет назад, в июле.

— Шаг в сторону, руки за голову! — говорит Леон уже увереннее.

Его двойник сжимает мое плечо, толкает к люку. Вадим смотрит с ужасом. Нет!!! Делаю неловкую подсечку, бросаюсь в сторону, откатываюсь к Леону, держащему на мушке себя самого. Леон стреляет, но к этому моменту его двойник успевает запрыгнуть в открытый люк. Пули чиркают по блестящему боку машины, напоминающей летающий катер, и отскакивают, оставляя едва заметные царапины.

— Лео, — говорит этот странный человек уже из салона. — Пожалуйста, береги ее тринадцатого июля. Запомнил?

Покачиваясь, подходит Вадим, падает рядом, сжимает мою руку. Нет, Вадимка… Димочка, любимый. Я не предам тебя. Никогда не предам тебя.

Люк закрывается. Машина беззвучно стартует. Раз — и на ее месте клочок звездного неба. Леон опускает автомат, матерится, потирая затекшую поясницу.

— Что это было? — интересуется Вадим.

— Вы имели радость видеть меня лет эдак через дцать, — говорит Леон. — Правда, я так и не понял, какого хрена ему было надо.

— Зато теперь мы знаем, кем заинтересовались военные. — Вадим встает, отряхивается. — И также это значит, что мы сможем отсюда вырваться!

Дело прошлое

В третьей ясельной группе было тепло. Полтора десятка малышей от двух до двух с половиной лет играли на толстом ковре: строили и ломали башни из кубиков, нянчили кукол, рыжеволосая девочка пыталась изобразить что-то красным мелом на грифельной доске. Две воспитательницы и нянечка держали совет.

Зима выдалась суровая, бесснежная. В помещениях Института топили, но недостаточно, и персонал Дошкольного Отдела грелся здесь, на рабочем месте. Старшая воспитательница, Виктория Сергеевна, полная, но подвижная брюнетка, младшая — Инна Николаевна, худенькая, с вьющимися легкими волосами, и нянечка Катюша, совсем ребенок, проходящая педагогическую практику в группе, все — в белых халатах — сидели за столом.

Дети не обращали на них внимания. Только иногда какой-нибудь карапуз подбегал и ненадолго прижимался к ноге воспитательницы или лез на колени. С колен их ссаживали. Чрезмерная ласка вредила малышам и попадала под запрет, как, впрочем, и совещания на рабочем месте, для того существует отдельный кабинет.

И все же. Утром, в смену Инны Николаевны, пришла заведующая, Татьяна Ивановна, пожилая дама, занимавшаяся малышами еще до войны. Татьяна Ивановна пренебрегла укладкой и макияжем против обыкновения. Последний медосмотр выявил страшное: у одной из девочек группы — мутация, не фенотипическая, проявившаяся только сейчас. Недочет генетиков, конечно, ведь каждый ребенок исследуется до рождения и сразу после рождения.

Девочка — та самая, рыжая, с мелками, знать не знала о том, что она — не человек. Мутант.

— И что теперь? — в сотый раз спросила Катюша. — Ну, запретили бы ей рожать — и все! Она же полноценная, не урод, умница…

Инна Николаевна, которой только вчера на медо-смотре сказали, что детей у нее не будет, согласно кивнула. Инну Николаевну подвели почки. Забеременей — и все шансы отправиться на тот свет, а Институт никогда не рисковал жизнью людей. К тому же вынужденное бесплодие Инны Николаевны никак не сказалась на общей картине. Родит какая-нибудь девочка, та же Катюшка, троих, а не двоих — вот и все.

Виктория Сергеевна, женщина взрослая и несколько циничная, вздохнула. Тоже — в сотый раз.

— Катюша, ну как ты не понимаешь! Институт не может тратить средства на мутантов. Лекарства, наблюдение… Вложив их в эту малышку, мы лишим необходимого других детей.

Точно так утром говорила заведующая.

Рыжеволосая изобразила неровный овал. И радостно захлопала в ладоши. К ней подбежал один из мальчиков-близнецов, Рома или Тима, не различишь, и рукавом стер картинку. Девочка тут же перешла от смеха к слезам, в группе стало шумно, и Виктория Сергеевна кинулась успокаивать малышку. Мутанта.

— Что у нее за изменения-то? — Катюша навалилась на стол локтями и отклячила зад.

— В мозгу. — Инна Николаевна смотрела, как напарница успокаивает девочку и выговаривает близнецу, вот и второй близнец притопал, похожий как две капли воды. — По тестам она нормальная, даже опережает… Кто его знает. Давно говорят, что телепаты рождаются, а есть такие, у которых и вовсе не человеческая психика. Я не разбираюсь, Катюш, я — не генетик.

«Надо заказать близнецам разного цвета рубашки, — подумала она, — ленточки на запястьях не помогают. Но девочку, наверное, Рома обидел, он злее. Хотя и Тима не подарок. Ох, намучаемся мы с ними. А главное, почему-то на самом верху за этими малышами — особый контроль. Потому что близнецы? В последнее время не рождается близнецов почти, только в старшей группе есть тройняшки…»

Виктория Сергеевна опустилась перед рыжей мутанткой на корточки, обняла девочку, погладила по голове. Непедагогично это — полный контакт, выделение ребенка. Всем должно поровну, дозированно доставаться и ласки, и строгости.

— Не верю я в телепатов, — Катюша тоже наблюдала за старшей воспитательницей, — в телекинез и экстрасенсов. Бабушкины сказки. Вон Рая ничего ведь не почувствовала, а была бы телепаткой — уже обревелась бы.

Раечке надоели объятия, и она, совершенно успокоенная, побежала играть с другими малышами.

Обе воспитательницы «вели» группу год, детишки из предыдущей уже перешли на новую ступень. И за этот год они не заметили ничего настораживающего в поведении Раечки. Никаких особенностей. В меру послушный ребенок. На занятиях не блистала, разве что преподавательница ритмики ее выделяла — очень хорошая координация.