Читать книгу "Чаша и крест - Нэнси Бильо"

Я обернулась в седле, огляделась, но Джеффри нигде не было видно. Больше он меня не преследовал. Впрочем, ни один человек в здравом рассудке не стал бы этого делать после такого недвусмысленного предостережения. Я оказалась полностью во власти Норфолка.

23

Я скакала вслед за герцогом по Лоуэр-Темз-стрит, и мысли мои путались. Что делать, как избавиться от Норфолка и вырваться на свободу? Должен же быть какой-нибудь способ, чтобы я смогла вернуться в Дартфорд, не подвергая опасности жизнь Джеффри! Общество близких друзей, мечты о независимой жизни — с какой стати я должна променять все это на прозябание в Стаффордском замке?!

Норфолк перешел на рысь, мы трусили в сторону Темзы, и до слуха донеслись крики: там требовали предоставить какую-нибудь лодку. Значит, нам надо на тот берег. Похоже, герцог направляется в Говард-Хаус, расположенный в Саутуарке. Я уже однажды бывала в его большом лондонском особняке, мы попали туда вместе с братом Эдмундом в день, оказавшийся для нас поистине роковым.

Лодочник помог мне войти в лодку. Через реку перевезут только нас троих: самого герцога, его слугу Ричарда и меня. Остальные галопом отправились по берегу к мосту. «Интересно, с чего это мы вдруг разделились?» — подумала я и спросила:

— Ваша светлость, а можно поинтересоваться?..

— Нет, нельзя, — резко оборвал меня Норфолк. — Я не потерплю никаких вопросов, никаких женских жалоб, просьб и завываний. К черту, к черту!

С этими словами мы отчалили. Плыли в полном молчании, только лодочники кряхтели, налегая на весла. Им приходилось нелегко: высокие волны с силой бились о нос нашей лодки. И зачем только Норфолку понадобилось плыть через реку? Ведь гораздо разумнее и проще было добраться до Саутуарка через мост.

Над неспокойной рекой дул влажный и очень холодный ветер. Я сжалась, обхватив себя обеими руками и пригнувшись как можно ниже, но все равно дрожала от холода. На дне лодки скапливалась вода, и скоро изящные бархатные туфельки, которые дала мне Гертруда, промокли насквозь. Кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась: Ричард протягивал мне грубое одеяло, которое он позаимствовал у лодочника.

— Спасибо, — прошептала я.

Он кивнул и озабоченно посмотрел на герцога; тот, сгорбившись, сидел на носу лодки.

Наше суденышко пристало наконец к большому причалу на южном берегу Темзы. Причал был освещен ярко пылавшими факелами. Вниз по ступенькам к нашей лодке сбежали четыре человека.

— Добро пожаловать, ваша светлость, — приветствовал один из них герцога.

Не было ничего удивительного в том, что жители Саутуарка знают герцога Норфолка в лицо. Кто ж его не знает: человек он известный, приближенный самого короля. Но эти люди не были похожи на тех, кто зарабатывает себе на кусок хлеба на пристани. Куда это нас привезли? Над крутым берегом возвышается стена, и разглядеть, что там за ней скрывается, совершенно невозможно.

По узеньким каменным ступеням мы взошли на самый верх. С реки задувал холодный ветер; глаза щипало, из носа немилосердно текло. Ноги мои в мокрых бархатных туфельках совсем онемели от холода.

Проем в стене вел в узкую аллею, проложенную через густо заросший деревьями парк. В конце ее оказалась арка, а за ней вздымались стены высокого здания, утопающего в густых ветвях многочисленных деревьев. Пристань, оказывается, принадлежит этому богатому дому. Но это явно не Говард-Хаус. Я помнила, что лондонское имение герцога расположено не менее чем в миле от реки.

Вслед за Норфолком и Ричардом я двинулась по неосвещенной, но хорошо расчищенной аллее. По обеим сторонам выстроились деревья, посаженные так, что их голые ветки переплетались над нашими головами, скрывая небо.

Потом аллея закончилась. Я ступила на открытое место и… увидела прямо перед собой женщину. Лицо ее было мертвенно-бледным, а пустые глаза внимательно разглядывали меня. Я испуганно шагнула назад, оступилась и упала на холодную землю. И только тут поняла, что это статуя белого мрамора, изображающая танцующую женщину, а может быть, ангела, летящего над землей. Мне вдруг тоже захотелось улететь отсюда куда-нибудь далеко-далеко. Герцог, не обращая внимания на мое падение и не останавливаясь, прошел через какую-то арку. Может, спрятаться в чаще или убежать обратно на пристань?

Но холодный ночной ветерок снова бросил меня в дрожь. Нет, бежать неразумно. Если я не найду какое-нибудь пристанище, то могу погибнуть от холода.

Я прошла через арку, и дыхание мое участилось. Передо мной открылся шумный, ярко освещенный факелами двор. С одной стороны его стояли, чего-то поджидая, лошади с полудюжиной превосходно одетых всадников. Но это была не челядь Говарда, эти люди служили какому-то другому, не менее высокопоставленному и знатному человеку. Двое юношей пересекли двор, осторожно неся в руках покрытые красивой глазурной росписью глиняные кувшины.

В глубине двора возвышался замок: так вполне можно было назвать это здание с высокой крутой крышей, с пристроенными к нему церковью и колокольней, украшенной высоким шпицем. На всех трех этажах мелькали огни. В замке явно было полно людей. Но кому же он принадлежит?

Норфолк прошел внутрь через главный вход, над дверями которого красовалась заглавная буква «В». Ричард повернулся ко мне, жестом пригласил следовать за собой и ускорил шаг, чтобы не отстать от господина.

Оказавшись в замке, герцог громко приказал мне ждать, а сам прошел в дверь в дальнем конце вестибюля.

Я упала в первое попавшееся кресло. В холле было довольно тепло. Ноги мои стали понемногу согреваться. В воздухе стоял приятный запах: по полу были разбросаны свежие листья тростника.

Отогревшись в тепле, я немного пришла в себя и теперь с любопытством оглядывалась вокруг. Прежде всего меня заинтересовала висевшая на стене большая картина маслом, изображавшая Господа нашего Иисуса Христа. Казалось, что полотно было насыщено пульсирующим золотистым светом. Спаситель на картине смотрел прямо на меня; в открытом взгляде Его было столько любви и нежности, что просто дух захватывало: подобного изображения я еще никогда не видела. Казалось, будто Он смотрит прямо мне в душу. Наверняка это поразительное произведение искусства было создано в Риме и принадлежало гениальной кисти одного из любимейших живописцев его святейшества. Я вспомнила, что статуя в парке тоже была сделана исключительно талантливо, недаром я приняла ее за живого человека. Я невольно ощутила робость и смирение. Одна из самых печальных и даже трагических сторон Реформации как раз и заключается в злобной ненависти ее вождей к высокому искусству.

Мимо меня прошел и кивнул мне какой-то молодой человек в бархатном камзоле и штанах; в руке он держал пергаментный свиток. Через секунду я услышала негромкий разговор еще двух человек, проходивших по вестибюлю. По воротничкам и одеяниям я сразу узнала в них священников. Они подошли к Ричарду и дружелюбно заговорили с ним.

Куда же я попала? Что это за место? Не дворец и не собор, да и не монастырь тоже, хотя меня окружают предметы и люди, явно имеющие отношение к религии. Похоже на резиденцию кого-то из высокопоставленных церковников. Может быть, кардинала? «Но в Англии больше не осталось кардиналов, — напомнила я себе. — Да, в нашей стране больше никогда не будет папских легатов».