Читать книгу "Молчание ягнят - Томас Харрис"

— Нет. Скорозарядное устройство.

— А-а-а, стало быть, вы по-прежнему вооружены?

— Да.

— Тогда вам надо выпустить свой пиджак в боковых швах.Вы шьете?

— Шью.

— Вы сами шили этот костюм?

— Нет. Доктор Лектер, вам всегда все удается узнать.Значит, поговорив с этим Билли Рубином по душам, вы должны были бы знать о немгораздо больше!

— Почему это?

— Если вы с ним беседовали, вы должны знать о нем все.Но вы почему-то вспомнили только одну деталь — что он болен антракозом. Вы бывидели, как все наши запрыгали, когда из Атланты сообщили, что этопрофессиональная болезнь кузнецов и ножовщиков. Они проглотили все это за милуюдушу. И вы знали, что так оно и будет. Вам за это должны были дать номер влучшем отеле, доктор Лектер. Но если вы с ним действительно встречались, вы бызнали о нем все. Поэтому мне кажется, что вы с ним никогда не беседовали, этоРаспай вам о нем рассказывал. А вам просто не хотелось, чтобы сенатор Мартинсочла эти сведения информацией из вторых рук. Она бы на такое не клюнула, нетак ли?

Старлинг быстро оглянулась через плечо. Один из полицейскихпоказывал другому что-то в журнале «Оружие и боеприпасы».

— У вас было что мне рассказать — еще там, в Балтиморе,доктор. Я уверена, что это очень важная информация. Расскажите мне все, хорошо?

— Я прочел всю папку с делом, Клэрис. А вы? Всенеобходимое, чтобы его поймать, в этой папке есть. Нужно только все внимательнопрочитать. Даже заслуженный инспектор Крофорд при внимательном чтении нашел бывсе, что нужно. Кстати, вы слышали его потрясающую речь на прошлогоднем выпускеНациональной школы полиции? Цитировал Марка Аврелия. Говорил о долге, чести,доблести! Посмотрим, что он за стоик, когда Белла сыграет в ящик. Он, видимо,всю свою философию черпает из сборников мудрых мыслей. Мне так кажется. Если быон читал Марка Аврелия и понимал его, он бы давно закончил это расследование.

— Так расскажите же мне!

— Вы иногда демонстрируете некоторую способностьмыслить в контексте, и тогда я даже забываю, что ваше поколение вообще не умеетчитать. Клэрис, император Марк Аврелий призывал к простоте. Первый его принцип:о любом предмете прежде всего спроси, что он являет собой, каково его строение,какова его причинная сущность?

— Это мне ни о чем не говорит.

— Что он делает, этот человек, за которым вы охотитесь?

— Он убивает…

— Да нет же! — воскликнул доктор Лектер,отвернувшись в сторону, недовольный ее несообразительностью. — Зачем емунужны эти убийства, какую нужду он удовлетворяет в первую очередь?

— Гнев, социальные обиды, сексуальная неудов…

— Нет!

— Что же тогда?

— Он жаждет. Жаждет, кстати, быть тем самым, что и вы.Это его сущность — жаждать. Клэрис, как мы начинаем желать что-либо? Мы что,ищем чего бы возжелать?

— Нет. Мы просто…

— Вот именно! Именно! Мы жаждем того, что видимповседневно. Разве вы не ощущаете на себе глаза всех встречных? Случайныхвстречных, Клэрис? Разве ваши глаза не скользят по предметам, которые вампопадаются?

— Ну, хорошо, но скажите мне, как…

— Теперь ваша очередь рассказывать мне, Клэрис. Намвряд ли снова представится такой случай поговорить. Вы больше не можетепредложить мне каникулы у моря под эгидой Центра по изучению болезней зубов икопыт. Наши отношения теперь будут строиться на строгом соблюдении принципаquid pro quo. С вами надо соблюдать осторожность. Так вот, рассказывайте,Клэрис.

— Что рассказывать?

— То, что не дорассказали в прошлый раз. Что произошлос вами и с вашей лошадью потом и как вам удается подавлять гнев.

— Доктор Лектер, у нас еще будет время, и я…

— Мы по-разному отсчитываем время, Клэрис. У вас егобольше не будет.

— Послушайте, доктор, это потом. Я…

— Нет. Я хочу послушать вас сейчас. Через два годапосле смерти вашего отца мать отправила вас к своей двоюродной сестре, котораяжила с мужем на ранчо в штате Монтана. Вам тогда было десять лет. Выобнаружили, что на ранчо откармливают старых лошадей, перед тем как отправитьих на бойню. И вы сбежали с одной из этих лошадей — у нее еще было скверно созрением. А потом?

— Было лето, и мы могли ночевать в поле. Потом мы попроселочной дороге добрались до самого Бозмена.

— У лошади была какая-нибудь кличка?

— Вероятно, только они никогда… Они ведь откармливалиее для бойни, зачем им была ее кличка? Я звала ее Ханна. Мне нравилось это имя.

— Вы ее вели под уздцы или ехали верхом?

— И так и эдак. Приходилось подводить ее к забору,чтобы взобраться.

— Итак, пешком и верхом вы добрались до Бозмена.

— Да. Там был конный двор и школа верховой езды — наперестроенном старом ранчо на окраине. Я упросила владельца пристроить тудаХанну. Это стоило двадцать долларов в неделю — если в открытом загоне. Вконюшне еще дороже. Они там сразу поняли, что она плохо видит. Я сказала, ну ичто, я же могу водить ее под уздцы и катать ребятишек, пока их родители учатсяверховой езде, понимаете? А я могу жить тут же и убирать конюшню. Хозяин всекивал головой, а его жена тем временем вызвала шерифа.

— Шериф был такой же полицейский, как ваш отец.

— Да, только я все равно его очень испугалась. У негобыло такое большое красное лицо. Он заплатил эти двадцать долларов за Ханну. Навремя, как он сказал, пока «все утрясется». Он еще сказал, что погода стоиттеплая и незачем держать лошадь в конюшне. Потом об этом прознали газетчики иподняли шумиху. Моя тетка согласилась меня отпустить. Так что в итоге яоказалась в лютеранском сиротском доме в Бозмене.

— В приюте?

— Да.

— А Ханна?

— Она тоже там оказалась. Один богатый фермер-лютеранинснабдил нас бесплатно сеном. В приюте был сарай, туда ее и поместили. Мы на нейпахали приютский огород. За ней, правда, надо было все время следить. Она моглаполомать шпалеры с бобами, затоптать посадки, которые были слишком малы, чтобыона чувствовала их ногами. А еще мы запрягали ее в тележку и катали детей.

— А потом она умерла.

— Ну да.

— Расскажите мне об этом.

— Это было в прошлом году, они написали мне в Академию.Они там подсчитали, что ей к тому времени было не меньше двадцати двух лет. Онаи в тот день катала детей в тележке, а ночью умерла. Во сне.

Доктор Лектер был явно разочарован.

— Как трогательно! — сказал он. — А что, вашприемный отец там, в Монтане, он вас не трахал?