Читать книгу "Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк"

Она воззрилась на дверь в нише, словно ожидая, что упомянутый негодяй, кем бы он ни был, сию минуту выскочит оттуда. Казалось, домоправительница собралась разразиться очередным потоком восклицаний, но потом передумала: опять перевела острые, проницательные глаза на Джона и прищурилась.

— Подумать только, сын Сюзанны Сандалл! — проговорила она удивленным тоном, с любопытством всматриваясь в него. — Ты уже совсем взрослый.

— Мне семнадцать, — нарушил затянувшуюся паузу юноша.

— И теперь ты будешь готовить брачный пир для той, которая появилась на свет при помощи твоей матушки. — Она немного помолчала и добавила: — Когда ее светлость образумится.

Джон переводил взгляд с главного повара на домоправительницу.

— У миссис Гардинер поручение для тебя, — сообщил Сковелл.

— Нет! — выкрикнула Лукреция.

— Миледи, завет Фримантлов не досужая бабья выдумка, — терпеливо объяснял мистер Паунси. — А клятва, принесенная Богу. Ваш собственный предок заключил соглашение…

— Я прекрасно знаю эту историю.

— В таком случае ваша светлость равно прекрасно осознаёт, какой опасности она подвергает Бакленд своими нынешними… гм… сомнениями…

— …выходить ли замуж за Пирса Кэллока? Да какие тут сомнения, когда меня от него с души воротит!

— Ваш союз угоден его величеству.

— Это воля моего деспотичного отца!

— Он всего лишь хочет, чтобы род Фримантлов продолжался.

Джемма, сидевшая с миской похлебки на верхней ступеньке лестницы, слушала, как за закрытой дверью журчит голос мистера Паунси, то возвышаясь, то понижаясь. Терпеливые уговоры продолжались уже битый час. Потом раздался голос Поул, резкий и строгий. А вот это зря, подумала Джемма. И точно, почти сразу сердитую речь гувернантки прервал громкий стук от падения какого-то тяжелого предмета, и мгновение спустя дверь распахнулась.

— Вон отсюда! — провизжала Лукреция. — Вон, оба!

Раскрасневшийся мистер Паунси быстро зашагал прочь по коридору, за ним посеменила оскорбленная Поул. Джемма с надеждой подняла глаза, но дверь с грохотом захлопнулась.

Она помогла своей госпоже смыть пудру и румяна, сколупнула мушку со щеки. А когда стала снимать с нее тяжелое шелковое платье, Лукреция вдруг разразилась горькими рыданиями, которые, казалось, исходили из самых недр ее существа.

— Ни за что! — прорыдала она. — Никогда!

Джемма уже и не помнила, когда в последний раз видела Лукрецию плачущей. Сейчас, уныло созерцая миску с остывшей похлебкой, она слышала за закрытой дверью треск разрываемой ткани. Простыни? Перед ее мысленным взором возникла связанная из простыней веревка, спущенная из окна в сад. Когда шум прекратился, Джемма поднялась на ноги и тихонько постучалась.

— Люси?

— Убирайтесь прочь.

— Люси, это я, Джемма.

Послышался скрип кресла. Дверь отворилась.

На сундуке лежало обезглавленное туловище. Рядом свешивалась пара ног. Другие истерзанные останки валялись около сундука. Леди Белоножка была разодрана на две части. Леди Курослепа тоже. От Леди Шелковласки остались одни клочья, а от леди Плошечки даже клочьев не осталось. Но самое ужасное было разбросано по полу. Сквозь пелену опилочной пыли Джемма уставилась на изорванные и скомканные листки, исписанные знакомым почерком:

— Ах, Люси!

Джемма торопливо поставила миску на комод и подняла из-под ног обрывок страницы.

Моих медвяных сливок сладкий дар,

Чтоб остудить кислицы нежной жар…

Она опустилась на колени и принялась собирать листки. Бросив взгляд в открытый одежный сундук, девушка увидела ворох серебристо-голубого шелка. Хорошо хоть платье не пострадало.

— Миссис Гардинер велела принести тебе похлебку, — вставая на ноги, сказала Джемма.

— Вылей в ночной горшок.

— Но, Люси…

— Передай им, что я возобновляю голодовку.

— Мы просто обмениваемся нашими свободами, леди Люси, — прошептала королева ей на ухо во время пира. — Просто обмениваемся нашими желаниями.

Когда король сделал объявление, рука женщины нашла под столом ее руку, и Лукреция обнаружила, что не в силах ответить на ободряющее пожатие. Поваренок пялился на нее. Приведенный с кухни, чтобы строить шута перед королем. Или чтобы увидеть ее унижение. Возвратившись в свою комнату, Лукреция представила, как Джон Сатурналл рассказывает о ее жалкой участи остальным обитателям своего подземного царства. Они там насмешничают над ней, не сомневалась девушка. Посольство в составе Паунси и Поул только усугубило ее ярость.

Она испытывала острое наслаждение, когда раздирала на части своих кукол, и еще острейшее — когда вырывала страницы из черной книжицы. Потом Лукреция откинула крышку одежного сундука, выхватила оттуда платье и уже приготовилась разорвать тонкий серебристо-голубой шелк…

— Завет связывает нам руки, — объяснял мистер Паунси приглушенным гнусавым голосом, который обычно приберегал для разных секретных разговоров. — Но Пирс может наследовать вместо вас, находясь с вами в троюродном родстве…

Родовое предание Фримантлов Лукреция знала с самого детства. Но она и помыслить не могла, что древняя клятва столь крепко свяжет ее.

— Вам нужно только сочетаться браком с лордом Пирсом. Он не станет принуждать вас к… к телесной близости.

Пока ему не потребуется наследник, угрюмо подумала девушка. Потом на память ей пришли слова королевы. «Мы просто обмениваемся нашими желаниями…» Если подумать, так ли уж отвратителен Пирс со своими жидкими прямыми волосами и дрожащим, вялым подбородком? Неужели он отвратительнее, чем сэр Филемон со своей уродливо зашитой щекой и ледяными глазами, которого молва записывает в любовники леди Каролины? Она представила, как Пирс сплетается с ней руками и ногами, наваливается на нее потным липким телом, обдает лицо кислым винным духом…

Ее замутило от одной этой мысли. Лукреция молча смотрела, как Джемма подбирает с пола вырванные страницы и уносит прочь похлебку. Оставшись одна, девушка села в кресло перед туалетным столиком и устремила взгляд на маленький банкетный дом за окном. Над островерхой крышей по небу плыло длинное белое облако. Ощущения, хорошо знакомые по предыдущим голодовкам. Легкое головокружение и скука дни напролет.

Ночью у нее в желудке словно перекатывался острый камень. Она спала плохо и проснулась, когда церковный колокол прозвонил к завтраку. В течение дня боль в животе усиливалась. После ужина за дверью раздался голос Джеммы.

— Люси! — прошипела она. — Это снова я.

— Что тебе?

Послышался шорох юбок, а секунду спустя под дверь проскользнула маленькая бурая плитка.

Лукреция видела такие ежегодно на столе в задней гостиной. В день смерти своей матери. Суржевый хлеб.