Читать книгу "Мозг Кеннеди - Хеннинг Манкелль"

— Тут как с курами. Трагедию жизни осуществляет сам человек. Она приходит не извне.

— Я не согласна с вами.

— Конечно, можно купить богов или взять их напрокат, когда боль становится невыносимой. Но мне этот путь никогда не приносил утешения.

— Вместо этого вы пытаетесь увести муравьев другой дорогой? Как можно дальше?

Кристиан Холлоуэй кивнул.

— Вы следите за ходом моих мыслей. Естественно, это вовсе не означает, будто я воображаю, что смогу противостоять окончательной трагедии. Смерть всегда рядом с человеком. Настоящее преддверие смерти — палаты, где женщины рожают детей.

— Вы когда-нибудь рассказывали Хенрику о муравьях?

— Нет. Он был слишком слаб. Эта история могла вызывать у него кошмары.

— Хенрик не был слаб.

— Дети не всегда ведут себя с родителями так же, как с чужими людьми. Я знаю, потому что у меня у самого есть дети. Что ни говори, над жизнью простирается тонкая пелена осмысленности.

— Они здесь?

— Нет. Трое в Северной Америке, один мертв. Как ваш сын. Мой сын тоже ушел из жизни раньше срока.

— В таком случае вам известно, как это больно.

Кристиан Холлоуэй долго смотрел на нее. Почти не моргая. Как ящерица, подумала она. Рептилия.

Она вздрогнула.

— Вам холодно? Прибавить тепла?

— Я устала.

— Мир устал. Мы живем в старом ревматическом мире, хотя везде, куда ни посмотришь, кишат дети. Дети повсюду, а мы сидим здесь вдвоем и горюем о тех, кто предпочел уйти из жизни.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить его слова.

— Ваш сын покончил с собой?

— Он жил с матерью в Лос-Анджелесе. Однажды, оставшись дома один, он выпустил воду из бассейна, взобрался на вышку для прыжков и прыгнул вниз. Один из охранников услышал его крик. Он умер не сразу, но еще до приезда «скорой» все было кончено.

Одетый в белое слуга появился на пороге, сделал какой-то знак. Кристиан Холлоуэй встал.

— Кое-кто нуждается в совете. Единственное, что мне, собственно говоря, по душе, — это поддерживать людей, выслушивая их и по возможности давая советы. Я скоро вернусь.

Луиза подошла к стене и принялась разглядывать Богородицу. Это был оригинал, шедевр. Она прикинула, что икону создал византийский мастер в начале XII или XIII века. Как бы она ни досталась Кристиану Холлоуэю, он наверняка заплатил за нее огромные деньги.

Она прошлась по комнате. Мониторы светились. На обеих заставках были дельфины, выпрыгивающие из бирюзового моря. Один из ящиков письменного стола наполовину выдвинут.

Она уступила соблазну. И выдвинула ящик. Но сперва не сообразила, что за предмет там лежит.

А потом поняла: это высушенный мозг. Маленький, сморщенный, вероятно человеческий.

Она задвинула ящик. Сердце громко стучало. Высушенный мозг. Исчезнувший мозг Кеннеди.

Луиза вернулась к своему стулу. Рука дрожала, когда она поднесла чашку с чаем ко рту.

Есть ли связь между одержимостью Хенрика событиями 1963 года в Далласе и тем, что она обнаружила в письменном столе Холлоуэя? Она заставила себя отбросить эту мысль. Вывод слишком уж прост. Воображаемые осколки керамики сложились в воображаемое изображение. Она не пьяный археолог, который крушит все вокруг. Сморщенный мозг в ящике не имеет ничего общего с Хенриком. По крайней мере, она не могла этого утверждать, пока не узнает больше.

Дверь открылась. Кристиан Холлоуэй вернулся.

— Извините, что заставил вас ждать.

Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся. У нее вдруг возникла уверенность, что каким-то образом он следил за ее прогулкой по комнате. Может, в стене просверлена дырочка? Или тут есть камера, которой она не заметила? Он видел, как она изучала икону и выдвигала ящик. Наполовину открытый, искушающий. Возможно, Кристиан Холлоуэй выходил нарочно, чтобы посмотреть, что она будет делать.

— Вероятно, вы и мне можете дать совет, — с наигранным спокойствием сказала она.

— Всегда могу попробовать.

— Речь идет о Хенрике и о вашем сыне. У нас общий опыт, которого страшатся все родители.

— Стив поступил так от отчаяния и злости. Хенрик заснул в своей кровати, если я правильно понимаю. Стив выплеснул себя наружу, Хенрик ушел внутрь. Это два противоположных пути.

— И все-таки оба привели к одному результату.

Стив. Имя пробудило смутное воспоминание. Она встречала его раньше, ноне могла вспомнить, где и когда. Стив Холлоуэй. Она рылась в памяти, но безрезультатно.

— Когда Стив выбросился во мрак, и для его матери, и для меня произошла неожиданная катастрофа, — сказал Кристиан Холлоуэй. — Даже его отчим, который вообще-то ненавидел Стива, сильно скорбел на похоронах. Самоубийство пробуждает особое чувство вины. Все считают, что обязаны были предвидеть катастрофу и сделать все необходимое, чтобы предотвратить ее.

— У вас не было ни малейших предчувствий?

— Все, кто знал его, были в шоке, отказывались верить, что это правда.

— Я ищу следы. Что-то, может быть, едва заметное. Знак. Божий знак, наверно, сказала бы я, если бы верила в Бога. Тоненькую ниточку, которая даст мне надежду на объяснение.

— Любимцы богов умирают молодыми. Может, Хенрик один из них?

— Я неверующая. Хенрик тоже был неверующим.

— Это слово мудрости, не религиозная вера.

— Вы не замечали в своем сыне ничего, что предвещало его смерть?

— Смерть Стива явилась полной неожиданностью. Хуже всего то, что, по-моему, она была столь же неожиданной для него самого. После его смерти я пытался выяснить, почему молодые люди кончают с собой. Одно из распространенных недоразумений состоит в том, что большинство самоубийц оставляют потомкам объяснения. Чаще всего они не оставляют ничего. Только окончательную катастрофу.

— Что побудило Стива поступить так?

— Его унизили до глубины души — хуже не бывает. Знай я об этом, то, возможно, сумел бы помочь ему. Но никто не знал — ни я, ни его мать, ни его друзья.

Луиза почувствовала, что Кристиан Холлоуэй намерен закончить разговор о своем сыне и его смерти.

— Я надеялась, вы мне поможете.

— Я не знаю как. В жизни можно поставить себе в заслугу только одно — собственную волю и выполняемую работу. Что до СПИДа, то мы делаем слишком мало. Ресурсов, чтобы уменьшить страдания и побороть эпидемию, всегда будет недостаточно. Хенрика привело сюда желание сделать все, что в его силах. А что повергло его в его глубокое отчаяние, я ответить не могу.

Хенрик не был в отчаянии. Он надел пижаму не от скорби, он не опустошил пузырек с таблетками. По-моему, ты говоришь не все, что знаешь.