Читать книгу "Клиника верности - Мария Воронова"

Если бы только можно было вернуться на двадцать лет назад! Говорят, все можно исправить, кроме смерти, какая глупость! То, что сделано, ни изменить, ни исправить невозможно, любая мелочь остается с тобой навсегда…

С Жанной он был бы совсем другим: свободным и любимым. Их ребенок никогда не был бы запуган и несчастен, но этот ребенок был убит по его злой воле…

Убит, уничтожен, потому что мешал ему стремиться к целям, казавшимся такими важными и благородными!

Мысль о собственной подлости оказалась такой невыносимой, что Илья Алексеевич едва не застонал.

Иногда он позволял себе помечтать, что было бы, если бы он тогда сделал правильный выбор, и перед глазами вставали картины трудной, но честной бедности, жизни, в которой любимая и преданная женщина нежно врачует самый болезненный удар судьбы. Картины эти были такими яркими, что Илья Алексеевич готов был поверить, что в другом, параллельном, мире существует другой Илья, принявший нужное решение и теперь счастливо живущий с женщиной, посланной ему небом.

Кто знает, так ли бы было на самом деле, но одно Илья Алексеевич знал твердо — он жил бы без отравляющего душу чувства вины.

Бывает, жизнь наносит тяжелые удары, но если ты ни в чем не виноват, эти удары оставляют на сердце раны. Пусть тяжелые, глубокие, но раны, и они в конце концов зарубцуются. А вот если ты сам сделал что-то плохое, то в душе возникает язва, которая не заживет никогда…

«Я совершил страшную ошибку, — вздохнул Илья Алексеевич и тут же перебил себя: — Какое там ошибку! Подлость! Ошибки делают от неведения, а я все знал. И знал, что нельзя бросать человека, который доверил тебе свою жизнь! Если бы я просто оказался на распутье, просто колебался между двумя понравившимися мне девушками, но ведь все человеческие законы требовали — останься с Жанной. У меня не было выбора, а я посчитал, что есть. Моя совесть, лучший в мире проводник и советчик, упорно толкала меня к счастью, а я за это придушил ее. Нет, я не могу оправдаться неведением, просто все нравственные законы я считал забором, ограничивающим мою свободу, хотя на самом деле это дорожные знаки, указывающие человеку правильный путь».

Он закурил и глубоко, с остервенением затянулся. «Я заслужил все, что со мной происходит, — строго сказал он себе, — и готов принять любое наказание, не спрашивая: «За что?» Я знаю за что. Господи, пошли мне любые несчастья, только пусть у Алисы все будет хорошо…»

Жанна, как всегда пунктуальная, ровно в девять вошла в свою приемную.

— Здравствуйте, Соня, — ответила она на приветствие секретарши и, попросив кофе, проскользнула в кабинет. Кажется, в лифте она порвала колготки о застежку портфеля главного бухгалтера. Вот зачем, скажите на милость, все мужики в ее фирме таскают с собой здоровенные саквояжи? Что они там хранят? Только если бутерброды из дома. Сто лет все работают на компьютерах, на бумагу переносятся только окончательные финансовые документы, и даже если вдруг человеку выпадет охота поработать дома, диск легко помещается в кармане пиджака. А они носятся с портфелями как заведенные! Имидж у них, а она страдай! Извернувшись, Жанна увидела предательскую стрелку. У нее тоже имидж, генеральному директору крупной компании возбраняется ходить на работу в брюках, а она так привыкла к ним! Долгие годы Жанна вообще не знала, что такое колготки, на них не было денег, поэтому женский инстинкт во что бы то ни стало беречь чулки был у нее на нуле.

Что же делать, запасную пару она на днях использовала. Как бы половчее подъехать к секретарше, чтобы та сходила в магазин и не почувствовала себя при этом девочкой на побегушках? Нужно брать сразу десять пар. Или двадцать. Или сто.

Жанна ухмыльнулась. В былые времена купить сразу сто пар колготок было для нее так же реально, как приобрести в личную собственность космический корабль. «Интересно все-таки повернулась моя жизнь», — грустно подумала она.

Вошла Соня, держа на отлете подносик с дымящейся чашкой.

— У меня авария, — призналась Жанна, — и только вы можете меня спасти.

— Слушаю, Жанна Игоревна.

— У нас с вами, кажется, нет срочных дел?

— Нет. Совещание назначено на четырнадцать часов.

— Тогда сходите, пожалуйста, в ближайшую лавку и купите побольше чулок. Такой, знаете, стратегический запас. Половину мне, половину — себе. А то в лифте у моих колготок повышенный производственный травматизм. Я прошу вас как женщина женщину, мы же знаем, что ничего не может быть хуже рваных чулок. Спасете от позора?

Соня кивнула:

— Я закрою приемную, пока меня нет, хорошо? Чтобы вам не мешали работать.

— Кстати, насчет работать — что на сегодня самое важное?

— Я подготовила договоры, по которым истекает срок.

— Давайте, посмотрю. И почту, пожалуйста. Да, Соня, когда вернетесь, закажите мне билет в Москву и гостиницу, как обычно. Поеду на выходные к дочери.

— Поезд или самолет?

— Я же говорю, как обычно. Поезд.

Отпустив Соню, Жанна потянула к себе стопку договоров. Сейчас она быстренько даст добро на перезаключение, и можно считать, что день прожит не зря. Руководство крупной компанией, занятие, в котором она хотела забыться, оказалось вовсе не таким увлекательным и напряженным. Вполне хватало времени горевать.

Жанна похоронила мужа восемь месяцев назад. Аркадий погиб по вине подонка, решившегося, несмотря на гололед, в пьяном виде сесть за руль и хорошенько разогнаться.

Смерть мужа потрясла ее. Жанна привыкла к Аркадию Семеновичу, надеялась, что он будет с ней всегда… А он покинул ее так внезапно и жестоко.

Одна секунда, один неверный поворот руля — и Жанна снова одинока. «Поневоле поверишь в венец безбрачия», — горько думала она. Что ж, одиночество было ее старым, до боли знакомым другом, и она без гнева снова впустила его в свою жизнь.

Ей было очень плохо, Аркадий Семенович за эти годы стал Жанне самым близким человеком, и не имело никакого значения, что она не любила его.

С его смертью в ее жизни образовалась страшная тоскливая пустота, заполнить которую было нечем. Верочка вышла замуж и уехала к Герману в Москву, перевелась в ГИТИС. Съемками в сериалах она заработала на скромную, но вполне приличную квартирку, и в ближайшее время молодые не собирались возвращаться в Петербург. Дочь звала ее к себе, но Жанна не решилась осложнять им жизнь собственным присутствием. Она часто приезжала навестить молодых, но даже в эти короткие визиты останавливалась в гостинице, чтобы не быть обузой.

Теперь в большом уютном доме, любовно обставленном Жанной для счастливой семьи, жили две одинокие женщины с разрушенными судьбами. Они с матерью Аркадия держались друг за друга, чтобы вместе бороться с горем, но обе понимали, как слабы и беспомощны перед лицом несчастья.

Наталия Дмитриевна очень сдала после смерти сына, в одночасье превратившись в старушку из моложавой, подтянутой женщины, но продолжала ходить на работу.