Читать книгу "Все на продажу - Кэндес Бушнелл"

— Селден Роуз? — Голос у него был грубый, как у маловоспитанного человека, но Селден и к этому был готов.

— Совершенно верно. — Он указал на кресло.

— Не откажусь. — Вол сел. — Странное имя — Селден. — Он оглядел кабинет. У него были карие глаза и тяжелые веки. Такого вряд ли проведешь, подумал Селден.

— Старое семейное имя. Предлагаю перейти к делу.

— Не возражаю. Вас ждут приятные новости. — Вол пододвинул ему конверт. У Селдена возникло впечатление, что это кино, причем паршивое.

— Что здесь? — на всякий случай спросил Селден, осторожно открывая конверт.

— Начнем с того, что у нее есть законный муж. — Вол до вольно сложил руки на груди.

— Ага! — Селден разложил на столе черно-белые фотографии из конверта — Мериэл Дюброси в обществе тощего злобного молодого человека с рябым лицом. Засняты они были на крылья бедного дома, скорее всего бруклинского. Судя по перекошенным физиономиям, их застали в момент ссоры. Селден вопросительно взглянул на гостя.

— Тим Дюброси, ее супруг. Работает на Фултонском рыбном рынке.

— Вы сказали «законный»…

— Она выдает его за своего брата. Так по крайней мере она представила его домовладельцу.

— Брат? Ни малейшего сходства!

— С каких пор для родства требуется внешнее сходство? — Вол пожал плечами. Глядя на Селдена из-под тяжелых век, он думал о том, что богачи ничего не смыслят в реальной жизни.

Селден внимательно разглядывал фотографии. Они были не очень четкими, но на одной — на ней почти голая Мериэл сидела на коленях у неизвестного мужчины в каком-то ночном клубе — можно было разглядеть ее живот. Лицо ее ничего не выражало, словно она отстранялась от происходящего. Селдену стало ее жаль.

— Боже, так она еще и стриптизерша?

— Иногда, только для финансирования своей певческой карьеры, — уточнил Вол. — Хочет стать новой Дженнифер Лопес при помощи менеджера Тима. Могу себе представить, как ему осточертела рыбная вонь.

— Значит, все подстроено, — заключил Селден. — Чего они хотят? Денег?

— Того же, что и все: славы и богатства, — ответил Вол. — Смотрят телевизор и думают: «Почему бы и нам не урвать кусочек пожирнее?»

Селден рассеянно погладил макушку.

— В этом, кажется, главная проблема, — тихо произнес он. — Всем подавай славы и богатства, но никто не хочет ради этого потрудиться.

— Это как игра на фондовом рынке, — поддакнул Ник Воул. Сцепив пальцы, он прикидывал, сколько зарабатывает в год Селден Роуз — миллион, два? Телефон прервал его мысли.

— Слушаю, — сказал Селден.

— Крейг Эджерс интересуется, подтверждаете ли вы встречу с ним сегодня вечером у вас в отеле.

— Подтверждаю. Вол встал.

— Я приложил письменный отчет. В нем отсутствуют доказательства ложности ее утверждений. В ту ночь Мериэл Дюброси действительно была в отеле вашего зятя и встречалась с ним. С такими женщинами надо всегда быть настороже: они умеют беременеть тогда, когда им это нужно, и назначать отцами тех, кого надо.

Селден нахмурился:

— Или, как в этом случае, кого не надо.

— В конечном итоге все решают деньги, — вздохнул бывший сотрудник спецслужб.

— Да. Сколько с меня?

Вол еще раз оглядел кабинет.

— Пять тысяч долларов.

Селден подумал, что его снова грабят, но послушно выписал чек. Другого выхода у него не было.

Селден Роуз балансировал на дощатом мостике. На тротуаре уже стояли лужи, и ему не хотелось промочить ноги. Выйдя на Бродвей, он осмотрелся. Все выглядело как обычно: например, его лимузин стоял на своем обычном месте, на углу Шестьдесят второй улицы, за рулем сидел водитель Питер, пивший, как всегда, кофе «Старбакс» из бумажного стаканчика. Однако Селдену казалось, что в воздухе висит угроза. Сквозь скопление машин на Бродвее прокладывал себе путь сиреной полицейский автомобиль. Растрепанная молодая женщина в джином черном пальто без всякой причины уставилась на Селдена. Дома на Бродвее выглядели серыми и безжизненными, как в каком-нибудь Советском Союзе. Он вдруг вспомнил, как в похожий день добрых тридцать лет назад мать послала его, молодого человека двадцати одного года, вызволять младшего брата из лап сектантов…

В детстве он представлял себя героем комиксов. Одному ему было под силу похитить сыворотку, необходимую для спасения жизни матери. В третьем классе он вступился за младшего брата и двинул толстого хулигана Горацио Уайли в живот. Он страшно перетрусил, но хулиган согнулся пополам и заревел. Селдена отправили к директору школы, откуда его пришлось вызволять матери, но она его не ругала, а обнимала, целовала, называла «мой супермен». С тех пор его роль в семье стала именно такой: он был золото, а не мальчик, серьезный, делающий успехи, надежный, всегда готовый вступиться за честь семьи.

Он знал, что отчасти благодаря этому семейному мифу многого добился уже в детстве: получал самые высокие отметки, был даже лучшим учеником в классе; после этого ему была прямая дорога в Гарвард. Младший брат Уитон не выдержал конкуренции и отстал; уже в пятнадцать лет его застукали за продажей «травки» младшим девчонкам. Мать всегда твердила: беда Уитони в том, что он воображает, будто не годится Селдену в подметки Селдену из-за этого приходилось быть с ним очень ласковым, но, как все честолюбивые молодые люди, он проявлял нетерпение и безжалостность к слабостям Уитона, считая их неискоренимыми изъянами его личности.

Поэтому он не удивился, когда напуганная мать позвонила ему в Гарвард. Дело было в декабре. Уитон сумел поступить в университет Флориды, после чего о нем два месяца не было ни слуху ни духу. Потом подруга матери, бойкая особа по имени Мэри Шекел, приехала в Нью-Йорк полюбоваться, как в Рокфеллеровском центре зажигают рождественскую елку, и увидела Уитона на Пятой авеню, перед «Тиффани», — он клянчил деньги в компании кришнаитов. Уитон был наголо обрит, напялил поверх красного свитера с капюшоном оранжевый балахон и обратился за подаянием к самой Мэри, не узнавая ее. «Как тебе не стыдно, Уитон Роуз!» — крикнула она. Уитон убежал вместе с другими кришнаитами, а миссис Роуз чуть не хватил инфаркт.

Селден готовился к экзаменам, но это семейное дело было серьезнее всего остального, включая даже его будущее. Семья была, естественно, важнее всего в жизни, и Селден, не пытаясь понять собственные чувства, считал само собой разумеющимся, что любит мать, отца, брата. Не заботиться о семье было немыслимо, члены семьи были первыми, кому предназначалось сочувствие, превращающее в человека тебя самого. И он, мня себя неумолимым мстителем, сел холодным декабрьским утром в поезд, отправлявшийся в Нью-Йорк.

Остановился он тогда в отеле «Кристофер» на Коламбус-серкл, рекомендованном миссис Шекел, ценившей близость отеля к Линкольновскому центру искусств. Сейчас, шагая к своему автомобилю с конвертом под мышкой, Селден рассматривал этот отель, обветшавший с тех пор еще сильнее, если такое вообще можно вообразить. Грязные бело-зеленые маркизы над окнами напоминали лохмотья, в неоновой вывеске с названием отеля не горели три буквы. Когда-то эта вывеска показалась ему внушительной, но сейчас выглядела нелепой, как состарившаяся актриса, не желающая покидать сцену.