Читать книгу "Фигурное катание. Стальные девочки - Елена Вайцеховская"

* * *

Уход Трусовой из группы Тутберидзе сопровождался реакцией, которая воспринималась как дежавю: спортсменку объявили предательницей, а один из тренеров-ассистентов договорился до того, что назвал решение фигуристки ударом ножом в спину, и пафосно заметил: «Когда человек предает, он перестает для нас существовать».

Узнав об этом, Арутюнян долго смеялся:

– Вот этого я вообще понять не могу. Почему же тогда никто из тренеров не сказал, что Трусова совершила предательство, когда ушла к Тутберидзе от своего предыдущего наставника Александра Волкова? Получается, что все те, кто приходит в группу от других специалистов, ни разу не предатели, но становятся таковыми, когда уходят? Это даже смешно. На мой взгляд, так нельзя. Берете к себе спортсмена – скажите спасибо тому, кто его для вас подготовил. Уходят от вас – пожелайте удачи.

– Почему же вы все-таки даже не попытались заполучить Сашу к себе, когда она приняла решение уйти от Тутберидзе? – поинтересовалась я, пользуясь благодушным настроением известного специалиста.

– Понимаете, – начал он, – любому тренеру было бы очень интересно поработать со спортсменом, который входит в первую десятку мира. Но нужно понимать, что все российские спортсмены – и речь здесь не только о Трусовой – не выросли сами по себе. В них вкладывали свой труд, свои финансы определенные организации и определенные люди, поэтому любые переходы и уходы в России и воспринимаются настолько болезненно. Иностранные тренеры, как мне кажется, далеко не всегда это осознают. Думают: вот пришел к ним спортсмен из России, они его могут взять и продолжать работать точно так же, как работают с любым другим фигуристом. Я хоть и живу много лет в Америке и считаюсь американским тренером – понимаю российскую специфику очень хорошо. Потому и уверен, что любые переходы российских фигуристов должны прежде всего досконально согласовываться и с бывшими тренерами, и тем более с руководством национальной Федерации фигурного катания. Нельзя просто так оторваться от прежней жизни и уйти в новую – это просто нереально. Это не та ситуация, когда спортсмен сам за себя много лет платил, сам выбирал себе тренера, параллельно нанимал других специалистов по своему усмотрению, которые тоже как-то принимали участие в тренировочном процессе, а потом вдруг решил все поменять – и поменял: нанял новых людей за свои деньги. В России так быть не может. Там до сих пор многое держится на принципах и понятиях, заложенных еще в советские времена. Вот когда наши спортсмены начнут сами за все платить, тогда они и будут делать, что хотят…

– Получается, что Брайан Орсер совершает подвиг, работая с Евгенией Медведевой? – скорее в шутку, нежели всерьез спросила я Арутюняна.

– Конечно, – абсолютно серьезно ответил он. – Орсер совершил подвиг уже тогда, когда согласился ее тренировать. Думаю, только он один и мог себе это позволить…

Глава 17

Открытый финал

Татьяна Анатольевна Тарасова однажды дала самую верную и самую, на мой взгляд, исчерпывающую характеристику большого спорта, какую я когда-либо слышала. Сказала она примерно следующее: «Ты карабкаешься на вершину, все выше, выше, а потом вокруг тебя вдруг заканчивается воздух. Весь. А надо продолжать подниматься. Любой ценой».

Возможно, большой спорт – это самая жестокая игра, в какую когда-либо играло человечество, если не считать войн. Наверное, поэтому периодически мы и задаемся вопросом: должны ли в этой игре участвовать совсем маленькие дети?

Как журналист, который уже более тридцати лет пишет о спорте во всех его проявлениях, я бы, скорее, говорила о другом. О том, что слово «звезда» подразумевает, как правило, не столько титул, пусть даже олимпийский, но красивую и обязательно длинную карьеру – за исключением разве что тех случаев, когда карьера внезапно обрывается трагическим образом – на взлете. Когда за чемпионом не стоит история не только побед, но и преодолений, история, заставляющая сопереживать, его просто сменяет другой чемпион – примеров этого в спорте тоже множество.

Ну а если отбросить лирику, в современной истории российского женского одиночного катания интересно другое: что будет, если Международный союз конькобежцев изменит правила? И что вообще будет с фигурным катанием, когда спортивная жизнь вернется в привычное всем нам русло?

Предложение поднять возраст допуска ко взрослым соревнованиям для женщин до 17 лет уже однажды выдвигалось на повестку дня. Инициатором этого сразу после Олимпийских игр в Пхенчхане стала голландская Федерация фигурного катания, но, поскольку предложение не набрало нужного количества голосов, пункт даже не был внесен в повестку послеолимпийского конгресса. Два года спустя за повышение возрастной планки высказывалось уже большинство стран. Формально – заботясь о здоровье слишком юных фигуристок. На самом деле причина заключалась, скорее, в том, что наметившаяся тенденция к тому, что век взрослой фигуристки может быть ограничен всего двумя годами и что именно в этом направлении станет развиваться все женское одиночное катание, пугала не только функционеров, но в равной степени спонсоров и представителей ледового шоу-бизнеса. Один из них, владелец знаменитого швейцарского шоу Art on Ice Оливер Хенер сказал мне, когда я приехала на шоу в феврале 2020 года:

«Я вижу серьезную проблему в том, что возраст фигуристок неуклонно снижается, а их карьеры становятся все более и более короткими. Во-первых, люди должны иметь возможность запомнить звезд и полюбить их. Во-вторых, фигуристка должна понимать, что она хочет донести до зрителя своим катанием, а это умение в нашем виде спорта приходит с возрастом. Если его нет, прыжки не помогут. Даже если эти прыжки четверные…»

Очень вероятно, что решение по повышению возраста до 17 лет войдет в силу после Олимпийских игр—2022 в Пекине. Если, конечно же, эти Игры состоятся. Оно не коснется нынешнего поколения одиночниц, то есть тех, кто получил право допуска на взрослый лед в пятнадцать лет. В том числе – для Алены Косторной, Александры Трусовой и Анны Щербаковой. Просто думать всем этим девочкам следует точно не об этом. А о том, чтобы дотянуть до своей первой и единственной Олимпиады и попытаться ее выиграть. Для каждой из фигуристок это, скорее всего, единственный шанс – очень высока вероятность, что другого в их жизни просто не случится. Лично мне это кажется отчаянно неправильным.

Кроме того, стоит помнить, что Олимпиада, как никакие другие соревнования, всегда была и продолжает оставаться очень индивидуальной историей. Невероятно точно сказала об этом уже в разгар коронавирусной пандемии Лиза Туктамышева. В одном из интервью фигуристка призналась, что планирует выступать еще как минимум два года, чтобы все-таки попасть на Олимпиаду, очень рассчитывает, что третья попытка окажется успешной, и добавила: «Ради Игр я постараюсь выжать из своего тела максимум, а не думать о том, что и как будет происходить с телами моих конкуренток».

Возможно, как раз от нехватки индивидуального тренерского внимания из самой успешной группы России ушла Трусова, вовремя поняв, что нет никакого смысла в том, чтобы штурмовать олимпийский пьедестал толпой, работая не столько на себя, сколько на своих соперниц. Сумеет ли Саша добиться успеха, отказавшись от прежней жизни и прежнего окружения? Сумеют ли сделать это те, по кому на самом взлете ударила пандемия, или все они будут сметены следующей волной прекрасных бабочек-однодневок?