Читать книгу "Алая река - Лиз Мур"

Просыпаюсь с чудовищным чувством стыда. Кажется, в жизни так стыдно не было.

Воспоминания о вчерашнем вечере сначала подползают, затем валятся на меня, как лавина. Закрываю лицо ладонями.

– Ох, нет! Нет-нет-нет-нет-нет…

Томас, оказывается, тайком прокрался ко мне в постель. От моих стенаний он вскакивает.

– Что – нет, мама?

– Ничего. Пустяки.

* * *

Бетани, как всегда, опаздывает. Дожидаясь ее, позволяю себе предаться сладкой мечте: вот приедет – уволю, прямо с порога. Я под следствием, услуги няни – тем более такой – мне не нужны. Вовремя спохватываюсь. Есть два «против»; они-то и удерживают меня от импульсивных действий. Во-первых, моя машина осталась в Джуниате, и мне не хочется объясняться с Томасом на тему, куда это мама срывается из дома и как машина попала в другой район. А во-вторых… Может, я вернусь в полицию. Сколько времени займут поиски другой няни с таким же гибким графиком? (Если они вообще увенчаются успехом.)

Поэтому, когда Бетани наконец приезжает, я делаю вид, будто собираюсь на работу. Впервые она извиняется за опоздание. Сегодня Бетани даже накраситься не успела и выглядит совсем юной.

Сбитая с толку ее искренностью, мямлю:

– Всё в порядке. Не беспокойтесь. Кстати: сегодня Томасу можно посмотреть одну телепередачу. Сами решите, какую именно.

* * *

Еще одно открытие: такси из Бенсалема в Джуниату стоит тридцать восемь долларов два цента (это не считая чаевых). Я прекрасно жила бы и без этой информации.

Сажусь в свою машину. Весь день принадлежит мне, я могу делать, что хочу. Осознание внезапно – и приятно. Давно, очень давно не было у меня такой роскоши – свободного времени. Я и забыла, как это, когда некуда спешить. Вечно ведь мчишься на службу, а потом – со службы, к Томасу; не считая забот, которые я на себя дополнительно взваливаю.

Еду по Двадцать третьей улице. Теперь, когда я не на дежурстве, в глаза бросаются разные не связанные с криминалом вещи. Например, импровизированные игровые площадки в Кенсингтоне, точнее, способы их обустройства. Откуда-то притащили детскую горку – вон она, ржавая, стоит на углу; к заборам там и сям приварены баскетбольные кольца с драными сетками. Прямо на тротуаре торгуют подержанной бытовой техникой, помятые стиральные машины и облезлые холодильники выстроились совсем по-военному – этакая старая гвардия.

И никто не таращится на мой автомобиль – он же не полицейский! Уличные женщины не вздрагивают при моем приближении. Меня обгоняет мальчик на трехколесном велосипеде. Возле светофора он все равно вынужден остановиться, и я из-за него не вижу, что сигнал сменился с красного на зеленый.

Поддаюсь порыву взглянуть на свой порт-ричмондский дом. Он теперь принадлежит одному рафинированному юноше (точнее, по документам, его не менее рафинированным родителям).

Взглянула. Вздохнула. Еду к Фиштауну, мимо бабушкиного дома. Окна не светятся, дом кажется заброшенным.

Пора в Бенсалем. Но, поравнявшись с кафе «Бомбический кофе», я внезапно торможу. Сегодня я в штатском – никто не обращает на меня внимания. На миг позволяю себе представить другую реальность. В ней мы с Томасом каждую субботу заглядываем в кафе и читаем газеты. И у меня достаточно времени отвечать на все вопросы Томаса, удовлетворять его растущую любознательность. И я обеспечиваю сыну беззаботное детство, балую его – то пухлым маффином за пять долларов (маффины выставлены в витрине), то фруктами и йогуртом – их бармен берет с голубого керамического блюда, как раз взял, протягивает покупателю. Я знаю этого бармена по имени; спрашиваю, как жизнь. Я в приятельских отношениях со всеми – и с официантами, и с завсегдатаями. В другой реальности у меня стабильный график, и по выходным я часами сижу в каком-нибудь ресторанчике, вооружившись альбомом для этюдов. С детства любила рисовать.

Стою в общей очереди, мысленно проговариваю заказ. Вдруг меня окликают:

– Мики, это вы?

Голос женский. Оглядываюсь, вся как струна. Не выношу, когда меня застают врасплох. Пожалуй, эта женщина еще и наблюдала за мной, прежде чем позвать.

Слава богу, голос принадлежит Лорен Спрайт, маме Томасовой подружки Лилы. Сегодня на Лорен шерстяная шапка рыхлой вязки и фуфайка в мелкую звездочку.

– Привет! – радуется Лорен. – Вот здорово, что мы встретились! Я все думала, как вы там… – Она умолкает и добавляет – помедлив и взвесив фразу: – Ну, с того случая. Со дня рождения.

Переминаюсь с ноги на ногу. Прячу руки в карманы.

– Неловко вышло. Такая сцена… Простите.

– Пустяки. Как Томас?

Мой ответ звучит слишком поспешно.

– Томас в порядке.

Чуть не выпалила: «Не ваше дело!» Только Лорен, кажется, искренне переживает, а не сплетен алчет.

– Рада слышать, – произносит она. Похоже, и вправду рада.

– Кстати, Мики, как насчет приехать в гости? Лила только о Томасе и говорит, все уши мне прожужжала. Малыши наши вместе поиграли бы, а мы пообщались бы…

– Что желаете? – нетерпеливо произносит бармен. Я и не заметила, что подошла моя очередь.

– Спасибо, Лорен. Это было бы здорово.

Она чуть подает назад, не мешая мне делать заказ.

– Я вам позвоню, Мики.

* * *

Прихлебывая кофе, руля одной рукой, еду во Франкфорд, оттуда – на север, на Делавэр-авеню. К своему удивлению, сворачиваю на парковку возле пирса, где Саймон столько раз назначал мне встречи. С тех пор многое изменилось. Сияет огнями казино «Сахарный дом». Новые парковки заняли место пустырей, в реку глядятся кондоминиумы.

Но сам пирс остался прежним. Он в аварийном состоянии, замусорен и безлюден. Та же рощица, оголенная зимними ветрами, закрывает его от взглядов случайных прохожих.

Останавливаю машину, иду через пустырь, отводя от лица хлесткие ветки, с хрустом топча сухие сорняки.

Вот и пирс. Упираю руки в бока. Думаю о Саймоне. О себе, восемнадцатилетней, зябнущей вот на этих самых досках. Что я тогда, полжизни назад, смыслила? Ничего. Что изменилось? Ничего. Мне до сих пор непонятно, зачем человеку прикладывать столько усилий, чтобы завоевать обожание ребенка – ведь ребенком я, по сути, и была.

* * *

К часу дня силы меня оставляют. Подкатывает тошнота; возможно, дело в похмельном синдроме. Сегодня отпущу Бетани пораньше. Пусть отдохнет. Выруливаю с парковки, ныряю на Девяносто пятую и еду к северу.

* * *

Открываю дверь. В квартире подозрительно тихо.

Может, Томас спит? Ему все еще иногда требуется дневной сон; правда, теперь гораздо реже.

Вешаю куртку на крючок. Заглядываю в кухню. Разумеется, там полно немытой посуды – осталась после завтрака и после обеда; а Бетани что-то не видно. Делаю вдох. Выдыхаю. Придется провести с ней беседу, а начать так: «Если б вы, Бетани, прибирали в течение дня…»