Читать книгу "Мозговой штурм. Детективные истории из мира неврологии - Сюзанна О'Салливан"

«Серьезные травмы головы в 60 % случаев приводят к развитию эпилепсии».

Странно, но этот комментарий ненадолго разрядил обстановку. Оба родителя улыбнулись, будто они лишь частично поняли, что сказал их сын.

– В чем именно он хочет быть прав? – спросила я.

Майк, похоже, не мог ответить. Он сразу же переключился на другую бесполезную историю. Время давно вышло, а мы так ничего и не добились. Мне нужно было прийти к определенному выводу.

– Серьезные травмы головы вроде вашей в 60 % случаев приводят к развитию эпилепсии. Никто не видел ваших припадков, но прикушенный язык, о котором вы говорили, может свидетельствовать о приступе. Думаю, вам следует начать принимать противоэпилептический препарат. Припадки опасны, особенно если вы живете один, так что их необходимо предотвратить. Я бы также хотела, чтобы вы прошли обследование. Вы согласны?

Боковым зрением я заметила, что его мать кивнула. Во время сложных консультаций я иногда будто вступаю в сговор с родственниками, хотя не имею на это права.

– Вы думаете, у меня эпилепсия?

– Ваша травма головы была настолько серьезной, что она вполне могла привести к припадкам. Я бы хотела, чтобы вы прошли несколько тестов и начали лечение от эпилепсии.

– Эпилепсия бывает только у детей.

– И у взрослых тоже.

– Я не уверен, что хочу принимать лекарства лишь из-за ваших догадок.

– Если у вас случится припадок, когда вы будете один дома, это может плохо закончиться. Я предлагаю вам то, что поможет сохранить вашу независимость.

Майк согласился. Я подозревала, что любые меры, которые дадут ему шанс на возвращение к прежней жизни, будут восприняты им с энтузиазмом. Ему, должно быть, было очень тяжело. Представить себе не могу, каково это, когда сегодня ты работаешь, а завтра болезнь или травма полностью выбивает тебя из колеи.

– Я также рекомендую вам обратиться в организацию, которая оказывает помощь людям, перенесшим травму головы. Думаю, там вам обязательно помогут справиться с трудностями, с которыми вы столкнулись после операции.

Майк расхохотался.

– Сколько еще мне нужно врачей? Разве сейчас не вы мой доктор? У меня только одна голова, док!

Еще полгода назад Майк был ответственен за многомиллионный бизнес. Теперь же мне было сложно убедить его на простые действия, связанные с его здоровьем.

– Возможно, стоит двигаться маленькими шагами? – робко предложил отец Майка.

Сын никак не отреагировал на его комментарий.

– Хорошо. Давайте предположим, что я назначу вам противоэпилептический препарат на всякий случай. Его прием можно будет прекратить, если я окажусь не права. Я также найду ваши старые томограммы и назначу дальнейшие тесты. Что думаете?

– Это похоже на план.

В отличие от костей и кожи мозг заживает медленно и не до конца, а рубцы, оставшиеся на нем, имеют большое значение.

Я проговорила некоторые инструкции. Майк вышел из кабинета с рецептом в руке и, похоже, был доволен. Но не успела дверь закрыться, как его мать снова заскочила в кабинет.

– Это действительно невозможно… – начала она.

– Я знаю. Обещаю, я сделаю все, что смогу, но сейчас…

Майк ворвался в кабинет и начал тыкать пальцем в мать.

– Ты пытаешься сговориться с судьей, мама?

Он вытолкал мать из кабинета и громко хлопнул дверью.

Я назначила ему ряд тестов. Пока я ожидала, когда Майк их пройдет, я получила томограммы из первой больницы, где он лежал. На левой височной доле и обеих лобных долях были сильные ушибы. Сломанные кости срастаются, разорванная кожа заживает, и рубцы, которые остаются, чаще всего не характеризуются никакими симптомами. С мозгом все обстоит иначе. Он заживает медленно и не до конца, а рубцы, оставшиеся на нем, имеют большое значение.

Майк приехал в больницу на обследование. МРТ подтвердила, что его мозг значительно поврежден. Как и ЭЭГ. Но явных признаков эпилепсии не было. Отец Майка написал мне электронное письмо, в котором говорилось, что Майк очнулся на полу у себя в квартире и понятия не имел, как он там оказался. Майк в последнее время стал таким ненадежным, что члены его семьи не знали, правда это или нет. Я обсудила ситуацию с психологом, который тоже работал с Майком. Мне нужен был совет. До этого я предполагала, что Майк может самостоятельно принимать решения, однако теперь я в этом сомневалась.

– Он может это делать, но вам необходимо все объяснять очень осторожно и точно, – сказал психолог. – Он не все усваивает с первого раза. Думаю, с ним нужно говорить в тихом помещении, где его ничто не отвлекает.

Я решила, что беседа с социальным работником тоже необходима. Майк и его семья в штыки восприняли мое предложение. Для них словосочетание «социальный работник» означало не то же, что для меня.

Я надеялась, что социальный работник предложит что-то, что даст Майку возможность оставаться в безопасности в своем окружении. В его собственной квартире, отдельно от семьи. Возможно, он бы даже подсказал, как Майку вернуться на работу. В неврологии, где пациенты выздоравливают очень редко, социальный работник иногда оказывается полезнее врача. Майк этого не понимал. Я отложила эту идею на потом.

На следующую консультацию Майк не пришел, и это меня расстроило. Мой секретарь обзванивает всех пациентов за несколько дней до приема и напоминает им, что их ждут. Майк подтвердил, что он приедет.

– На автоответчике есть сообщение о нем, – сказала секретарь, когда я подошла к ней после приема. – Его арестовали. Я не поняла смысла сообщения целиком. Звонила его мама, и она явно обеспокоена.

В неврологии, где пациенты выздоравливают очень редко, социальный работник иногда оказывается полезнее врача.

Я позвонила по номеру телефона, который оставила мать Майка, и поговорила с его отцом. Майка обвиняли в попытке изнасилования женщины в парке.

– Он просто ее напугал. Он сказал, что хочет поговорить с ней, а потом отпустил неприличный комментарий и не понял, почему ей не смешно. Знаете, он крупный мужчина, и неудивительно, что девушка его испугалась. Насколько мне известно, он не отошел, когда она его об этом попросила. Думаю, он ее схватил, но это ничего не значило. Я знаю, что он не хотел ничего плохого. До того нападения он никогда бы так не поступил.

– Конечно, не поступил бы, – согласилась я с ним.

Передо мной лежала копия отчета нейропсихолога: «Значительные нарушения работы лобных долей».

– Я уверена, что это прямой результат сильного повреждения мозга. Лобные доли играют ключевую роль в контроле над поведением и реакцией на действия окружающих. Это следствие травмы головы, и нам необходимо убедиться, что это все понимают. Ему нужна помощь, а не наказание.