Читать книгу "Бэтмен. Убийственная шутка - Гэри Филиппс"

— Вы хотите сказать… — она не могла подобрать слова. Потом ей это удалось: — Я парализована?

— Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие, мисс Гордон. — Медсестра говорила мягким, нарочито спокойным голосом. — Лучше дождитесь доктора Ли, чтобы обсудить долгосрочный прогноз.

Но ее слова не произвели желаемого эффекта. Барбара зажала в кулаке ее халат и лишь потом поняла, что она делает.

— Скажите! — зашипела она сквозь стиснутые зубы, притягивая к себе лицо женщины. — Я. Действительно. Парализована?

Затем вдруг вошла еще одна медсестра, бесшумно передвигаясь в резиновых туфлях, и ввела что-то в капельницу.

Они обменялись взглядами, разделяя усталое, молчаливое понимание и жалость.

Барбаре хотелось выбить им зубы.

Все звуки стали приглушенными и далекими. Пиканье аппаратов. Разговор персонала больницы. И, наконец, пронзительное, нездоровое хихиканье Джокера, преследовавшее ее в темноте.

* * *

Барбару держали на сильном медикаментозном лечении. Для ее же блага, как говорили врачи. Чтобы облегчить ее беспокойство и травму и дать ее телу зажить. Что бы это ни значило.

— Все травмы позвоночника отличаются друг от друга, — говорила ей серьезная доктор Ли мягким голосом. — И каждый пациент с течением времени реагирует по-разному. Важно понимать, что термин «паралич» на самом деле охватывает широкий спектр функциональных нарушений различной степени тяжести.

Доктор Ли была превосходным врачом. Она говорила напрямую, не стеснялась в выражениях и относилась к Барбаре как к равной, способной понять сложную медицинскую терминологию, а не как к паникующему ребенку, которому надо просто дать леденец на палочке и погладить по голове. Но каждый раз, когда Барбара ее видела, она чувствовала бессознательную волну враждебности. Словно, если бы она не говорила все эти вещи — о закрытой травме позвоночника Барбары, отеке и прогрессировавшей неврологической дегенерации, — они бы не появились у нее на самом деле.

Но ярость была мимолетной. Как и все внутри нее, она была склизкой и все время норовила выскользнуть. Большую часть времени она проводила, просто глядя на пустую белую плоскость потолка, а люди то приходили, то уходили. Что-то делать или говорить было бессмысленно.

Приходил Бэтмен, выражение его лица под маской было непроницаемым, а рот был сжат в жесткую, угрюмую линию. Он пошел остановить Джокера, спасти ее отца, и когда она узнала, что он добился успеха, облегчение захватило её целиком. Но слова не шли у нее с языка. Все, что она могла делать, это молча кивать, лицо у нее было такое же мрачное, как у него.

* * *

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем она увидела отца в ногах кровати. Он был бледен и молчалив, небрит и одет в непривычную мешковатую рубашку, которая почему-то делала его меньше, как ребенка во взрослой одежде.

— Папа? — она сказала или, скорее, попыталась. Трудно было сказать, слетел ли звук с ее потрескавшихся губ.

Его волосы, обычно уложенные, казались тусклыми и немытыми и спадали на один глаз. На его шее виднелись уродливые отметины, кольцо исчезающего синяка, примерно того же пурпурного оттенка, что и круги от усталости под страдальческими голубыми глазами. Он едва сдерживал слезы, отчего она почувствовала, что внутренний порядок Вселенной тайком подменили. Она никогда не видела отца в слезах.

Даже из-за потери матери.

В коридоре раздался громкий металлический лязг. Оба резко вздрогнули, словно в синхронном танце. Как только они поняли, что сделали, то печально друг другу улыбнулись.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Нет, — сказала она. — А ты?

— Не-а.

Он подошел к кровати и накрыл ее руку своей, и они надолго замолчали. Ей так много хотелось ему рассказать. Объяснить, как сожалеет о том, что не смогла спасти его от перенесённых им пыток. Она хотела добавить, что она по-прежнему рядом и любит его, и все то приятное, что говорят человеку после глубокой личной травмы, которую самому никогда полностью не понять. Но она знала, насколько бессмысленны эти приятные слова, потому что ненавидела, когда ей пытались их сказать другие.

Помимо этого ей хотелось рассказать ему или кому угодно другому о горе, которое грызло ее кости, как она чувствовала, что внутри нее умирает Бэтгёрл. Её тайное «я», которое она скрывала, упиваясь бесстрашной силой и мощью этой личности, пока другие об этом ничего не знали.

Когда умирал друг или любимый человек, проводилась поминальная служба. Все передавали друг другу старые фотографии, рассказывали знакомые байки и говорили, как им будет не хватать этого человека. Но ее лучшую версию убил неадекватный, непредсказуемый маньяк, который даже не понял, что он сделал. Никто не понял.

Все видели ее обнаженное, истерзанное тело, но никто не видел, что произошло на самом деле.

Бэтгёрл ускользала медленно и мучительно, шаг за шагом, в затянувшемся наркотическом тумане, и теперь Барбара была единственной, кто знал, что с ней случилось. Что ее убили только для того, чтобы доказать какую-то безумную, непостижимую истину. Барбара никому не могла сказать, как сильно скучает по себе.

Однако, взглянув на отца, она поняла, что он тоже борется с тем, чего она никогда не узнает и не поймет. С личными демонами, возможно, такими же, как у нее. В этот момент, несмотря на молчаливую, эмоциональную пропасть между ними, они разделяли глубокую, ужасную связь, в которой ни один из них не мог признаться.

Странно, но от этого она чувствовала себя еще более одинокой.

* * *

— Мисс Гордон, — говорил угодливый социальный работник, — насколько я понимаю, вы снова отказались от физиотерапии.

Это был невысокий рыжеволосый парень с неприятно бодрым нравом, который напоминал Барбаре бурундука в дешевом костюме. Она отвернулась, глядя в единственное окно на ту же унылую, дождливую часть Готэма, на которую смотрела неделями. Казалось, что дальше этого она уже не заглянет. Туда, где когда-то весь город принадлежал ей, теперь…

— Прошу вас, мисс Гордон, — сказал Бурундук. — Ваша самостоятельная жизнь зависит от вашей готовности работать с нашими физиотерапевтами. Они лишь хотят вам помочь.

— Помочь мне в чем? — отрезала Барбара. — Помочь мне выкатить дурацкое кресло в город, чтобы наблюдать, как тысячи незнакомцев притворяются, что не смотрят на меня? Они уже достаточно развлеклись за мой счет. Нет уж, спасибо.

— По крайней мере, подумайте о том, чтобы поговорить с нашим консультантом, она поможет вам справиться с эмоциональной травмой, — в его голосе слышалась мольба. — Ее зовут миссис Колберт. Она очень милая.

— Если она такая милая, — сказала Барбара, отвернувшись, — то идите и поговорите с ней сами. Уверена, это будет веселее, чем разговаривать со мной.

— Подавление чувств — плохая стратегия, мисс Гордон.