Читать книгу "Первый шаг к пропасти - Галина Владимировна Романова"

– Какими картинами? – вкрадчиво произнес Сережа, улыбаясь во весь рот охраннику.

– Так Илона Альбертовна, как клуб купила, картины сразу сюда перевезла. По всем стенам развесила.

– Одна перевозила?

– Нет. С этим… Бойфрендом своим. Такой хлипкий, штанишки в обтяжечку. Тьфу, – сплюнул охранник себе на ботинки, обутые на голые ноги. – Носильщик из него, скажу я вам. А там некоторые картины огромные, рамы тяжелые. Он чуть не гнулся, пока по стенам их развешивал.

– А можно на картины те взглянуть?

Сергей с Володей переглянулись.

– Так нет их.

– Чего нет? Картин?

– Ну да.

– А куда же они подевались, уважаемый, раз их по стенам развесили?

– Так наследница вывезла пару дней назад. Все до последней, самой крохотной.

– Выбросить собралась? – вставил Володя. И с пониманием кивнул. – Зачищает здание после прежней хозяйки. Так бывает. Новая метла и все такое.

– Не знаю насчет метлы, а что картины ценные, это точно. Анастасия Витальевна просила перевозчика о специальной упаковке. Сама следила, чтобы не повредили, когда упаковывали и грузили. Нет, вряд ли так на выброс готовят. А там не знаю…

Охранник простоял с ними недолго. Сослался на селекторную перекличку, которая вот-вот должна была начаться, и скрылся за воротами, загремев замками.

– Вот тебе, Володя, и мотив, – проговорил Сережа, когда они уже возвращались.

– Картины?

– Картины. Папашка-то у них был художником, я ничего не путаю? Во-от… Кто знает, во сколько теперь его мазня оценивается.

– А давайте спросим.

– Она не скажет.

– Не у нее. У Игоря Галкина. Он их в клуб перевозил вместе с Илоной. Что-то может знать. Наверняка знает. И скрывать не станет. Не в его интересах молчать после того, как мы узнали о его похождениях в ночь убийства его любовницы. Алиби-то они себе с отчимом состряпали липовое.

Эпилог

Прежде чем выйти из лифта, он еще раз оглядел себя. Строгие брюки, светлая рубашка, тщательно начищенные ботинки. Под мышкой небольшая сумка, где документы на машину, ключи от квартиры и удостоверение сотрудника полиции.

Его восстановили, да!

Сначала он прошел переаттестацию. Потом были долгие беседы с высшим руководством. Кто-то даже поблагодарил его за участие в раскрытии дела об автомобильном мошенничестве, по которому скоро намечался суд. Пытались отметить его участие в раскрытии убийства Илоны Високосных, но тут он отказался.

– Заслуга не моя, – признался он честно полковнику их отдела, куда намечал вернуться.

– А чья же?

– Это все стажер. Он раскрыл убийство.

– Стажер?! – возмущенно округлил глаза полковник. – Да его выгнать надо бы, как не прошедшего испытательный срок, за то, что скрыл от следствия важные факты. Стажер!

– Он не скрыл, товарищ полковник. Он просто в одиночку разрабатывал самую бесперспективную версию.

– Ладно, такая формулировка сойдет. Как же он все-таки докопался? Ума не приложу. Ходил, ходил кругами вокруг этой турледи, и нашел все-таки мотив, – полковник улыбнулся одними губами. – Кто бы мог подумать, что какая-то мазня неизвестного алкоголика будет стоить в наши дни бешеные деньги. Поразительно.

Поразительным Сереже казалось другое.

Поразило его в самое сердце то, как быстро решилась на убийство своей сестры Анастасия Лугова.

Она ведь знать не знала о коллекции картин своего покойного отца. Он писал. Писал всю свою жизнь бездарно и невостребованно, считали они с матерью. В дар его картины не принимали. И он все свои работы отослал багажом Илоне незадолго до своей смерти. Вместе с дарственной на картины отослал.

Той ночью Илона позвонила ей и зачем-то обо всем рассказала.

– Наверное, чтобы позлить. Как всегда, – отвечала на допросах Лугова. – Ей очень нравилось делать людям гадко.

Она не поверила, назвала ее дурой, авантюристкой, лгуньей, они даже поскандалили в телефонном разговоре.

– Не веришь. Приезжай. Я тебе каталог покажу, – заманила ее Илона.

И Настя поехала. И задохнулась от бешенства и зависти, когда Илона показала ей каталог, который сама заказала и выложила в Сеть какое-то время назад. И все предложения от потенциальных покупателей показала. Оказывается, какие-то давние работы их общего папаши уже какое-то время путешествовали за границей из галереи в галерею. И из желающих приобрести их выстраивались очереди.

И тут Илона с каталогом так кстати.

– Я чуть с ума не сошла, узнав во сколько оценивается теперь та картина, от которой отказались мы с матерью в свое время, – печалилась на допросе Анастасия. – Пристала к ней, подари. Она смеется. Нет, говорит. Все подарено мне. Твоим все это может стать только после моей смерти. Вот, говорит, станешь моей наследницей, тогда и завладеешь. Если, говорит, я все к тому времени не продам и все деньги не спущу. Я же транжира, ты же знаешь.

Настя уехала от нее в крайне подавленном состоянии, хотя и шутила с ней и смеялась, стоя у дверей. Потом плакала на парковке возле своего дома. От досады. От гнева. От невозможности повернуть время вспять.

Из машины она возле своего дома так и не вышла. Вернулась обратно. И убила сестру. Убила гаечным ключом, который достала из багажника.

– Вот и вся история, товарищ полковник. Непредумышленное убийство ей не светит. Она заранее знала, что убьет ее.

– Блестяще, Сережа, – похвалил полковник. – Работа проведена блестяще.

– Это не я. Это все он. Стажер. Его заслуга.

Сережа вышел из подъезда и едва не сбил с ног тетю Любу. Она мела асфальт возле скамейки старым веником с обмотанной изоляцией ручкой.

– Доброе утро, – пробормотал он скороговоркой и поспешил обойти ее стороной.

– Доброе, доброе, Сереженька.

Тетя Люба выпрямилась и преградила ему дорогу веником. Улыбнулась со значением, поправила воротник ситцевого халата.

– Слышала, вернулась Светка-то твоя? С вещами?

– Вернулась, – он осторожно улыбнулся, замер в ожидании дальнейших расспросов.

Она ведь такая, она не отстанет. А она вдруг удивила.

– Ну, и хорошо. Ну и слава богу, – заулыбалась соседка, взмахнув веником, как дирижерской палочкой. – Вы же пара. Это за версту видать. А то, что замуж сбегала, не беда. Крепче теперь тебя любить станет.

– Ага, – он взял левее, обойти ее все же следовало.

– Только и ты ее люби. Не обижай, – веник снова повис шлагбаумом. – Славная она у тебя, Светка-то твоя. Хоть и…

Тетя Люба глянула на него, вздохнула и неуверенно закончила: