Читать книгу "Синдром Кандинского - Андрей Саломатов"

Балабанов остановил лошадь рядом с бывшей музыкальной школой. Кто-то не поленился вытащить на улицу пианино и оставил его на крыльце. Павел соскочил с телеги и подошел к инструменту. Воровато оглядевшись, он открыл крышку и одной рукой взял несколько аккордов. Вместо мелодии пианино выдало глухое: «бум-бум-бум».

Сзади послышалось приглушенное мычание. Балабанов обернулся и увидел, как, зажав Маше и без того перевязанный рот, какой-то оборвыш припал к ее шее. Взгляд у него был дикий, он вращал глазами и даже урчал от жадности.

— Халявщики! Ворюги! — заорал Павел. Он перетянул наглеца кнутом и бросился за ним вдогонку, но скоро вернулся, опасаясь, что рядом могут оказаться такие же любители поживиться за чужой счет.

На шее у девушки остались два красных пятнышка, но бродяга не успел выпить много. И без того бледная Маша от страха сделалась совсем белой. Она с ужасом смотрела на Балабанова, и он невольно отвел взгляд.

— Ладно, — развязывая шарф, сказал он. — Только смотри, больше не проси меня. Это бесполезно. Я уважал твоего отца, но того мира больше не существует. Тех законов — тоже. Лежи смирно. Если что, кричи.

К-полудню небо развиднелось, и Павлу пришлось провести несколько часов в деревенском погребе брошенного дома. Девушку он затащил с собой. За все это время Маша не вымолвила ни слова. Она лишь дрожала от сырости и холода да куталась в старенький плед.

В областной центр Балабанов попал с наступлением сумерек. Некоторое время он ехал по пустынной окраине, и чем ближе подъезжал к центру, тем оживленнее становились улицы. Жизнь в большом городе не приостанавливалась ни на минуту. Здесь почти не было пустующих домов, по улицам бродили толпы оборванных, голодных вампиров. Они сбивались в кучки, о чем-то возбужденно говорили, и Павел на всякий случай прикрыл Машу своим старым пальто.

— Хочешь еще пожить, лежи тихо, — предупредил он. — А то эти голодранцы быстро тебя оприходуют.

Балабанов проехал мимо роскошного ресторана и вспомнил, что не худо бы подкрепиться, а заодно купить сигарет. Правда, здесь наверняка все стоило очень дорого. Надо было искать заведение подешевле.

Окна ресторана были плотно зашторены, оттуда доносилась громкая музыка и смех. Думать о том, что кто-то может позволить себе каждый день пить сколько угодно свежей человеческой крови, да еще в таком дорогом ресторане, было обидно и унизительно. «Разве это справедливо?» — мысленно возмущался Павел. Все его нутро протестовало против установленного порядка. Ладно чистокровные бессмертные вроде князя, апостолов и княжеского двора. Но ведь вампиры первой и второй волны каким-то образом успели прибрать к рукам почти всех оставшихся людей, а простые граждане как всегда остались ни с чем. И все только потому, что они не занимали высоких должностей, а честно выполняли долг на своих рабочих местах. Даже последнему идиоту было понятно, что коль так случилось, и мир стал принадлежать вампирам, следовало поделить всех людей поровну, предоставить каждому бессмертному равные возможности. Жизнь сама распорядилась бы, кому быть богатым, а кому бедным. «Чем я хуже какого-нибудь чиновника из мэрии? — распалялся Балабанов. — Тем, что меня сделали вампиром на несколько лет позже? В этом нет заслуги чиновника. Как было когда-то очень верно сказано: «От каждого по способностям, каждому по труду». Более разумной формулы придумать нельзя».

Ресторан остался далеко позади. Павел остановился у скромного трактира и с раздражением подумал, что Машу в телеге оставлять нельзя. Здесь народу было еще больше, и выглядел этот сброд куда более вороватым и агрессивным.

— Что это они здесь собрались? — обратился Балабанов к ближайшему мужичку с худым, бледным лицом и воспаленными глазами.

— А тебе-то что? — разглядывая прилично одетого приезжего, с ненавистью ответил тот. — Не нравится?

— Мне все равно, — сообразив, что зря заговорил, ответил Павел. — Делайте, что хотите. А я хочу есть.

— Все хотят есть. Могу предложить только осиновый кол, — проговорил мужик. Расхохотавшись, он быстро пошел прочь.

Балабанов соскочил с телеги и подошел к Маше. О том, чтобы продать ее в этом бардаке, не могло быть и речи. Похоже, в городе назревали серьезные события. В некоторых местах над толпой появились грубо намалеванные плакаты, которые призывали экономно расходовать людей. Затем недалеко от трактира завязалась жестокая драка. Между кем и кем, понять было невозможно, да Павел и не пытался. Он торопливо развязал девушку, поднял ее на ноги и предупредил, чтобы она не отходила от него ни на шаг. Но Маша и без того понимала, где находится и чем рискует, если попробует уйти или хотя бы зазевается. От страха она совсем побелела и, казалось, вот-вот лишится чувств.

Балабанов забрал с телеги чемоданы, подтолкнул девушку вперед и поспешил войти в трактир. В темном заплеванном зале было сильно накурено и пахло скотобойней. Неряшливо одетый официант в грязном фартуке без дела стоял у деревянной стойки и лениво перебрасывался словами с таким же неопрятным барменом. В дальнем углу происходило что-то вроде митинга. Оратор влез на лавку и поверх голов посетителей истерично размахивал руками, в одной из которых держал смятую рабочую бейсболку.

— У нашего князя тринадцать апостолов! — неистово орал он, как будто выступал, как минимум, в большом концертном зале. — У каждого апостола по тринадцать вассалов! И у каждого вассала еще по тринадцать вассалов! Но их количество на этом не заканчивается! И все они в три горла пьют нашу народную кровушку! На земле уже почти не осталось людей. Вместо того чтобы создавать человечники, выращивать их, они превратили большую часть населения планеты в вампиров и продолжают увеличивать число вечных едоков. Это при том, что кормовая база стремительно и неуклонно сокращается!..

Павел устроился поближе к двери. Он поставил чемоданы под стол, а Машу задвинул в самый угол. Митинг пришелся очень кстати. На вошедших никто не обращал внимания, и Балабанов слегка расслабился. Слова оратора понравились ему, он готов был подписаться под каждым его словом, но опасался, что здесь неправильно, поймут его появление с человеком.

Едва Павел освоился, как к нему подошел молодой официант из тех, кого сделали вампирами совсем недавно. Неофит явно еще даже не успел свыкнуться с новым качеством, и в его бегающем взгляде можно было прочитать что-то человеческое.

Официант потянул носом, с тревогой посмотрел на девушку и обратился к Балабанову:

— Видишь объявление? — показал он на стену. — Со своей закуской приходить запрещено.

— Это не закуска, — расстроился Павел и пояснил: — Я привез ее продавать, а у вас здесь черт те что творится. Что же мне, в камеру хранения ее сдавать?

— Ну смотри, если что, не жалуйся. Я за посетителей не отвечаю, — предупредил официант и бросил на стол засаленное меню. Балабанов не успел его открыть, как официант продолжил: — Можешь не смотреть. Кровь есть только коровья и свиная. Будешь брать?

— Да, коровью, пожалуйста, — ответил Павел. Официант отошел от стола, и он добавил ему в спину: — И сигарет. Никак не могу отвязаться от этой дурацкой человеческой привычки.