Читать книгу "Гортензия - Жак Экспер"

На лице Софии отразилось сомнение, она мне не доверяла.

Наконец она заговорила едва слышным голосом:

– Дай сюда фотографию.

В руке у меня, оказывается, осталась половинка фотографии, на которой была изображена она – веселая и счастливая. Я протянула половинку Софии. Она взяла ее, подошла к комоду, достала из ящика скотч и склеила обе части, заметив с улыбкой:

– Так намного лучше.

Медленным шагом она вернулась и села, поставив склеенную фотографию на столик перед нашими глазами.

– В этом снимке вся моя жизнь…

Фраза повисла в воздухе. Послышался тяжелый вздох.

– Я никогда с ним не расставалась… Когда ты его порвала, я подумала, что разорвется мое сердце.

Притворившись взволнованной, я пробормотала:

– Прошу прощения.

На самом деле меня затошнило от этой ходульной высокопарности.

– Знаешь, каждый раз, когда я на нее смотрю, я плачу и не могу остановиться.

Я еле сдержалась, чтобы не выпалить в лицо:

– Слушай, комедиантка, а от меня-то ты чего ждешь?

Но я не должна была все испортить. Протянув руку, я заставила себя дотронуться до рукава шелкового пеньюара.

– Расскажи мне все…

– Ты действительно хочешь?

– Да, София, хочу.

– Знай, все, что я тебе расскажу, Гортензия, – истинная правда. Возможно, ты не поверишь ни единому слову и продолжишь считать меня выжившей из ума старухой. Пусть будет так, но по крайней мере я попытаюсь. Двадцать два года я ждала этого момента.

София повернулась ко мне и снова вздохнула:

– Ты должна узнать, а потом будь что будет.

Взяв фотографию, она поднесла ее к губам и поцеловала долгим поцелуем.

– Я была так счастлива с тобой…

Низко склонив голову, она обшлагом рукава вытерла набежавшие слезинки.

– Не плачь.

– Это от волнения, дитя мое.

Но я сказала почти приказным тоном:

– Давай говори уже!

50

София

Слезы на моих глазах были слезами надежды, радости. Победа была не за горами, она приближалась, у меня все получилось – вот о чем я в то время думала. Смотря на тщательно склеенную фотографию, я не вспоминала о годах счастья со своим ребенком, а представляла повернутые лицом вниз, истекающие кровью тела Сильвена и его любовницы, после того как я их убила.

Все наконец свершилось.

Решение созрело внезапно, когда ко мне подошел поздороваться один знакомый художник. Он поинтересовался, как у меня дела: «В термосе кофе, вас угостить?» Но я не ответила, поскольку мыслями находилась совсем в другом месте.

Дверь не была заперта на ключ. Я вошла, захлопнув ее ногой. В этот момент из кухни в прихожую вышла эта сука Изабелла с подносом в руках. Знакомая черная шевелюра… Без колебаний я выстрелила в упор, прямо ей в голову. Тело дернулось, словно одержимое пляской святого Витта, и она рухнула на плиточный пол. По стене размазались кровь и мозг с осколками черепа. А этому негодяю Сильвену только и хватило времени, чтобы крикнуть: «Черт! Что здесь происходит?» Он сидел ко мне спиной, развалившись на диване, и смотрел футбольный матч на огромном, во всю стену, экране. Я никогда не понимала, как это можно смотреть телевизор со звуком на полную мощность? Сильвен повернул в мою сторону свою лысую башку, хотел встать, да не успел. В него я выпустила четыре пули: две попали в спинку дивана, третья прошила ему шею, а четвертая угодила в экран. Изображение и звук тут же исчезли. Тело медленно сползло вниз и стало невидимым. Напрягая слух изо всех сил, я не услышала ни звука, в доме царила мертвая тишина. Ни тебе шума, ни реакции на выстрелы. Наверное, телевизор заглушил звуки стрельбы, и все же, сказала я себе, в этих бездушных современных башнях никому нет никакого дела до соседей.

Но к моим слезам примешивалось и разочарование – я сожалела, что не насладилась сполна своей местью. Мне следовало продлить удовольствие: долго держать их под прицелом, заставить молить о пощаде, трястись от страха. Но тогда я хотела лишь поскорее со всем этим покончить и уйти. Положив пистолет в сумку, я обошла труп предательницы, даже не взглянув на него. Звонок мобильного телефона заставил меня вернуться: я увидела его на полке в прихожей – на экране высветилось «Эмма». Я схватила его, не думая, вместе с ключами от входной двери, закрыла дверь и бросилась вон из квартиры, никого не встретив по пути. И только в трамвае, подъезжая к станции метро, я осознала, что дело сделано – я за себя отомстила. Внутри меня все кричало от счастья, я одержала победу! В трамвае же для всех я была неприметной пожилой дамой, скромной и безмолвной, забившейся на заднее сиденье; вряд ли вообще хоть кто-то обратил на меня внимание.

Когда я выходила из трамвая, телефон, который я бездумно бросила в сумку, принялся трезвонить. Снова на экране было «Эмма». А я упивалась этими голосовыми сообщениями и эсэмэсками, которые раз от раза становились все тревожнее.

Теперь я точно знала, что рано или поздно Гортензия ко мне придет.

Обшлагом рукава я вытерла влажные от слез щеки и, опустив глаза, приготовилась к рассказу. Я сумею найти слова, чтобы взволновать Гортензию и убедить, что я все сделала правильно. И не только ради себя, но (что куда важнее) и ради нее.

Уничтожив двух монстров, я совершила акт возмездия, отомстила за себя и за нее. Я была полностью удовлетворена и ни о чем не жалела, но была ли способна дочь меня понять? Сильвен, проходимец и великий манипулятор, заслужил свою судьбу. Сколько ночей я провела без сна, воображая самые изощренные виды пыток, которым я мысленно его подвергала. Выполнив задуманное, я наконец получила облегчение.

Но теперь дело за Гортензией. Нужно подобрать правильные слова, заставить ее мне поверить. Вот когда она душой вернется ко мне, это и будет настоящей победой. Если раньше Гортензия была его союзницей, то теперь должна стать моей.

То, что я собиралась ей рассказать, было настоящим испытанием для меня; необходимость ворошить прошлое причиняла мне боль. Гортензия не сводила с меня неприязненного взгляда. Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза и выждала несколько секунд. Потом начала тихим голосом:

– Ты появилась на свет в результате кесарева сечения в госпитале Сен-Венсан-де-Поль[33] четырнадцатого округа седьмого мая тысяча девятьсот девяностого года в четырнадцать часов двадцать восемь минут. Настоящее имя твоего отца – Сильвен Дюфайе.

Встав с места, я подошла к столику и взяла заранее приготовленные документы, положив перед ней свидетельство о рождении. Роды у меня принимал доктор Карден. Твое имя – Гортензия Делаланд. Я – твоя мать.